Кортни. 1-13 (СИ)

Син подхватил ее, не переставая целовать, радуясь, смеясь и кружа ее. И она, смеясь, целовала его в ответ.
— Поставь меня, — задыхаясь, произнесла она. Когда он выполнил ее просьбу, она прильнула к нему. — Я знала, что ты вернешься. Сначала в газетах попадались заметки о тебе, и люди кое-что мне рассказывали, но в последние годы ничего не было, совсем ничего. Ты плохой мальчик. — Он сияла от радости, волосы, сколотые в пучок, растрепались, и выбившиеся пряди падали на лоб. — Но так здорово, что ты вернулся. — Неожиданно она расплакалась.
— Не надо, ма. Пожалуйста, не надо. — Он никогда не видел, чтобы она плакала.
— Это просто… Это сюрприз. — Она стала поспешно вытирать слезы. — Это ничего.
Неожиданно Син придумал, как отвлечь ее.
— Эй! — с облегчением воскликнул он. — У меня есть ещё сюрприз для тебя.
— Позже, — запротестовала она. — Одного вполне достаточно.
— Этот не будет ждать. — Он вывел ее за дверь, обнимая за плечи. — Дирк, — крикнул он, — иди сюда!
Он почувствовал, как она замерла, когда Дирк шел по садовой дорожке.
— Это твоя бабушка.
— А почему она плачет?
Потом они сидели за столом на кухне, и Ада с Мэри от души потчевали их. Хозяйка этого дома верила, что первым делом мужчине надо хорошенько поесть.
Мэри была почти так же обрадована, как и Ада. Она привела себя в порядок всего за несколько минут, и теперь ее волосы были аккуратно уложены, новый передничек завязан сзади на красивый бант, но пудра, с помощью которой она хотела скрыть изъяны лица, увы, лишь привлекала к ним внимание. Стараясь не смущать Мэри, Син почти не смотрел на нее, и девушка оценила это. Из-за застенчивости она все внимание уделяла Дирку, тихо суетилась вокруг него, а мальчишка воспринимал это как должное.
Пока они ели, Син рассказывал Аде о жизни, кое-что опуская. Например, он по-своему истолковал смерть матери Дирка и другие моменты, которыми нечего было гордиться. Решив, что основное сказано, он закончил:
— И вот мы здесь.
— Домой из-за моря вернулся моряк, а охотник домой из-за гор. Дирк, не клади в рот так много еды и держи его закрытым, когда жуешь. Как долго ты пробудешь здесь? Мэри, посмотри, не осталось ли еще взбитых сливок. Дирк голоден.
— Ты его обкормишь. Не знаю. Идет война.
— А ты собираешься воевать?
— Да.
— О, Син, а ты должен? — спросила она, хотя знала, что должен.
Выбирая сигару с обрезанным концом, Син впервые пристально посмотрел на Аду. Она поседела, хотя он знал, что так и будет. Седые волосы перемешивались с черными — как перец с солью. Нежная кожа увяла, под глазами образовались мешки. На руках рельефно выступали суставы пальцев и голубые вены. Она пополнела, и ее большая, круглая грудь вздымалась как один шар.
И все же Ада не была старухой. Ее молодило потрясающее чувство юмора, а глаза, красивые по-прежнему, светились состраданием и пониманием всего происходящего. Но главное — вокруг нее распространялась не поддающаяся описанию аура доброты. Глядя на мачеху, он чувствовал, что зло не должно переступить порог этого дома, хотя и могло затаиться где-то поблизости.
Син зажег сигару и, пока дым скрывал его лицо, произнес:
— Да, мама, я должен ехать.
И Ада, муж которой тоже уехал на войну и не вернулся, не могла скрыть грусти.
— Да, ты должен. Гарри уже ушел, и Майкл собирается последовать за ним.
— Майкл? — Его словно обожгло какое-то невидимое пламя.
— Сын Гарри. Он родился вскоре после того, как ты… как ты уехал из Ледибурга. Этой зимой ему будет восемнадцать.
— Какой он? — Голос выдавал нетерпение. «Майкл — вот как зовут моего сына. Моего первенца. О Боже, первенца, а я даже не знал его имени, а ведь он почти взрослый».
В глазах Ады читался молчаливый вопрос.
— Мэри, отведи, пожалуйста, Дирка в ванную. Умой его хорошенько, он перепачкался едой.
Когда они ушли, она ответила на вопрос Сина:
— Высокий мальчик, высокий и худой. Темный, как его мать, но серьезный. Редко смеется. Всегда лучший в классе. Я очень его люблю. Он часто приходит сюда. — Какое-то мгновение она молчала. — Син…
 
