Последний гамбит

Иви опустилась на колени. Она провела рукой по строкам. Казалось, что она даже не дышала, пока читала его.
– Если коротко, – продолжила я, – Тоби, будучи подростком, похоже, отождествлял себя с чувством гнева. И чего ему стоит это скрывать.
Иви ничего не ответила. Она просто сидела, не отрывая взгляда и пальцев от стихотворения. Как будто я и вообще весь мир перестали для нее существовать.
Прошло не меньше минуты, прежде чем она подняла глаза.
– Прости, – дрожащим голосом произнесла она. – Ты сказала, что Тоби отождествлял себя с этим стихотворением… им можно было бы описать и меня. Я даже не знала, что он любит поэзию. – Она встала и повернулась на триста шестьдесят градусов, оглядывая крыло. – Что еще?
– Название стихотворения привело нас к пособию по юриспруденции на полке Тоби, – продолжила я, воздух потяжелел от воспоминаний. – В разделе, посвященном доктрине «Плод ядовитого дерева», мы нашли закодированное сообщение, которое Тоби оставил перед тем, как убежать, – еще одно стихотворение, которое он написал сам.
– О чем оно было, – настойчиво спросила Иви, – стихотворение Тоби?
Я часто мысленно проговаривала его и запомнила наизусть.
– Тайны, вранье, вам – презренье мое. Ядовито то древо – ты сам посуди. С. и З., и меня уже не спасти. Те улики, что выкрал, таятся во тьме. Но свет все откроет, что пишу на…
Я замолчала на том моменте, где обрывается стихотворение. Я ожидала, что Иви закончит строку, произнесет то слово, которое, как мы с Джеймсоном поняли, стояло в конце. Стене.
Но она молчала.
– Что он имеет в виду под уликами, которые он выкрал? – голос Иви разнесся по пустому крылу Тоби. – Уликами чего?
– Думаю, усыновления, – ответила я. – Он вел на стенах дневник невидимыми чернилами. Здесь все еще осталось несколько ультрафиолетовых ламп с тех пор, как мы их читали. Я включу их и выключу свет.
Иви протянула руку, чтобы остановить меня.
– Могу я остаться одна?
Я не ожидала этого, и моей первой реакцией было сказать «нет».
– Я знаю, что у тебя есть такое же право находиться здесь, Эйвери, или даже больше прав. Это ведь твой дом, верно? Но я просто… – Иви покачала головой и опустила взгляд. – Я не похожа на свою маму. – Она потеребила кончики волос. – В детстве она сама коротко стригла мне волосы – под уродливый неровный горшок. Она объясняла это тем, что просто не хотела с ними возиться, но, когда я стала старше, сама начала ухаживать за своими волосами и отрастила их, она проговорилась, что отрезала их потому, что ни у кого в нашей семье не было таких волос, как у меня. – Иви глубоко вздохнула. – Ни у кого не было таких глаз. Или хоть одной такой же, как у меня, черты. Никто не думал, как я, не любил то, что нравилось мне, не чувствовал то же самое. – Она сглотнула. – Я съехала от них, как только мне исполнилось восемнадцать. Вероятно, они бы выставили меня за дверь, если бы я не сделала этого. Спустя несколько месяцев я убедила себя, что, возможно, у меня есть другая семья. Я сделала тест ДНК – из тех, которые присылают по почте. Но… никаких совпадений с кем-либо.
Даже дальний родственник Хоторнов не передал бы свою ДНК в одну из этих баз данных.
– Тоби нашел тебя, – мягко напомнила я Иви.
Она кивнула.
– На самом деле он тоже не сильно похож на меня. И непросто сблизиться. Но это стихотворение…
Я не стала заставлять ее еще что-либо объяснять.
– Я поняла, – сказала я. – Все нормально.
Выходя за дверь, я подумала о своей маме и о том, как мы были похожи. Она дала мне стойкость. Улыбку. Цвет волос. Склонность охранять свое сердце, но и способность, если я открою его, любить яростно, глубоко, честно.
Бесстрашно.
  
