Раненое сердце (СИ)

- Том, давай мы спустимся и ты поешь? – Ран принес большую чашку со сладким чаем и коробку с шоколадным печеньем от родни Таэля. – Эти папки от тебя никуда не денутся, клянусь, я не заберу их. И потом, я хотел бы забрать из документов твоих родителей несколько снимков, поверь на слово, детям такого лучше не видеть. Можно?
 Ран осторожно потянул папки родителей из рук, но Том вцепился в них, как будто от этого зависела его жизнь.
- Ран, я уже взрослый и должен узнать все до конца. Они мои родители и я имею право знать, какие они были и как… – Том сглотнул тяжелую слюну и от внутреннего холода передернул плечами, – …как все закончилось.
- Хорошо, – Ран поставил на кровать коробку с печеньем и протянул омеге чашку, – но вначале ты выпьешь чаю и успокоишься. Я буду рядом, и ты можешь плакать столько, сколько захочешь, но вначале, прошу, выпей чаю, ты сейчас такой бледный, что мне впору вызывать медиков.
- У меня все хорошо, правда, – Том попытался улыбнуться и взял чашку. Там был горячий и очень сладкий чай. Таким же он отпаивал людей на землетрясении. – Ты напрасно думаешь, что мне плохо и у меня стресс. – Том попытался выглядеть невозмутимо, хотя у него, казалось, внутри разрасталась большая льдинка, – я наоборот, счастлив, что наконец смогу узнать все о своих родных. Ты не представляешь, как важно знать, кто ты.
 Ран пододвинул стул и уселся рядом. Он взял коробку с печеньем и не отстал, пока омега не съел треть. И только когда в большой чашке закончился чай и губы у Тома порозовели, он позволил открыть верхнюю папку. Это оказалась дело его папы. Первая фотография показывала новорожденного ребенка с тату на пятке.
- Мой папа, оказывается, был в приюте с самого начала, – Том с грустью погладил младенца, который никогда не знал родительской любви, – он был отказник. Совсем, как Энди. От него тоже отказались в роддоме, у него номер на пятке размытый и светлый, так бывает, когда номер набивают младенцу.
 В папке были сопроводительные медицинские документы, выписка из аттестата и характеристика из школы. Следующая фотография была на документы о совершеннолетии. Их делали всем, когда выпихивали из приюта. Для начала, в общаги для одиноких омег, а по соседству размещались общаги для бет и альф. Эти общежития были тоже от благотворительных фондов, и если Том считал, что жизнь в приюте была ужасна, то в общаге она была невыносима. Драки там были явлением обычным, а каждая воскресная пьянка заканчивалась, как правило, одним или двумя трупами. Именно так освобождались места в общаге, но они недолго пустовали, потому что приютских присылали каждый месяц. А еще, там были альфы. Они появлялись по ночам, осматривали новеньких. Если омега, по их мнению, был красив, то он исчезал навсегда, говорили, что их продавали в бордели, но этого никто не знал, потому что их больше никто не видел. А остальных омег «прописывали», и из десяти омежек в ту страшную ночь только Тома никто не тронул, и то, только потому, что он был слишком худым, откровенно костлявым. Какой-то альфа долго щупал его, от него воняло гнилыми зубами и прокисшим пивом, он брезгливо засовывал ему палец в попу, а потом оттолкнул прочь, а вот Энди досталось достаточно крепко, он даже отлеживался пару дней, и Том обменял свое теплое одеяло на полтюбика заживляющей мази для друга. Папа на фотографии с совершеннолетия выглядел достаточно симпатичным, и можно было только догадываться, чем для него закончилась «прописка». Том вздохнул, перевернул страницу и сразу задохнулся от боли. Этот снимок сделали в тот день, когда его забрала облава. Он вспомнил тот полосатый джемпер, и синие штанишки в белый цветочек, и знакомые кеды… У папы был синяк под глазом и заметная ссадина на скуле, по всей видимости, ему тогда досталось от бравых полицейских за то, что прятался и сопротивлялся, когда забирали ребенка. Дальше была сухая справка о ребенке и его регистрационном номере, а потом о принудительном лечении в какой-то психиатрической больнице. Том бывал когда-то в такой больнице, когда проведывал друга, и понял, что если кончать жизнь самоубийством, то только так, чтобы никто не мог спасти. Именно поэтому он и пошел на мост, а в итоге попал к Рану… Стоило о нем подумать, как крупная рука альфы накрыла страницу. Том поднял взгляд и посмотрел в твердые глаза своего спасителя.