Син резко прервал ее: — А как Гарри? — Он почувствовал, какой вопрос она хочет задать ему.
— Гарри не слишком изменился. Ему по-прежнему не везет. Бедный Гарри, дела на ферме шли плохо. Чума сгубила скот, и ему пришлось одалживать деньги в банке. — Она замялась в нерешительности. — Он много пил в те дни. Правда, никогда не приходил пьяным и я не видела его пьющим. Но так оно и было.
— Я найду его, когда поеду в Коленсо.
— Найти его будет несложно. Гарри — подполковник генерального штаба. На прошлой неделе ему обещали присвоить звание полковника, он был награжден орденом за отличную службу в дополнение к его кресту Победы. Гарри отвечает за взаимодействие императорских и колониальных войск.
— О Боже! — Син был потрясен. — Гарри полковник!
— Генерал Буллер очень высокого мнения о нем. Генерал тоже награжден крестом Победы.
— Но, — запротестовал Син, — ты же знаешь, что все это — декорация. Это ошибка. Гарри в генштабе! Тогда Богу стоит пожалеть британскую армию.
— Син, ты не должен так говорить о брате!
— Полковник Гарри Коуртни! — И Син расхохотался.
— Я не знаю, что произошло между тобой и Гарри. Но это что-то очень грустное, а я не хочу грустить в этом доме. — Ада говорила твердым голосом, и Син перестал смеяться.
— Прости.
— Перед тем как закрыть тему, я хочу предупредить тебя. Пожалуйста, будь осторожен с Гарри. Что бы между вами ни произошло — а я и знать об этом не хочу, — Гарри все еще ненавидит тебя. — Пару раз он заговаривал о тебе, но я останавливала его. А еще я знаю это от Майкла, видимо, влияние отца. Это стало его навязчивой идеей. Осторожней с Гарри. — Ада встала. — Какой он замечательный мальчик, Дирк. Но я боюсь, что ты слегка испортил его.
— Он — тигр, — заметил Син.
— А что он знает из школьной программы?
— Ну он умеет немного читать…
— Ты оставишь его у меня. Когда начнется четверть, я внесу его в список учащихся.
— Я как раз хотел попросить тебя об этом. Денег я оставлю.
— Десять лет назад на мой счет в банке пришли большие и загадочные деньги. Они не мои, и я не трогала их. — Она улыбнулась ему, Син выглядел виноватым. — Мы можем воспользоваться ими.
— Нет, — проговорил он.
— Да, — произнесла она тоном, не терпящим возражений. — А теперь скажи мне, когда ты уедешь.
— Скоро.
— Как скоро?
— Завтра.
  
Глава 11
 
Они ехали бок о бок, как бродяги-товарищи, Син и Мбеджан и дорога, что ведет из Питермарицбурга. Их прочные чувства были проверены общими несчастьями и укреплены радостью общих успехов. И поэтому они были счастливы, как могут быть счастливы лишь настоящие мужчины. Их шутки были старыми, реакция почти автоматической, но волнение было новым, таким же новым, как восходящее каждый день солнце. Они ехали на войну, на еще одну встречу со смертью, значит, все остальное не имело значения. Син чувствовал себя свободным, его ничто не тяготило, прошлое осталось позади. Корабль судьбы нетерпеливо ждал отплытия.
В то же время он трезво оценивал себя со стороны и снисходительно посмеивался над собственной инфантильностью. «О Боже, мы как двое мальчишек, сбежавших из школы!» Неожиданно чувство благодарности наполнило его душу, благодарности за возможность все забыть, от всего отрешиться, почувствовать себя ребенком. Конечно, сейчас он уже не молод, приходилось часто отклоняться от намеченного курса, совершать ошибки, но главных человеческих ценностей он не утратил. То здание, что он складывал кирпичик за кирпичиком, крепко и прочно, оно не превратилось в дешевую декорацию. Бесспорно, были и потери, но он всему находил равноценную замену. Теперь он приоткрыл истинные тайны добра и зла, научился не бояться смерти, но и не играть с ней в прятки ради удовлетворения собственного тщеславия. Он подарил своим сыновьям самое доброе, чем владел сам, — свободу. Ей-богу, это немало.