Реальный придуманный мир (СИ)

- Не рассчитала пропорции?
- Если бы она выпила сама, эффект был бы дольше, - огрызнулась служительница.
- Давайте быстрее покончим с этим, мне через час нужно провести совет, - вмешался Азарий.
Послышалась торопливая поступь и служители повернули головы на звук. В зал вбежал запыхавшийся монах, в котором я узнала Корха, что доставил меня сюда. Он принялся нервно жестикулировать, и я заметила, как профиль Ильсир напрягся.
- Сколько? - выпалила она.
Корх выставил указательный палец.
- Как не вовремя, - равнодушно отозвался Ирхос.
- Придётся всё отложить, - Азарий недовольно поморщил лоб.
- Не придётся, - заверила Ильсир, - встретим гостя как полагается.
Она повернулась ко мне и скривила губы в издевательской усмешке.
- Ты мечтала о встрече с другом, радуйся, скоро она состоится.
Перед внутренним взором встал образ нас с Богданом - дряхлых и немощных с отрезанными языками бредущих по чужим улицам и гонимых отовсюду. Я собрала силы и забилась в путах, но это было равносильно трепыханиям бабочки, пришпиленной булавками к пробковой доске. Азарий опустил на моё плечо тяжёлую ладонь и тихо проговорил: "спи". Веки набухли и опустились как жалюзи, тело обмякло, и сознание отключилось.
Тьма понемногу рассеивалась, и звуки становились громче. Я была блесной, прорезающей толщу воды, которую тащит на поверхность тонкая леска. Мной овладело чувство свободного полёта и невероятной лёгкости, словно я пёрышко, подхваченное сквозняком. Душа вновь отделилась и парила под потолком. Собственное тело, привязанное к кресту, и троица служителей казались далёкими. Двое монахов втащили упирающегося Богдана. Он кричал и угрожал, но увидев меня побледнел. Стал заикаться, с трудом подбирая слова. Не дав ему опомниться, Корх открыл камеру, и монахи швырнули его внутрь. Тут же кладка материализовалась из воздуха, и проход закрылся. Корх подошёл к служителям и протянул на ладонях костяной нож с отломанной гардой. Лицо Ильсир скривилось, она махнула рукой, будто отгоняя назойливое насекомое.
- Выброси в море, - приказала она.
- Позже, - возразил Ирхос. - Пора начинать.
Он взглянул на Корха, словно отдавая мысленный приказ. Тот убрал нож за пояс, поклонился и удалился.
Я устремилась в камеру Богдана и увидела его сидящим на полу. Мрак не мешал мне разглядеть осунувшегося лица и посеревшей кожи, потускневших глаз и бесцветных сжатых губ. Скорбь разрывала меня на части, безмолвный крик вырвался из нематериального горла и вибрацией прокатился по стенам. Богдан повертел головой и тяжело опираясь на руки поднялся. Он принялся ощупывать стены, ковыряя пальцами стыки между камнями. Если бы только я смогла его выпустить. Рука невидимого кукловода дёрнула за нити, и я вернулась в зал, где вовсю проходил обряд.
Служители стояли в центре образуя круг и держа на вытянутых руках знакомый белый шар. Их статичная поза напоминала скульптуру, казалось, что они даже дышать перестали. Поодаль, облокотившись на стену, стоял Корх и сжимал в руках сачок на длинной палке. Его веки были плотно сомкнуты, он также не шевелился, словно пребывал в трансе. Интересно, кого он собрался ловить этим сачком? Не мою ли душу? Я взглянула на собственное тело и ощутила волну паники. В светлых волосах появляются белёсые пряди, кожа на щеках обвисает бульдожьими брылями, суставы стали узловатыми и уродливыми, от чего пальцы скрючились. От вида собственного увядания по астральному телу толчками прокатилась боль, в то время как физическое сотрясалось в агонии. В такт ему шар запульсировал и наполнился перламутровым сиянием. Неужели это конец?
Внезапно проснулась ярость. Дикая и жадная, как бушующее пламя. Инстинкт самосохранения распрямил плечи и высоко задрал голову. Гул проносится по помещению боевым кличем. Не отдавая отчёт своим действиям, я ринулась на монаха. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы почувствовать чужое тело. Пальцы сжимающие древко, грубые одежды прилегающие к коже, напряжение в затёкших ногах. Наконец поднять тяжёлые веки.
