Николай I. Освободитель. Книга 4 (СИ)
Всего за неделю мне пришлось поучаствовать в двух десятках дипломатических встреч — как один на один так и в процессе многосторонних консультаций, — обозначивая вышеизложенную позицию России. Мол война уже всех достала, пора мириться, а если кто-то не хочет, русские готовы прийти и рассказать, почему худой мир лучше доброй ссоры.
Наше предложение провести мирный конгресс нашло отклик в сердцах партнеров далеко не сразу. Дольше всех сопротивлялись все те же англичане, и лишь неприятная перспектива остаться один на один против всего континента — выбор Вены и Берлина между полным уничтожением и переходом на сторону возможного франко-русского союза был очевиден и особо даже не обсуждался — заставила Лондон согласиться на перемирие. Большой общеевропейский мирный конгресс с участием всех сторон решено было провести в претендовавшем на нейтралитет Мюнхене.
Для участия в этом балагане пришлось из отпуска выдергивать Александра, чему император был крайне недоволен, однако в итоге согласился с тем, что на таком мероприятии империю должен все-таки представлять правитель, а не наследник или какой-то там регент-местоблюститель.
Конгресс проработал четыре месяца — весьма, нужно сказать, бурных месяца, — и перед самым рождеством стороны наконец смогли прийти к единому знаменателю.
Условия многостороннего мирного договора были такие:
— Все европейские страны признают династию Бонапартов законными правителями Французской империи, а Наполеона II — непосредственно императором;
— Испания возвращает себе Каталонию;
— Папскую область возвернули Папе;
— Рейнский союз объявлялся распущенным;
— Пруссия получала Любек, французские земли на правом берегу Эльбы вместе с Гамбургом, и восточную часть бывшего королевства Вестфалия с Магдебургом;
— Голандоговорящие Земли по берегу Северного моря отсоединялись от империи и создавалось Королевство Нидерланды. Франкоговорящая Валлония оставалась в составе Франции;
— Королевство Вестфалия упразднялось, его южная часть передавалась Саксонии, а из северной и западной части создавалось королевство Ганновер, которое уходило Английской короне в качестве личного владения монарха не входящего в состав Великобритании;
— Австрия получала южную часть Баварии вместе с городами Инсбрук и Зальцбург, а также Венецианскую область Итальянского королевства, ограниченную течением рек Адидже и По;
— Бавария и Швейцария — последняя осталась в своих довоенных границах — признавались нейтральными странами, не входящими ни в какие союзы;
— Восточная граница Франции от Швейцарии до Нидерландов устанавливалась по реке Рейн;
— Королевство Берг и королевство Вюртемберг оставались вассальными Французской империи, с правом назначения там правителей по желанию Парижа но без присоединения непосредственно к империи;
— Дания как союзник Франции теряла Норвегию, которая уходила Швеции;
— Оставшиеся после Французов, Австрияков и Папы итальянские земли целым куском отдали в Сардинское королевство как компенсацию за отобранный некогда Пьемонт;
— Англия получала Ганновер, право назначить монарха в Нидерландах, остров Гельголанд, отказ Франции от Мальты и всех других занятых Англичанами французских земель за пределами Европы. А также небольшую чисто символическую контрибуцию в миллион франков;
— Все страны соглашались соблюдать данные границы и отказывались от всех высказанных ранее территориальных претензий.
Большим успехом я считал то, что удалось не дать Пруссии забрать кусок западногерманских земель, способных стать для Берлина настоящим экономическим локомотивом. Кусок же итальянских земель скорее ослаблял Австрийскую лоскутную империю, чем усиливал, что тоже приятно. Плюс то, что Англии удалось напарить Ганновер в прямое управление — это, как мне кажется, делало островитян уязвимыми и более зависимыми от внутриевропейской политики. В такой ситуации ни о какой «блестящей изоляции» и речи идти не могло.
