Раненое сердце (СИ)

- Жеребцы – это такие мальчики среди лошадей? – Том с интересом смотрел, как Ран рассмеялся, – а девочки – это кобылы? В конюшне стоят мальчики, а девочки где?
- По большей части в конюшне стоят мерины. А жеребцами их называют скорее для красоты слова. Мерины не агрессивны и более послушны. Внешне они мало отличаются от жеребцов, и когда дело касается войны или охоты, то предпочтительней спокойный конь, чем возбужденный самец, который будет реагировать на кобыл и зависеть от гона. Только опытные альфы могут управиться с жеребцами, а молодые все ездят на меринах, и это нормально. А вот кобылы находятся в табунах и кочуют от одного оазиса к другому под охраной взрослого жеребца, которого оставили на племя, ну и, конечно, вооруженных пастухов.
- Ты тоже ездил на мерине? – Том смотрел на мечтательного альфу.
- До шестнадцати. А потом мне подарили Аджида. Это значит “быстрый конь”. Когда мне было тринадцать, я охотился с отцом и мы увидели табун у оазиса. Это был табун Лясара, он был когда-то первым жеребцом у моего отца. Там жеребилась кобыла. Лясар помнил и отца, и меня, и поэтому позволил нам приблизиться. Я тогда впервые увидел, как на свет появляется жеребенок. Красивый, похожий на Лясара, только с белой звездочкой во лбу. Он мне очень понравился и я потом несколько раз находил тот табун, чтобы увидеть, как растет красавчик.
 Мы подружились и он узнавал меня среди других людей. А когда мне исполнилось шестнадцать, мне подарили жеребца. Я должен был его оседлать и верхом проехать вокруг города. Это такой традиционный экзамен для наследников, как доказательство, что они взрослые и могут справиться с диким жеребцом. Представь мое счастье, когда я увидел Аджида. Он не сопротивлялся, когда я оседлал его, а когда вскочил в седло, он только головой помахал и фыркнул, как будто его объездили раньше. Но только Аджид никого не подпускал к себе, кроме меня, с ним даже пастухи не всегда могли справиться. А тут такое спокойствие и послушание. Я похлопал его по шее и прошептал в ухо: «не позорься, ты должен брыкаться, а то все решат, что ты мерин». Аджид сразу встал свечой и показательно побрыкался и поржал, поскакал боком, как горный козел, а потом посмотрел так ехидно на меня, мол, хватит или еще? И такой резвой рысью как ни в чем не бывало поскакал, куда я ему велел. – Ран вздохнул, – мы с ним целый год прожили в пустыне нос к носу, пока воевали. Он замечательный, я так по нему скучаю…
- А почему тогда не поедешь домой? – Том удивленно поднял брови, – или тебе денег на билет домой не хватает?
 Ран горько улыбнулся, но тут из церкви вышли Олаф с Таэлем, и они вместе пошли к другому храму. Он и снаружи выглядел иначе, а внутри… он был теплым. Мягко мерцали свечи, и все стены были в красивой росписи. Он был золотой внутри, как шкатулка. Пахло воском, ладаном, теплым духом живого огня, а иконы смотрели строго, но ласково. Как будто спрашивали: «и где же ты пропадал так долго?». Тому даже показалось, что Мари стоит где-то рядом и улыбается. Он подошел к женщине, что сидела за перегородкой рядом со свечами и небольшими иконками и сказал, что хотел бы креститься. Женщина улыбнулась, перекрестилась и послала кого-то за «дежурным» священником. Это оказался молодой альфа, крупный, русоволосый, с небольшой кучерявой бородкой и ясными как звезды глазами. Узнав о желании Тома креститься, он отвел его в правое крыло, которое называлось придел, там стоял низенький столик с изображением распятия и подставкой для свечей. Том уже знал, что это называется канунник и там поминают умерших. У стены напротив канунника стояла скамья, на нее и сел молодой священник, похлопав рукой рядом, чтобы Том мог сесть и рассказать подробнее о своем решении и что его к этому подтолкнуло. Том сел рядом и начал свой рассказ с приюта. Как туда попал и как там жилось. В средней части храма начали собираться люди, началась служба, священник в праздничной одежде что-то рассказывал прихожанам. К кануннику подходили люди, ставили свечи, тихо молились, а Том рассказывал об Энди, обманщике Ларри, о попытке суицида, о Ране и его глупом прыжке за посторонним человеком. Об опеке и необычной жизни, которая потом началась. О поездке к океану и знакомстве с сестрой Мари, о том, как встретились в разрушенном землетрясением городе и как она спасла жизнь Тому. Он показал кипарисовый крестик и записку, а потом рассказал о мироточащей иконе и поездке в монастырь.
