Интенсивность (ЛП)

Молодую. Старую.
Странную…
А с появлением Малачая силы Ника будут все слабее и слабее. Его сын будет истощать его, пока он не станет слишком слабым, чтобы сражаться.
— Почему он здесь? Ты знаешь? Я имею в виду, если он убьет меня, то не родится. Верно?
— Ты так и не научился задавать правильные вопросы, малыш. Ты не понимаешь?
Он растворился в бездне.
— Стой! Вернись!
Ник разочарованно зарычал.
— Если ты знаешь ответ, почему мне не скажешь!
Он ненавидел, когда с ним так поступали. Зачем им нужно было играть в эти игры? Почему бы не сказать все прямо?
— Клянусь, у меня от всего этого появится опухоль мозга!
Ник вздохнул, прислушиваясь к голосам в эфире и пытаясь разобраться во всем этом безумии. Одновременно на него обрушились миллионы мыслей. Какофония жалоб, просьб и желаний. Неудивительно, что боги их не слушали. Иначе можно потерять рассудок.
Это было неумолимо. Люди рикошетили по жизни, как случайные шарики для игры в пейнтбол, проносящиеся через одну гигантскую машину. От всего этого кружилась голова.
Честно говоря, он не понимал, как Ашерон остался в здравом уме. В некотором смысле ему хотелось, чтобы Амброуз никогда не рассказывал ему о своем будущем.
Закрыв глаза, Ник задействовал те самые силы, о которых говорил. Его ясновидение открылось, и он предстал стоящим над телом матери.
Оставленным в темноте собственного дома, ощущающим себя преданным Ашероном и Кирианом за то, что они позволили даймонам, с которыми сражались, хладнокровно ее убить.
Но сильнее всего было чувство вины. Он должен был быть там. Слезы текли по его лицу, пока его терзала боль. Его мать дала ему жизнь. Укрывала и защищала его всем, что у нее было. И как он ответил на ее любовь?
Он оставил ее беззащитной, когда она нуждалась в нем больше всего. В ту самую ночь, когда даймон пришел к его двери в облике Темного Охотника, Ник вместе с другими оруженосцами патрулировал местность, чтобы защитить незнакомцев.
Не его мать.
Он оставил ее в руках бессмертных защитников, поклявшихся защищать людей от нападающих на них демонов. Верил, что Ашерон и его армия дадут приют единственному человеку, в котором он нуждался и которого любил.
Женщине, которая была добра и заботилась обо всех. Ник подавился рыданием, когда увидел её перерезанное горло и остекленевшие глаза, обвинявшие его в беспечности.
Это было его будущее.
Единственный важный момент, который он не мог изменить. Как бы он ни пытался, все дороги вели его сюда.
Запрокинув голову, он закричал в агонии. Почему он не мог ее спасти? Со всеми силами, которые у него были?
«Мы само разрушение…»
Он услышал шепот Малачая. Это был громоподобный мрачный звук, который он хорошо знал. Смесь всех его предшественников. Он был старше времени, и это отразилось во всем его существе.
Вместе с этим пришла волна силы. Первобытной и сырой. Ник заставил голос замолчать. Он не хотел становиться истинным Малачаем.
Не сейчас.
Ему нужно было оставаться рациональным и осмыслить все. Он не мог поддаться ненависти. На кону было слишком многое, о чем он заботился.
— Я не позволю тебе указывать мне, кто я, — выдохнул он. — Я Ник Готье.
Завтра он может стать Амброузом Малачаем. Но не сегодня.
Нет, не сегодня.
Вдруг зазвонил его телефон. Подпрыгнув, он ответил на звонок, уже не считая его странным. Слово «своеобразное» становилось его новым вторым именем.
Однако, как говорится, что его действительно шокировало, так это то, что на другом конце провода он обнаружил Вирджила Уорда.
— Ты меня помнишь, малыш?
— Гм, да.
Вирджила, как кровососущего адвоката, было трудно забыть. Ростом чуть больше ста восьмидесяти сантиметров, он выглядел не старше шестнадцати или семнадцати — возраста Ника, тогда Вирджил превратился в настоящего вампира после того, как его укусил демон. Теперь он уже вечность работал в ночном суде проклятых и сверхъестественных в составе юридической фирмы «Лоренс и Уорд» в шикарном офисе в центре города.
Вирджил был также единственным, чьи способности убеждения и маскировки посрамили Ника. Этот парень мог заткнуть глаза кому угодно.
 