Глава 28
 
Я нашла Джеймсона на скалодроме. Он был наверху, где углы становились опасными, его тело, казалось, держалось на стене только усилием его воли.
– Твой дед оставил для меня игру, – негромко сказала я, но он услышал меня.
Не колеблясь ни секунды, Джеймсон спрыгнул со стены. Он был слишком высоко. Воображение нарисовало мне, что он неправильно приземлится. Я прямо услышала, как ломаются кости. Но, как и в первую нашу встречу, он аккуратно присел в конце прыжка.
 
Он встал, и стало очевидно, что с ним все в порядке.
– Я ненавижу, когда ты так делаешь, – напомнила я.
Джеймсон ухмыльнулся.
– Возможно, в детстве я был лишен материнского внимания, если только не истекал кровью.
– Скай замечала, когда ты истекал кровью?
Джеймсон слегка вздрогнул.
– Иногда. – Всего на долю секунды он заколебался, затем шагнул вперед. – Прости за прошлую ночь, Наследница. Ты даже не сказала Таити.
– Ты не обязан извиняться, – сказала я. – Просто спроси меня об игре, придуманной твоим дедом, которую должны были отдать мне, если я когда-нибудь встречусь с Иви.
– Он знал о ней? – Джеймсон пытался осмыслить мои слова. – Сюжет усложняется. Как далеко ты продвинулась в игре?
– Разгадала первую подсказку, – призналась я. – Теперь я ищу шахматы.
– В игровой комнате шесть наборов, – машинально ответил Джеймсон. – Именно столько нужно, чтобы сыграть в хоторновские шахматы.
Хоторновские шахматы. Почему я не удивлена?
– Я нашла все шесть. Не знаешь, есть ли где-то седьмой?
– Я не знаю ни одного. – Джеймсон многозначительно посмотрел на меня: отчасти обеспокоенно, отчасти нахально. – У тебя есть папка с подробным описанием твоего наследства, которое подготовила для тебя Алиса.
* * *
Я нашла запись в предметном указателе описания: шахматный набор, королевский. Я открыла указанную страницу и прочитала описание так быстро, как только могла. Набор был оценен примерно в полмиллиона долларов. Фигуры были отлиты из белого золота и украшены черными и белыми бриллиантами, которых было почти десять тысяч. От фотографий захватывало дух.
Такие шахматы могли находиться только в одном месте.
– Орен! – крикнула я в коридор, зная, что он стоит где-то поблизости. – Мне нужно, чтобы вы отвели нас в хранилище.
Когда я была в хранилище Хоторнов в прошлый раз, я в шутку спросила Орена, хранились ли там королевские регалии, на что он вполне серьезно уточнил: «Какой страны?»
– Если того, что вы ищете, здесь нет, – сказал Орен мне и Джеймсону, когда мы осматривали стальные ящики вдоль стен, – некоторые предметы хранятся в еще более надежном месте за пределами этой комнаты.
Мы с Джеймсоном осторожно открывали ящик за ящиком. Мне удавалось ни на что не таращиться, пока я не наткнулась на скипетр, сделанный из сияющего золота, переплетенного с другим, более легким металлом. Белое золото? Платина? Я не знала, но не материал привлек мое внимание. А дизайн скипетра. Металлическая конструкция была невероятно сложной. Скипетр казался хрупким, но опасным. Красота и сила.
– Да здравствует королева, – пробормотал Джеймсон.
– Королевский гамбит, – сказала я, лихорадочно соображая. Может быть, мы искали не шахматы.
Но, прежде чем я смогла развить эту мысль, Джеймсон открыл еще один ящик и снова заговорил:
– Наследница. – Его тон изменился.
Я посмотрела в ящик, который он открыл. Так вот как выглядят десять тысяч бриллиантов. Каждая шахматная фигура была изумительной; доска была инкрустированным драгоценными камнями столиком. Согласно данным папки, сорок мастеров потратили более пяти тысяч часов на воплощение этого шахматного набора в жизнь – и это было похоже на правду.
– Окажешь мне честь, Наследница?
Это была моя игра. Меня охватило знакомое ощущение наэлектризованности, я осмотрела каждую белую фигуру – от пешек до короля. Потом я сделала то же самое с черными, сверкающими черными бриллиантами.
Внизу черной королевы был шов. Если бы я его не искала, я бы не заметила.
– Мне нужна лупа, – сказала я Джеймсону.