Сердца и медведь (СИ)
От реки поднимался туман, постепенно окутывая окружающее. Он будто бы светился изнутри пурпурно-оранжевым. Я даже дыхание затаил, так это было красиво и необычно. Будто мир исчезает в розовой вате детских грёз…
Я сделал ещё кофе и сгрыз пару печенек из недоеденной пачки, которую, небрежно завернув, Денис оставил у горелки. Всё-таки на природе любая еда и питьё — намного вкуснее, чем в помещении. Жаль, что маму в такие походы не вытащишь…
Первой проснулась Оля, за пять минут до окончания моей вахты. Она вышла из палатки, сонно потягиваясь, и тут же зябко поёжилась.
Я встал и накинул ей на плечи свою спортивную куртку.
— Спасибо, — тихо ответила она, и чмокнула меня в щёку, после чего упорхнула к роднику, умываться.
Дениса пришлось будить. Он наотрез отказывался открывать глаза, пока я не пригрозил полить его холодной родниковой водой. Только после этого он выполз из палатки, и тут же схватил остатки печенья, запивая кофе, который я приготовил на всех.
Позавтракав, мы двинулись дальше.
Я заметил, что тропа будто бы изменилась немного со вчерашнего. Стала какой-то более заросшей и нехоженой, что ли. Впрочем, это обстоятельство можно было легко объяснить: мы ведь останавливались возле родников. Возможно, днём до этой точки доходили туристы, после чего разворачивались обратно, к своим отелям.
Значит, впереди лежала уже по-настоящему дикая территория.
— Интересно, а хищники тут есть? — не знаю зачем спросил я, не успев вовремя прикусить язык.
— Есть, — спокойно кивнула Оля, — леопарды.
— Ты шутишь? — улыбнулся я.
— Нет. Когда-то их перебили, но сейчас в Сочи есть специальный питомник, где их выращивают и возвращают в природу, — ответила она.
— Хм… а для человека они не опасны?
— Опасны, конечно. Как и любые хищники, — улыбнулась Оля.
— Да не парься ты! — вмешался Денис, — их в этих горах сейчас от силы десяток. Шансы встретить голодного леопарда у нас — примерно, как попасть в аварию на авто.
— Спасибо, — ответил я с иронией, — мне уже легче.
Тропа круто забирала в гору, и вскоре мы поднялись достаточно высоко над рекой. Отсюда было видно склон горы на другой берегу, так же покрытый лесом. Услышав про леопарда, я стал чаще посматривать наверх. И после очередного поворота увидел кое-что любопытное: будто кусок огромного камня торчал из покрытого мхом и кустарником склона горы.
— Гляди-ка, — сказал я, тронув Олю за плечо и указывая наверх. — Будто специально вытесали, да? Камень какой ровный.
Оля хмыкнула и остановилась. Потом многозначительно посмотрела на Дениса.
— Что? — спросил тот, пожав плечами, — если б это могила была, мы бы уже встретили стражей!
— Так. Вы о чём это сейчас? — Спросил я.
— Эта штука на дольмен похожа, — ответила Оля.
— Ух ты. Первый раз вижу? — улыбнулся я, разглядывая каменюку, — посмотрим?
Забраться на уступ, где было расположено сооружение, оказалось не так просто. Под тонким слоем мха был камень, с которого соскальзывали ноги. Уцепиться можно было только за плотно вросший в скалу колючий кустарник. Денис лезть отказался и остался охранять вещи на тропе. Оля же упрямо лезла за мной, не считаясь с царапинами.
Дольмен оказался коробкой, сложенной из толстенных каменных плит, с небольшим круглым отверстием с одной из сторон. Я достал фонарик и посветил внутрь. Оттуда пахнуло затхлостью и перегноем.
— Осторожнее! — сказала Оля.
— Что, стражи? — с тревогой спросил я.
— Нет. Но мало ли какой зверь мог там гнездо устроить?
Я стушевался. Действительно, совать голову в дыру, не проверив содержимое помещение, не стоило.
— Скажи… — спросила она, как-то странно на меня посмотрев, — ты линию чувствуешь?
— Линию?
— Ну, путь, по которому можно сердце найти.
Я вспомнил то, что видел в Кабардинке, в заброшенном пансионате. Да, пожалуй, эту штуковину можно было бы назвать линией. Только тут не было ни намёка на неё.