 
- Мне отказали в крещении, потому что я не был готов, – Том с надеждой смотрел на священника, – но теперь я готов! Я прочитал все книги, что дали в монастыре, и читал все, что нашел в сети, а еще выучил молитвы! Вот проверьте! Я ни разу не собьюсь! Я готов к крещению!
- Это похвальное стремление, – священник похлопал Тома по коленке, успокаивая, – но не тебе решать, готов ты или нет… – священник задумался. – Ты знаешь, что скоро светлый праздник Рождества Христова, а после него в скором времени будет Крещение. Это хороший праздник, чтобы креститься. Давай попробуем подготовить тебя к оглашению, из расчета крестить тебя на праздник? У нас есть небольшая группа людей, которые посещали воскресную школу и практически готовы к оглашению. Идем, я покажу тебе, где они занимаются, и если ты будешь усердным в своем желании, то мы вполне можем крестить тебя вместе с ними.
 Священник вместе с Томом вышел через боковую дверку, и омега попросил разрешения отойти на минуту, чтобы предупредить друзей, что задержится. Священник показал на небольшую пристройку и сказал, что будет ждать его там. Олаф с Таэлем заявили, что отправляются домой, а по дороге купят ель и праздничные гирлянды, а Ран сказал, что подождет Тома столько, сколько понадобится, и посоветовал не торопиться, делать все без спешки. Том забежал в пристройку, а там оказалась маленькая церковь. Там тоже были и иконостас, и иконы на стенах, и даже поминальный крест, только совсем небольшое помещение, примерно как гостиная в студенческом домике. Дежурный священник представил Тома пожилому мужчине. Скорее всего, он был альфой, потому что до сих пор был высок и плечист, но только он был худой от старости, с темной морщинистой кожей и руками, похожими на корни деревьев. У него была странная высокая шапочка на редких седых волосах и длинная одежда до самого пола, очень смахивающая на платье, как у сестры Мари. Пожилого мужчину звали Василием, и он был клириком при храме. Несмотря на его худобу, у него был звучный и глубокий голос, который совсем не вязался с высохшим телом. Он помогал священникам во время службы, читая текст Слова Божьего, а еще преподавал в воскресной школе детям и помогал мирянам разобраться с непонятными для них словами или фразами. Вот и сейчас он помогал людям подготовиться к таинству крещения. Василий указал Тому на маленькую скамеечку, а сам сел на стул напротив и начал, так же, как и священник, расспрашивать Тома о его жизни и о том, что привело его к такому ответственному решению, как принятие веры. В какой-то момент Тому даже показалось, что Василий пытается его отговорить от крещения, когда начал рассказывать о запретах и ограничениях, которых ему придется придерживаться после крещения. О посте, обязательных молитвах и посещениях храма, принятии таинства исповеди и «праведном» образе жизни, который очень тяжело вести среди соблазнов современного мира. Том даже рассердился и вскипел.
- Почему вы думаете, что я не способен сдерживаться и не смогу отказаться от соблазнов? Я прекрасно понимаю, что нельзя вестись на сладкие обещания. Знаете, как в приюте подсаживают на наркоту? Они говорят: выпей таблеточку, и тебе будет весело и легко, или ты увидишь папу, он будет гладить тебя по голове и ты будешь счастлив. Знаете, как хочется увидеть папу? Или хоть на миг оказаться рядом с ним? Но только я видел, что случалось с теми, кто шел за сладким миражом. Обычно, когда тебе много обещают, то как правило, для себя рассчитывают получить еще больше… – Том сбился с мысли, растерянно посмотрел на дверь, за которой его ждал Ран, и добавил шепотом, – я видел только одного человека, который был бескорыстен и искренен, и не только со мной, но и с другими… но это, скорее, исключение из правил, и не стоит надеяться, что все остальные будут такие же.