 
- Не переворачивай страницу, не надо, – попросил альфа.
- Я хочу знать, – Том накрыл горячую руку сверху и попытался оторвать от папки, – пойми, я должен знать. Я буду с ним до конца и не струшу. Ему ведь было страшно и одиноко, и я его понимаю и не осуждаю. Я знаю, что это была передозировка, это было единственное, что я узнал о нем. Дату смерти и причину, но сейчас мне этого мало.
 Ран убрал руку и Том перевернул последнюю страницу. Это была оперативная съемка во время рейда в наркопритон. По всей видимости, снимали для отчетности. Снимок был двойным. Вначале скрюченное тело с воткнутым в вену шприцем и пеной у рта, а потом тоже тело, но с одной туфлей, потому что на голой пятке был четко виден размытый код приютского номера. Вот и все. Том закрыл папку и спокойно посмотрел на альфу, в чьих глазах плескалась тревога.
- Он любил меня. Я это знаю, а все остальное неважно. Ему просто не повезло встретить хорошего человека, который бы помог, когда было плохо.
- Может, хватит на сегодня? – Ран кивнул на последнюю папку, – пошли вниз. Там вкусная еда, елка. Хочешь тортик с розочкой? Или просто кремовые розочки? Пошли в кондитерскую, там для тебя сделают, что захочешь.
- Ран, спасибо тебе за заботу, – омега пожал плечами, – но самое страшное я уже видел. Я отца не помню, и я знаю, что его застрелили при попытке побега из тюрьмы. Но мне все равно, я его не помню. Он для меня, по сути, посторонний человек. Просто мне любопытно, каким он был.
 Том открыл последнюю папку и увидел фото подростка. Оказывается, его отец был из обычной семьи. У него были родители и братья. А вот сам он был хулиганом. И фото было сделано во время оформления его после того, как он угнал у кого-то авто, а потом разбил, пытаясь протаранить витрину ювелирного магазина. Том удивленно поднял брови. Однако! Он такого не ожидал. А потом было еще фото и еще. Отец дрался с кем-то, собрал таких же малолетних хулиганов и в итоге получил свой первый срок за организацию банды, и за многочисленные случаи нападения этой банды на людей. Срок был небольшой и его выпустили на поруки родителей, а потом был перерыв, когда, по всей видимости, он и познакомился с папой. Интересно, как они познакомились, что было дальше и сколько Тому было лет, когда отца опять забрали в тюрьму. Если сравнивать даты, то он прожил дольше, чем папа, и погиб при попытке к бегству. Том подумал, вспоминал ли отец о нем, и знал ли, что папа умер? Он перелистнул несколько фото, на которых отца снимали в оранжевой форме заключенного. Отец не был примерным зеком и на каждой последующей фотографии он выглядел угрюмее и свирепее, чем на предыдущей. Последняя фотография была из морга. Там на жестяном столе лежал крупный альфа, покрытый татуировками и шрамами. У Тома даже в душе ничего не шевельнулось, хотя это и было странно. Он ведь, все-таки, был его отцом. Омега закрыл папку и отдал ее Рану, а потом и первые две. На глаза попалась фотография «семьи». Симпатичный альфа с волевым подбородком и милый омега в полосатом джемпере стояли возле маленького мальчика, который не плакал, а улыбался. Том был благодарен Рану за фотомонтаж. На лице папы не было ни синяка, ни ссадины, и он улыбался, как будто был счастлив оказаться рядом с мужем и ребенком… хотя бы на фотографии.
- Как ты? Скажи что-нибудь, – Ран придвинул стул и положил руки на колени Тому, – о чем ты думаешь?
- Я ребенок бандита и наркомана, тебе не противно смотреть на меня? Ты очень разочаровался, когда узнал, кто мои родители?
- Нет, – Ран замотал головой, как будто пытался стряхнуть плохие мысли. – Твой отец был боец и лидер, просто его надо было отдать на воспитание военным, там бы его талантам нашли применение, а твой папа был хорошим родителем и заботился о тебе, как мог. Ты прав, ему действительно не повезло в жизни, но зато он родил прекрасного сына. Умного, доброго и очень красивого. Ну что, пошли вниз? Не хочешь сидеть дома, пошли погуляем, сходим в кино, зайдем в кондитерскую. Сегодня ведь такой праздник! Надо радоваться.