— Нет, — я помотал головой, — зато внутри будто бы что-то блеснуло.
Оля посмотрела на меня скептически.
Я снова посветил внутрь и осторожно посмотрел. Блеск был довольно отчётливым — среди какого-то гнилого мусора, старых веток и листьев что-то блестело, с желтоватым отливом.
— Сама посмотри, — предложил я.
Оля заглянула внутрь, а потом неожиданно пролезла через отверстие внутрь.
— Эй! — окликнул я удивлённо, — уверена, что это безопасно?
— Нет, — изнутри её голос звучал глухо, — слушай, похоже, ты нашёл необследованный.
— Что? — не сразу сообразил я.
— Тут никто не лазил, — ответила Оля, — возможно, он не разграблен.
— Давай вылазь оттуда… — сказал я, вспоминая, что вроде бы археологи сходятся на том, что дольмены использовались для захоронений, — ещё не хватало какую-нибудь древнюю заразу подхватить!
— Это не похоже на могилу, — сказала Оля изнутри.
Вздохнув, я полез на ней в узкое круглое отверстие. Плечи едва протиснулись — и мне это совершенно не понравилось. Ещё не хватало внутри застрять.
Я быстро заморгал, стараясь не глядеть на луч фонарика, чтобы зрение быстрее адаптировались. Первое, что я заметил — это рисунки на стенах. Какие-то символы, спирали, головы животных и, похоже, созвездия.
— Есть теория, что дольмены использовались для погребения более поздними культурами, — сказала Оля, — и что их начали строить специально для этого. А первые такие штуковины были чисто культовыми сооружениями.
— Вот как?
— Ага. Они символизировали ворота между мирами. Проход. Вот смотри, — она указала на один из рисунков.
Там была изображена схематическая фигурка человека, которая проходила через круглое отверстие. В точке входа так же условно, но вполне узнаваемо, был нарисован горный пейзаж. А на другой стороне — что-то вроде крепости.
— А ещё видишь? — она указала в центр помещения, где я заметил блеск, — вот этот камень. Почему-то мне кажется, что он расположен там, где должна была быть линия, если бы это была заброшка с сердцем…
Там, куда Оля показывала, пол, покрытый перегноем и грязью, немного поднимался. И я только теперь разглядел каменное основание. А ещё, на вершине этой площадки, среди грязи и наносного мусора, вроде веток и листьев, я снова увидел блеск.
— Видела? — спросил я.
— Что?
— На камне. Среди грязи. Блестит! — ответил я, после чего подошёл и провёл по вершине ладонью, убирая грязь.
У меня в руке оказался кусочек блестящего металла. Маленький брусочек, формой близкий к параллелепипеду со скруглёнными краями, соединялся тремя цепочками с овальной фигуркой, напоминающей по форме человеческое сердце, а то, в свою очередь, висело на длинной цепочке.
— Ух ты! — Оля округлила глаза, потом посмотрела на меня и спросила: — Саш, ты уверен, что не достал его?
— Не так, как там, раньше, — ответил я, — точно. Оно уже было здесь, когда я впервые заглянул.
— Гляди-ка, эта штука у основания похожа на сердце… — заметила Оля.
— Ага, — согласно кивнул я, разглядывая находку.
— Странно это всё…
— Как думаешь, это золото?
— Скорее всего.
— Хочешь, подарю? — улыбнулся я.
Оля улыбнулась в ответ, но отрицательно помотала головой.
— Нет, — ответила она, — не надо такими вещами разбрасываться. Знаешь, мне кажется, тот, кто положил это здесь, пытался изобразить сердце. Настоящее, которое достать можно.
— Думаешь, на место положить? — я поднял бровь.
— Нет… — ответила Оля, — не надо. Ведь сердца существуют для того, чтобы их находили. Возможно, эта штуковина очень давно ждала того, кому бы показаться.
— Думаешь, у неё может быть какое-то свойство? — спросил я, — как у остальных сердец?
— Не знаю, — Оля пожала плечами, — может, это просто украшение древнего культа. Но ты это… носи его на всякий случай с собой, раз уж оно тебе открылось. Хорошо?
— Ладно, — кивнул я.
Было в этой находке что-то такое… приятное, спокойное, почти домашнее. Я вдруг понял, что мне очень хотелось оставить её себе. И что я только что чуть не сделал большую глупость, которая могла бы разрушить наши с Олей отношения.