— Хорошо. Я только что разговаривал по телефону с твоей мамой, и я собираюсь провести тебя в полицейский участок, чтобы узнать о деле, о котором они хотят поговорить с тобой, и убедиться, что ты не попадешь в камеру, по причинам, которые мы все знаем. Где ты?
— Ты знаешь парня по имени Такеши?
— Который зайттегер, «перекину-тебя-через-бедро»?
— Тот самый.
— Очень даже знаю. На моей левой щеке остались отпечатки его ботинка. Ты с ним?
— Ответ утвердительный.
— Хороший парень. Надежное место. Мне нравится. Можешь передать ему телефон?
Прежде чем Ник успел ответить, на линии послышалось странное жужжание. Оно заглушало голос Вирджила. Его зрение потемнело. Боль пронзила голову и оставила в абсолютной агонии.
Какого черта?
Он моргнул, пытаясь прояснить зрение. И все же от этого его только затошнило. Голова шла кругом. Тьма превратилась в яркий, палящий свет, из-за которого ему стало еще труднее видеть.
Завизжали шины.
Прежде чем Ник смог прийти в себя, что-то врезалось в него и заставило взлететь в воздух.
Мгновение спустя он приземлился на тротуар и понял, что его сбила машина.
Не имея возможности двигаться, он лежал на улице, все его тело пульсировало. На него обрушились голоса. Он попытался встать и сосредоточиться.
Все было туманным и сюрреалистичным.
«Ты мой, Малачай. И я заставлю тебя истекать кровью…»
  
Глава 4
 
Ник затылком почувствовал дыхание своего сына, когда силы ослабли и оставили его, заставив чувствовать себя осушенным и беспомощным. Впервые в жизни он понимал враждебность отца по отношению к нему. Это был непреодолимый инстинкт выживания, встроенный в их Малачайскую ДНК, который заставлял уничтожать все, что им угрожало.
Он был врожденным и первородным. Ужасающим. Тот факт, что отец опустился до защиты его и его матери, много сказал об Адариане.
Только это позволило ему наконец простить отца за грехи, приведшие к рождению Ника. Позволило ему отпустить ненависть и гнев, которые он нес в себе по отношению к существу, которое сейчас нашло его. Впервые он понимал способ мышления своего отца.
Что делало его мать совершенно невероятным подарком судьбы. Даже после всех ужасов, которые его отец заставил ее испытать, она все еще могла найти хорошее в них обоих. Вместо того, чтобы ненавидеть Ника, рожденного в насилии, она нашла способ оставить весь этот ужас позади. Ни разу она не обвинила его в том, что сделал его отец.
«Ты мой самый драгоценный мальчик, Никки-Страшилка. Нет ничего, что ты мог бы сделать, чтобы заставить меня не любить тебя, и так будет всегда. Ты для меня всегда был и будешь моим малышом-ангелочком».
Именно поэтому мысль о ее будущем убийстве не оставляла его, и однажды этот день уничтожит его. Она на самом деле не видела зла в этом мире.
Ибо он был Малачаем, рожденным равной частью Мавромино и Калосума. Как и самый первый из них — Монакрибос, Ник единственный был рожден таким уникальным.
Тогда как же тогда у него появился сын, рожденный в такой ненависти, что он мог чувствовать, словно она ползет по коже, как живое существо? Такое количество яда, который исходит прямо из источника. Он чувствовал её, будто она была его частью.
Все Малачаи были зачаты в насилие, чтобы творить насилие и в насилии умирать.
Тем не менее, Ник знал, что никогда не сможет навредить другому человеку. Просто не было в нем того, что заставило бы действовать так, как его отец.
 
Никогда. Он знал себя лучше.
В эфире эхом отразился смех, когда он поднялся на ноги. Что-то зашипело.
Он обернулся в темноте в поиске хотя бы намека на присутствие этого злобного ребенка, которого чувствовал, но не видел. Почему он играет в эти жестокие прятки?