Ребёнок от сводного врага (СИ)

— Доверься мне, Эльза… — и вновь увлекает меня в поцелуй, за которым я забываю обо всем на свете.
Когда чувства настолько обнажены, мы не замечаем ничего вокруг. Для меня существует лишь он — человек, вокруг которого крутится весь мир. Эмоции съедают, бросают в бездну, из которой нет выхода. Но он не нужен — ведь рядом тот, чьи чувства взаимны, насколько бы запретными и неправильными они ни считались.
Ощущение, что мы не виделись вечность. У меня накопилось столько новостей, мне так много хочется ему сказать!
Я беременна.
Я часто представляла его реакцию, мечтала, что он обнимет меня и будет кружить на руках, как в голливудских фильмах. Но реальность далека от фантазий, правда? Но я узнаю об этом, когда…
— Что здесь происходит?
Наше уединение прерывает резкий щелчок выключателя и громкий стук двери о стену. Моя комната наполняется белым светом, ослепляя и выставляя напоказ меня в объятьях любимого сводного брата, которого не хочется отпускать даже под пристальным взглядом наших родителей. Дан небрежно поправляет футболку, облегающую атлетическое тело, а я стягиваю вниз подол платья, не смея взглянуть на маму. Так легко попасться. В моей комнате. В поздний час, когда родителей не должно быть дома.
— Может, ты, Даниил, объяснишь, в чем дело? — грозный голос отчима заставляет меня вздрогнуть. Мне было бы комфортнее, если бы я ощутила поддержку Дана, но он стоит далеко от меня и бесстрашно глядит на своего отца. — Ты забыл о нашем уговоре?
О каком уговоре? О чем он говорит?
— Нет, не забыл, — серьезным тоном произносит Дан. — Это просто ошибка.
Вряд ли он замечает, как замирает мое сердце после этих слов и больше не желает биться. Знаю, что Дан специально говорит так, чтобы защитить нас. Защитить меня… Сердце снова радостно отстукивает в груди. Тук-тук. Тук-тук. Он заботится обо мне. Он любит меня.
Наши чувства всегда будут взаимны…
— Хорошо, что ты осознал это, — со сталью в голосе заявляет его отец. — Завтра у нас вечеринка в честь помолвки. Твоей невесте не стоит знать об «ошибке».
Невесте?
Григорий Викторович окидывает меня презрительным взглядом, словно рядом с его сыном стоит мусорный пакет, а не падчерица, и покидает комнату. Вслед за ним, отсканировав стальными глазами меня, выходит мама.
Что это было?
Единственный вопрос, который сейчас возникает в моей голове среди всей этой неразберихи. Понятно, что родители застукали нас с поличным, а Дан пытался защитить нас. Пытался…
Слова отчима проникают в самую грудь, добираются до сердца и разбивают его на тысячу осколков. О какой невесте говорил Григорий Викторович? О той стерве, которую Дан бросил полгода назад? Если о ней, то почему Дан молчит? Почему ничего не говорит в своё оправдание? Или…
— Не смотри на меня так, — Дан первый нарушает тишину, когда сердитые родители оставляют нас наедине друг с другом.
— Как мне еще на тебя смотреть?
Ярость вскипает внутри меня вперемешку с горечью. Гляжу в спокойные глаза самого дорогого человека на свете. Они теряют зеленый оттенок, становятся чисто-серыми. Ледяными. Они заставляют меня дрожать от страха и неизвестности. От отчуждения и холода, которым в один миг наполняется моя комната.
— Ты знала, на что шла. Наша интрижка не могла длиться вечно. Родители все равно узнали бы, наши акционеры не потерпели бы такой грязи.
— Грязь? Интрижка? — мой голос поднимается выше на пару тонов. — Так ты называешь нашу любовь?
— Мы — одна семья, Эльза. У нас нет будущего, и не будет. В следующем месяце я женюсь, а ты продолжишь учиться. На этом все.
Не верю, что выслушиваю все это, глядя на некогда родного человека. Что мы сейчас, глядя друг на друга, как несколько минут назад, кажемся чужими. Между нами будто выросла стена, не позволяющая понять друг друга. Кто стоит передо мной? Проекция Дана из параллельной вселенной? Почему он разбивает мне сердце жестокими словами?
В горле появляется комок, который невозможно проглотить или подавить. В глазах собирается влага, грудь простреливает несколькими невидимыми пулями, ранящими мое сердце. Я не хочу плакать при нем, но слезы сами скатываются по щекам, оставляя извилистые дорожки.
 