 
Я сделала несколько неуверенных шагов к камере Богдана и выставила вперёд мозолистые руки. Обе ладони легли на дверь, и я мысленно приказала ей открыться. Камень истаял, и свет хлынул в камеру. Пару секунд мы с Богданом ошалело пялились друг на друга. Сознание Корха встрепенулось, прогоняя навеянный сон и вытолкнуло меня из своего тела. Я снова парила над ними наблюдая за происходящим со стороны.Монах сделал выпад, собираясь закрыть дверь, но Богдан успел сориентироваться. Его локоть с хрустом врезался под подбородок противника, и тот рухнул на четвереньки. Корх получил удар по шее и больше не смог подняться. Богдан осмотрелся, подобрал сачок пытается выбить шар из рук служителей, но те словно срослись с ним, превратившись в монолит. Я со страхом наблюдала как превращаюсь в дряхлую старуху.
Богдан выхватил нож из-за пояса монаха и метнул в вибрирующий шар. Острие с хлюпаньем пронзило его, как пузырь с водой. Густая белёсая жидкость хлынула на пол и забрызгала одежды служителей. Они отпустили руки и как кули с песком попадали на пол, так не приходя в сознание. Богдан рванул ко мне и принялся отвязывать ремни, пока моя душа следила за происходящим. Тела служителей стали меняться: кожа скукоживалась, будто мышцы под ней испарились, она приобретала желтый оттенок и стала покрываться бурыми пятнами. Они стремительно старели пока не обратились в прах. Белая перламутровая лужа на полу разрасталась и пенилась, как будто на соду плеснули уксус.
Богдан снял меня с креста, взял на руки и понёс прочь, переступив тело монаха. Мысль, что моя душа останется здесь привела в ужас, я рванула к лестнице, но наткнулась на преграду. Боль пронзила, и я почувствовала, как рассыпаюсь на миллиард частиц, словно просеяли через сито. А потом наступила тьма.
В ноздри хлынула соленая вода, горло обожгло и легкие пронзили сотни острых осколков. Я открыла глаза и увидела, что погрузилась на дно, передо мной возвышалась статуя Матери. Её здесь быть не может. И меня быть не должно. Эта мысль, лучом фонарика, скользнула и пропала в непроглядной тьме. Мать распахнула веки, и зрачки засветились неоновой голубизной. Она вытащила огромный живот, и на его месте образовалась чёрная дыра, непроницаемая, абсолютная пустота. Чем больше я смотрела, тем сильней меня затягивало, как в космическую черную дыру. Мать протянула мне шар, и я приняла его, но в моих ладонях он сжался до размеров жемчужины, а потом и статуя рассыпалась мелкой крупой и растворилась в воде.
***
Сквозь веки заструился свет. Медленно начали возвращаться ощущения. Голову повернули на бок, и из горла потекла вода. Губ коснулось горячее дыхание и острая боль, как десяток наточенных кинжалов, прострелила легкие. Что-то тяжелое опустилось на грудь. Я закашлялась, подняла отяжелевшую руку и наткнулась на мягкую копну волос. Сил хватило только на мычание. Открыв глаза, я наткнулась на встревоженный взгляд Богдана.
- Я что, чуть не утонула? – сипло выдавила я.
- Похоже на то. Только не понимаю, где ты умудрилась нахлебаться воды.
Я вспомнила сон и поёжилась. Тут же спохватилась и посмотрела на руки, но не обнаружив признаков старения успокоилась.
Богдан помог сесть и крепко стиснул в объятиях. В следующую секунду резко отстранился, будто я стала заразной. В его глазах появились всполохи недоверия. Конечно он злится. Мы могли оба погибнуть. А ещё я его бросила. Он имеет право обижаться.
- Прости, что ушла от тебя. Я хотела вернуться и найти тебя потом. А они... спасибо, что вытащил. Знаю я виновата…
- Вер, я тебя ни в чём не обвиняю. Я был бы только рад за тебя, если бы ты вернулась туда куда так стремишься. Но давай договоримся, пока не отправлю тебя домой от меня ни на шаг.
Последние слова ударили как пощёчина. Я сама всё испортила. Я всегда всё порчу. И поделом мне.
Я осмотрелась и поняла, что мы находимся на берегу. Обернувшись и подняв голову увидела замок. Точнее то что от него осталось. Неровная гора белого минерала походила на оплывшее эскимо. Взгляд вернулся к Богдану. Он ходил вдоль кромки воды и хмурился, осматривая побережье. Причина его беспокойства была очевидна. Лодок не наблюдалось, а из редких кустов плота не построишь. Я поднялась, отряхнулась и приблизилась к нему.