Битва за Лукоморье. Книга 2
Увял лицом чародей. Так ведь и пожил немало, а пережил – и того больше! Под погоду еще и старые раны да переломы болят, только мази волшебные и спасают. Волей-неволей задумаешься о неминуемом конце. Смерть Огнегора не страшила, но с годами он научился ценить свою жизнь и умирать не собирался – слишком много дел задумано, кто их сумеет до ума довести, если не он? Таким, как Ярозор, нужны наставники и повелители, а уж остальному стаду – тем более.
– Откушай ветчины, Ярозор! – не выдержал Огнегор, глядя, как мастер упорно накладывает себе в блюдо одни лишь жареные куриные крылышки. – Отменная ветчина, свиней откармливают особыми желудями и каштанами. А к ней закуска из грибов редкостных, земляных…
– Спасибо, – рассеянно ответил зодчий, но так к ветчине и не притронулся. Зато спросил, пряча глаза: – А не скажешь, повелитель, э-э-э… где Нияда сейчас э-э-э… обретается?
О чувствах, которые питал искусник к красотке-ведьме, Огнегор прекрасно знал, и его немало забавляло, что бугай в летах сохнет по девке, как безусый юнец. Любовь? Выдумки. Нет никакой любви, есть лишь страсть и утехи тела, да и те Ярозору не светят. Нияда мужчин терпеть не может, так что зодчий только время тратит.
– Уехала Нияда, по делам. – Огнегор неторопливо отправил в рот печеночный хлебец. – На север. Разыскивает для меня кое-что.
Ярозор враз поскучнел, допил свой кубок, провел по губам рукавом и поспешил откланяться:
– Спасибо за честь и угощение, повелитель. Да только дело стоит, надо бы уже сегодня э-э-э… успеть новые буры приспособить. Есть еще одна задумка, как наладить подачу воды в верхние палаты… э-э-э… как сделаю, покажу.
Огнегор вместо ответа кивнул Линяле, мол, проводи зодчего-колдуна в хранилище горных инструментов, а сам отодвинул тарелку и задумчиво провел пальцем по густой брови, провожая Ярозора взглядом. Отличный ведь мастер, сколько всего дельного напридумывал. Одни светильники в галереях чего стоят! Стены теперь освещаются живым огнем особого бездымного масла, что бежит по длинным желобкам с высокими бортиками. Пламя горит ровным, красноватым светом, подсвечивая древний камень и давая достаточно света, чтобы оценить красоту обтесанных кварцевых плит; и эти огненные линии тянутся по всей длине проходов, по обе их стороны, словно указывая нужное направление. Вроде бы мелочь, но с появлением новых светильников Громовые Палаты враз заиграли особыми красками, раскрылась грандиозность задумки чертогов, сотворенных сплавом волшбы и разума.
Только ненадежен Ярозор, ох ненадежен, пусть и допущен в ближайший круг, единомышленником его не назвать. Зодчего не волнуют замыслы Тьмы, он не разделяет чаяний самого Огнегора – трудяге бы только бурить, камень тесать да день и ночь над своими чертежами корпеть. Еще эта непонятная безнадежная страсть к Нияде! Женщин надо усмирять и брать приступом, а не турусы на колесах разводить. Видимо, правда – слишком он молод, чтобы это понять.
Впрочем, Нияда и в самом деле хороша, не отнимешь, так что мастера-простака понять можно. Перед чарами некоторых девиц устоять бывает ох как непросто. И не важно, чародейка ли это прирожденная или сельская простушка. Если знает, как распоряжаться своей властью над мужчиной, – жди беды… Знавали мы таких… Хозяин Громовых Палат устало прикрыл веки.
Обида выжигала его изнутри. Как она смеялась! Как смела она так смеяться?!
Огнегор с изумлением ощутил, что пальцы с силой сжимают подлокотники кресла. Вот только старых воспоминаний не хватало! А ведь он умеет владеть собой, редко дает выход гневу, но сейчас треклятая память сыграла с ним злую шутку, услужливо напоминая о начале его пути. О юности, когда он еще не носил имя Огнегор…
В те поры он остро ощущал, что не такой, как все. Его сотоварищи были рослыми, статными, с правильными чертами лица и веселыми, открытыми душами. Все Первые люди были такими, а он непонятно в кого уродился – худой, маленький, большеголовый, с длинным острым носом, тонкими губами, горчичного цвета глазами навыкате. Не красавец, что уж там, но пускай ростом не вышел, зато умением да упорством брал!