За что он так со мной? За что?
— Не реви, это лишнее. Лучше прекратить это сейчас.
— Зачем ты так? — спрашиваю сквозь слезы. В его глазах на мгновение появляется лучик света в виде зеленого блика, однако он быстро пропадает.
— Так надо…
Надежда, возникшая на миг в груди, гаснет. Он чужой. Абсолютно чужой. Он больше не мой Дан, которого я ждала с работы, не мой Дан, с которым мы планировали открыть картинную галерею. Он не тот мужчина, с которым я чувствовала себя спокойной.
— Жду тебя завтра на помолвке. Надеюсь, ты порадуешься за нас.
Я никогда не порадуюсь за тебя, Дан. Я никогда не посмотрю ни на тебя, ни на твою невесту в восхищении. Ты согрел, зацепил, привязал к себе, а затем сломал. Только что ты оставил от меня острые осколки, которые будут наносить окружающим колющие удары.
Ты был всем для меня, пока однажды не стал абсолютно чужим.
Дан разворачивается, чтобы покинуть мою комнату. Вот и все. Это последняя встреча, день, который должен был стать самым счастливым в моей жизни. В нашей. Потому что…
— Стой! — рывком хватаю его за руку и заставляю остановиться. Если не признаюсь сейчас, то будет поздно. Мы разойдемся по разным дорогам, разным полюсам. Он должен знать о нашем м…
— Не стоит, — Дан резко выдергивает руку. — Давай просто выкинем из головы наши отношения.
Что если я не смогу их выкинуть? Я не смогу забыть тебя, оставить, выбросить твой образ из сердца. Как я это сделаю, если ты клещами вцепился в меня? Если я вцепилась? Что мне делать, Дан?
Он никогда не ответит на мои вопросы, потому что я их никогда не задам.
Дан разворачивается, напоследок оглядев меня с головы до ног своими серебристыми глазами, и быстрым шагом покидает комнату. Он оставляет меня одну. Навсегда. Плевать, что мы живем в нескольких метрах друг от друга, сейчас он все равно чужой.
Я не успела ему сказать о нашем ребенке, которого ношу под сердцем…
Вокруг меня образуется тьма. То ли потому, что Дан выключил свет перед уходом, то ли потому, что передо мной нет света в конце тоннеля, который покажет мне выход из этой ситуации. Избавит от боли, которой хочется избежать.
Я осталась абсолютно одна. Дан не узнал, что я жду ребенка. Нашего ребенка.
Не знаю, сколько плачу в комнате, заглушая всхлипы подушкой. Вокруг сплошная тьма, наполненная болью и разочарованием. Когда мама входит в комнату с чемоданом в руках, слезы не перестают лить из глаз. Я едва различаю в полутьме женщину, которая меня родила, и смотрит она так, словно я совершила смертный грех. Возможно, в какой-то степени так оно и есть, я не должна была влюбляться в сводного брата, но…
Неважно…
— Ты уезжаешь отсюда!
Смотрю на нее удивленно в попытке осознать, что она говорит и что требует от меня. Идеальное лицо, как всегда, непроницаемо, не могу прочитать эмоции даже не из-за плохого зрения и слез, а потому что их нет.
— Куда? — испуганно спрашиваю я, сжавшись в комок.
— Далеко! Ты больше не опозоришь нашу семью!
Это и есть конец? Я остаюсь одна, с ребенком в животе, без поддержки родителей и любимого…
Что мне делать дальше?
  
Глава 22. Диагноз
 
— Что?! — Алена округляет золотистого цвета глаза. Кажется, что они вот-вот выпрыгнут из орбит, но я почти не придаю этому значения.
 
В руках чемодан с моими немногочисленными пожитками, на плечах — рюкзак с планшетом и телефоном. И я. Разбитая. Убитая. Потерянная. Единственное, куда привели меня ноги — общежитие подруги. Толя хотел отвезти меня, но мама запретила ко мне приближаться. Теперь я… изгой. Не думала, что когда-нибудь скажу это. Но правда есть правда, от нее не убежишь.