Опять же сложилась ситуация, в которой никакого Германского союза не могло быть и близко. Если англичане еще теоретически готовы были войти Ганновером в такое образование, Французы, отвечающие за Берг и Вюртемберг, были против, но на них можно было надавить, а Саксонию просто никто не спрашивал, то Максимилиан Баварский уперся рогом и входить в какие-нибудь отказался категорически. Возможно дело было в том, что его просто задолбало то, что во время каждой войны, бои проходят на его земле, что понятным образом сказывалось на экономике не лучшим образом. А может дело в займе, который мы ему организовали с условием что Бавария останется нейтральной. Так или иначе хоть как-то объединиться немцы не смогли.
Покупку Российской империи Финнмарка оформили дополнительным соглашением прямо на конгрессе. Александр конечно возмущался с подобной расточительностью — миллион рублей за кусок еле-еле населенного побережья, которого и в России завались — но в итоге не только согласился с моими размышлениями насчет Арктики, пока еще не существующего Северного морского пути, Груманта и так далее, но даже выделил миллион из своих личных денег.
Шведский король, со своей стороны оказался в шоколаде со всех сторон. Отбил затраты на войну, присоединил Норвегию, повысил международный авторитет страны после череды поражений и в итоге смог поднять собственные акции для окончательного перехвата управления государством.
Плюс Россия же легитимизовала все приобретённые за последние тридцать лет территории, которых, если говорить совсем честно, было изрядно: Финляндия, Польша, Мемель, часть Галиции, Ионические острова. Если не считать англичан — с этими соревноваться по выдавливанию прибылей из любой заварушки не мог решительно никто, — то Россия от всей продлившейся почти три десятилетия войны получила больше всех.
На этом затянувшаяся почти на три десятилетия лет эпоха Наполеоновских войн в Европе официально была закончена. Можно было немного выдохнуть и сосредоточить на внутреннем развитии.
Интерлюдия 1
— Приветствую вас достопочтимый Али-паша, — грек поклонился, как полагается, и продолжил рассыпаться в восточных славословиях. — Пусть ваш путь освещает солнце и звезды, а в делах сопутствует неизменный успех.
— Бросьте, дорогой друг, — мятежный турецкий чиновник, небрежно махнул рукой, хотя по его глазам было видно, что такое внимание к традиционному этикету ему приятно. Впрочем, природный албанец уже давно предпочитал окружать себя европейскими советниками и во внешней политике ориентировался скорее на Лондон, Париж и Вену чем на Стамбул, что с одной стороны позволило ему сохранить свою власть в течение последних весьма, надо признать, неспокойных лет, а с другой — логичным образом привело к конфликту в сидящем во Втором Риме султаном. С другой стороны, у того сейчас было столько проблем, что неповиновение какого-то там албанского вассала была лишь наименьшей из них. — К чему эти церемонии? Мы оба понимаем, какой важности эта встреча, и что поставлено на кон.
После подписания Варненского мирного договора, закончившего короткую и не слишком удачную для османов войну, почувствовавшие слабость султана недоброжелатели массово начали поднимать голову.
Началось все с персов, которые недовольные изменением баланса сил на Кавказе, откуда их потихоньку выдавливали турки с русскими — со вторыми, по правде говоря, сделать они ничего объективно не могли и старались наоборот поддерживать хорошие отношения — объявили войну Стамбулу в начале 1821 года. Потрепанная армия Султана, ослабленная потерями в прошедшей войне и бунтом янычарского корпуса, была в моменте неспособна хоть как-то достойно ответить традиционному противнику. На севере командующий армией талантливый и уже опытный военачальник Аббас-мирза разбил османов в пограничном сражении и осадил так и не взятый — но изрядно потрепанный — чуть ранее русскими войсками Эрзерум.
На юге же только вспыхнувшая в войсках эпидемия холеры не позволила персам взять оставшийся практически без защиты весь Багдадский пашалык. Персидские солдаты начали умирать буквально сотнями, ни о каком наступлении в такой ситуации Тегерану мечтать уже не приходилось.