Последний гамбит

– Кто это с вами сделал? – спрашиваю я, мой голос так громко разносится эхом, что я едва слышу свои мысли. – Тоби, вы должны рассказать мне.
Если бы я смогла заставить его сказать мне, я бы знала.
– Твой ход. – Тоби переставляет черного коня.
Я смотрю на доску, но не вижу ни одной фигуры. Вместо них лишь тени и туман.
– Твой ход, Эйвери Кайли Грэмбс.
Я вскидываю голову, потому что эти слова произносит не Тоби.
Напротив меня сидит Тобиас Хоторн, он смотрит мне прямо в глаза.
– Суть стратегии в том, – говорит он, – что ты всегда должна думать на семь шагов вперед. – Он наклоняется через стол.
Следующее, что я помню, – он хватает меня за шею.
– Некоторые убивают одним выстрелом двух зайцев, – говорит он, сдавливая шею. – Я же могу убить двенадцать.
Я проснулась в холодном поту, тело не слушалось, сердце, казалось, подскакивало к горлу, не давая вдохнуть. Это просто сон. Мне наконец удалось вдохнуть, я скатилась с кровати и приземлилась на корточки. Дыши. Дыши. Дыши. Я не знала, сколько было времени, но на улице еще темно. Я посмотрела на кровать.
Джеймсон ушел. Такое иногда случалось, когда он не мог успокоить свои мысли. Единственным вопросом в такую ночь было: какие мысли?
В попытках стряхнуть с себя остатки сна я положила нож в свою обувь и отправилась в кабинет Тобиаса Хоторна в надежде найти там Джеймсона.
Кабинет был пуст. Джеймсона там не было. Я вдруг поняла, что смотрю на стену с трофеями, которые выиграли внуки Хоторна, – и не только с трофеями. Там стояли написанные ими книги, полученные ими патенты. Доказательство того, что Тобиас Хоторн сделал своих внуков выдающимися людьми.
Он кроил их по своим лекалам.
Покойный миллиардер всегда думал на семь шагов вперед, всегда убивал двенадцать зайцев одним выстрелом. Сколько раз парни говорили мне об этом? Тем не менее я не могла избавиться от ощущения, что мое подсознание только что выдало предупреждение – и не о Тобиасе Хоторне.
Был кто-то еще, разрабатывал стратегию, продумывал на семь шагов вперед. Рассказчик, совершавший ходы все это время.
В конце концов я всегда побеждаю.
Отчаяние нарастало внутри меня, я толкнула балконные двери. Ночной воздух ударил мне в лицо, и я глубоко вдохнула. Внизу я разглядела Грэйсона, плавающего в бассейне, и меня охватили воспоминания.
Руки лежат на столе по обе стороны от хрустального бокала. Мышцы напряжены так, словно он мог оттолкнуться в любой момент. Я не позволила себе погружаться в эти воспоминания, но они все равно поразили меня, пока я наблюдала, как Грэйсон плавал внизу.
– Ты спас ту девочку, – сказала я.
– Пустяки. – Затравленные серебристые глаза встречаются с моими. – Это было нетрудно.
Внизу зажегся еще один светильник. Датчик движения у бассейна. Моя рука потянулась к ножу, и я уже была готова вызвать охрану, когда увидела того, из-за кого сработал датчик.
Иви была одета в одну из моих ночных рубашек, хотя я не помнила, чтобы давала ей ее. Она доходила ей до середины бедра. Легкий ветерок подхватил материал за секунду до того, как Грэйсон ее увидел. С балкона я не могла разглядеть выражения их лиц. Не могла расслышать, о чем они говорили.
Но я увидела, как Грэйсон вышел из бассейна.
– Эйвери.
Я обернулась.
– Джеймсон. Я проснулась, а тебя не было рядом.
– Хоторновская бессонница. Слишком много мыслей в голове. – Джеймсон встал рядом со мной и посмотрел вниз. Я восприняла это как разрешение посмотреть еще раз. Чтобы увидеть, как Грэйсон обнимает Иви. Он мокрый. Ее это не волнует.
– Как долго ты бы стояла здесь и наблюдала за ними, если бы я не пришел? – спросил Джеймсон со странной интонацией в голосе.
– Я уже говорила тебе, что беспокоюсь о Грэйсоне. – У меня пересохло во рту.
– Наследница, – Джеймсон повернулся ко мне, – я не это имел в виду.
Я почувствовала комок в горле:
– Тебе стоит выражаться конкретнее.
 