Недаром же его родители к волхвам-наставникам отрядили, чтобы ума-разума набрался. Он и набирался, потому как сызмальства ощущал в себе неимоверную силу и делал все, чтобы овладеть ею в полной мере. Когда другие сбегали водить хороводы, усердно постигал азы волхвования, потому что знал: вот выучится – и отправится со старшими в другие земли. Говорят, началась война за души людские! Все чаще поминают некую Тьму и судачат о том, что в Белосветье проникло страшное зло… Он не понимал тогда толком, о чем речь, но знал, что миру нужны умелые волхвы, а значит – надо усердно работать и учиться, чтобы познать все важное, стать лучше, сильнее… и так перерасти всех. Стать оберином [2] среди муравьев…
Все шло хорошо, но тут появилась, точнее, ворвалась в его жизнь Она. И он пропал. Он хотел только Ее, все остальные желания растворились в потоке внезапно нахлынувшей страсти…
Призраки прошлого завладевали разумом Огнегора все сильнее… а он уже и не сопротивлялся. Владеть собой ты можешь превосходно, но воспоминания – странная вещь. Как нагрянут – не отобьешься, какой бы могучей ни была твоя воля.
Как она выглядела? Ее лицо уже давно кануло в небытие, вместе с мириадами других лиц, но Огнегор вдруг словно воочию увидел юную красавицу с развевающимися на ветру темными волосами, с сияющими, отдающими зеленью лесного мха глазами, услышал звон монист [3] на загорелой шее, ощутил запах спелой земляники. Она стояла на поляне в сосновом лесу и держала в смуглой ладошке яркие ягоды.
– Хочешь? – рука протянулась к нему, а он так и глазел на девушку в расшитом белой мережкой полотняном платье. Глазел, не смея сдвинуться с места, опасаясь спугнуть видение.
– Да бери же, я еще соберу, – она улыбнулась, и вместе с ней улыбнулись, полыхнули оранжевым светом стволы вековых сосен, алмазами засияли капельки росы на резных листьях, звонче защебетали птицы.
Проклиная себя за внезапно нахлынувшую робость, он только молча кивнул и подставил свою ладонь под рубиновые брызги.
– Вкусно? Ешь, ты такой бледный, малыш…
– Малыш?! – выдохнул он, отшатываясь.
За ребенка его приняла? Да он наверняка старше ее! Первый среди соучеников! Вот-вот станет настоящим волхвом! Скоро уже обряд посвящения! И вот, стоит тут перед ней, позабыв, что пришел собрать ранние соцветия кипрея и отыскать греющихся на южном склоне гадюк для опытов.
Она уже поняла свою ошибку, разглядела полыхнувший в желтоватых глазах злой огонек и смущенно улыбнулась:
– Не нравится, как я тебя назвала? Хорошее же прозвище, ласковое. «Малыш».
Он только сопел, не зная, что отвечать. Над ним и раньше посмеивались сверстники, бросали косые взгляды, но чтоб так, вслух насмехаться над его ростом? А она как ни в чем не бывало лишь пожала плечами и отвернулась, коротко рассмеявшись, словно его тут и не было.
Он с силой сжал в руке ягоды, сквозь пальцы брызнул сок, закапал на траву, будто кровь.
Огнегор открыл глаза и с шумом выдохнул. Бездумно подцепил кусочек паштета из соловьиных язычков, отправил в рот, почти не ощутив вкуса. Дела давно минувших дней, но – надо же! – не позабытые, до мурашек живые и яркие.
Позже он узнал, что зовут лесную незнакомку Светозара, что приехала она совсем недавно откуда-то с юга и будет учиться вместе с волхвами волшбе. А затем товарищи заметили, как невысокий соученик немеет в присутствии девушки, какими суетливыми становятся его движения, как он пожирает глазами округлости ее тела, едва прикрытые легким летним платьем. Заметили и не преминули использовать для своих дурацких шуток.
Молодость. Когда думаешь чем угодно, но не головой. Ну как он мог поверить, что такая красавица заинтересуется карликом, если рядом были другие, высокие, сильные, ловкие? Те самые, что скоро принялись подшучивать над его внешностью при каждом удобном случае. Ведь недаром в ночь, когда по древнему обычаю надо славить силу воды, они потащили его с собой купаться – возжелали поразвлечься. Он не хотел, упирался, ведь не любил воду, почти не чувствовал ее, а у Светозары был врожденный талант управлять водной стихией.