Джеймсон медленно прижал меня к стене. Он, как и всегда, подождал моего кивка, затем сократил оставшееся между нами пространство. Его губы прижались к моим. Я обвила его ногами.
Джеймсон Винчестер Хоторн.
– Это было очень… конкретно, – сказала я, пытаясь выровнять дыхание. Он все еще не отпустил меня, и я не могла притворяться, что не знаю, зачем ему понадобилось меня так целовать. – Я с тобой, Джеймсон, – сказала я. – Я хочу быть с тобой.
Тогда почему тебя волнует, как Грэйсон смотрит на нее? Вопрос повис в воздухе, но Джеймсон не задал его.
– Это всегда будет Грэйсон, – сказал он, отпуская меня.
– Нет, – настаивала я. Я притянула его к себе.
– Для Эмили, – сказал Джеймсон. – Это всегда будет Грэйсон. Она и я – мы были так похожи.
– Ты совсем не похож на Эмили, – жестко произнесла я. Эмили использовала их, обоих. Она настроила их против друг друга.
– Ты не знала ее, – сказал Джеймсон. – Ты не знала, каким я был.
– Я знаю, какой ты сейчас.
Он посмотрел на меня с таким выражением, от которого мне стало больно.
– Я знаю про винный погреб, Наследница.
Мое сердце замерло в груди, горло сжалось так, что я не могла вдохнуть. В голове всплыли воспоминания о Грэйсоне, стоящем на коленях передо мной.
– Что, по-твоему, ты знаешь?
– Грэю было плохо. – Тон Джеймсона идеально соответствовал этому выражению его лица – задумчивому и полному чего-то. – Ты спустилась проверить его. И…
– И что, Джеймсон? – Я уставилась на него, пытаясь сосредоточиться на словах Джеймсона, но не в силах полностью изгнать воспоминания о том, что я должна забыть.
– На следующий день Грэйсон не смотрел на тебя. И на меня. Он уехал в Гарвард на три дня раньше.
Понимание обрушилось на меня.
– Нет, – сказала я. – Что бы ты ни думал, Джеймсон, я бы никогда так с тобой не поступила.
– Я знаю, Наследница.
– Уверен? – спросила я, потому что его голос стал хриплым. Он вел себя не так, как будто знал.
– Это не тебе я не доверяю.
– Грэйсон бы не стал…
– И не моему брату. – Джеймсон бросил на меня взгляд, полный тоски. – Постоянство никогда не было моей сильной стороной, Наследница.
Это звучало так, как сказал бы тот Джеймсон, с которым я только познакомилась.
– Не говори так, – попросила я. – Не говори так о себе.
– Грэй всегда был таким идеальным, – продолжил Джеймсон. – Он хорош практически во всем, человек не может таким быть. Когда мы соревновались и я хотел выиграть, я не мог сделать это, будучи просто лучше. Я должен был быть хуже. Я должен был переступать те черты, за которые он не стал бы заходить, идти на риск – чем более безумный и неоправданный для него, тем лучше.
Я подумала о Скай и том, как однажды она сказала мне, что Джеймсон Винчестер Хоторн «вечно чего-нибудь жаждет».
– Я так и не научился быть хорошим или благородным, Наследница. – Джеймсон обхватил мое лицо ладонями, запустил пальцы в мои волосы. – Я научился быть плохим самым расчетливым образом. Но сейчас? С тобой? – Он покачал головой. – Я хочу быть лучше. Правда. Я не хочу, чтобы для тебя – для нас – все это однажды превратилось в игру. – Он провел большим пальцем по моему подбородку, щеке. – Так что если ты решишь, что не уверена насчет этого, Наследница, не уверена насчет меня…
– Я уверена, – сказала я, хватая его за руку. Я прижала костяшки его пальцев к своим губам и поняла, что они распухли. – Уверена, Джеймсон.
– Надеюсь, это действительно так. – В его словах сквозила настойчивость. – Потому что я умею причинять боль, Наследница. И если то, что у нас есть сейчас, – если все, что у нас есть сейчас, – начнет казаться мне еще одним соревнованием с Грэйсоном, не думаю, что я смогу отказаться от игры.
  
Глава 24
 
На следующее утро я проснулась в пустой постели. Кто-то стучался в дверь.