Анна К

Элеонора спала, поэтому пропустила инцидент, что, вероятно, и стало причиной того, что она пострадала не так сильно, поскольку девушка не сопротивлялась удару.
– Я пытаюсь успеть на урок верховой езды. Уже поздно отменять, – выпалила Анна. – Прежде чем я вернусь сегодня вечером, может, я куплю тебе мороженого, о’кей?
– Как мило с твоей стороны, – отрезала Элеонора. – Ты продолжаешь жить своей жизнью, в то время как мой бедный брат прикован к постели и очень страдает.
Анна уже достаточно долго терпела пассивно-агрессивные комментарии Элеоноры.
– Если ты хочешь мне что-то сказать, я с удовольствием тебя выслушаю.
Сводная сестра Александра и глазом не моргнула, встретив пристальный взгляд Анны.
– Если бы не ты, мы бы даже не оказались на той дороге так поздно. Если б ты сразу пошла с нами, мы б вернулись до снегопада.
– Неужели? – холодно парировала Анна. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но Александр говорил мне, что это была твоя идея – заскочить к Беатрис и забрать меня, потому что ты волновалась о своем дне рождения.
Элеонора ахнула от прямоты Анны, открыла рот, чтобы возразить, но тотчас снова закрыла его и замялась.
– Передай Александру, что я вернусь навестить его попозже, – добавила Анна. – Или не вернусь. – Она села в машину и уехала, оставив Элеонору стоять, уставившись ей вслед.
Восторг Анны по поводу одержанной победы был недолгим, и к тому времени, как она прибыла на фермы Стаугаса, она уже сожалела о содеянном. Конечно же, Элеонора пожалуется Александру, а это последнее, что ему нужно во время выздоровления, когда он не только пропустил шесть недель учебы, но еще и вынужден быть судьей в спорах между сводной сестрой и своей девушкой. Она действительно сочувствовала парню и любым возможным способом хотела помочь ему выздороветь, как и любому из близких друзей, окажись он на месте Александра. Но Гринвичский Старик был не просто другом, он был бойфрендом. А она – его девушкой.
«Девушка», – подумала Анна. – «Я до сих пор его девушка, даже если мне больше не хочется быть ею». Утро, когда Беатрис разбудила ее известием об автомобильной катастрофе Александра, прошло как в тумане.
Вронский хотел проводить ее до больницы, но она отказалась. Вместо этого она ворвалась к Стивену и Лолли. Сама Лолли, у которой было слишком сильное похмелье, осталась в доме Беа, а Вронский согласился подбросить ее до дома, когда она придет в себя.
Анна и Стивен ехали в Гринвич в полном молчании, хотя, когда брат увидел результаты аварии на дороге: сломанное дерево и следы шин в грязи, он сказал то, о чем они оба думали.
– Вот так и происходят несчастные случаи… когда люди оказываются там, где их не должно быть.
Анна не ответила, но полностью разделяла чувства брата. Она уставилась на свои руки, лежащие на коленях, на пальцы, которые лишь несколько часов назад пробегали по золотистыми локонам Вронского, и задумалась.
Может, сказать брату, что решила принять его совет и резко порвать с Александром? В конце концов Анна отринула эту идею: она поняла, что в ней нет смысла. Мать заверила ее, что с молодыми людьми все будет хорошо, но предупредила, что лучший специалист Йельского университета по работе с ВИП-клиентами сразу заявил, что Александру необходима операция. Значит, планы расставания с бойфрендом придется отложить на некоторое время. Пока у нее не будет больше информации, у нее не будет и альтернативы. Она действительно чувствовала себя странно из-за своей роли в аварии, поскольку, согласись она вернуться вместе с ними, возможно, никакой автокатастрофы не было бы вообще. Однако Анну утешало то, что именно сводная сестра подтолкнула Александра приехать к Беа на вечеринку в холодную снежную ночь. Тем не менее, хотя Анна и освободилась частично от груза вины, она не могла простить себя за то, что произошло между ней и Вронским. Назвать это безобидным поцелуем было все равно, что назвать «Титаник» перевернувшейся лодкой.
Вронский, все еще одетый в килт, отнес сумку Анны к «Кадиллаку-Эскалэйд». Стивен не стал спрашивать, почему Вронский встал так рано. Он просто сел в машину и установил навигатор, чтобы составить маршрут до больницы Гринвича.
 
– Пожалуйста, напиши мне потом, ладно? – тихо взмолился Алексей.
В тот момент она смогла только кивнуть, боясь, что может разрыдаться. А ей не хотелось плакать, поскольку она и сама не знала, что это будут за слезы. То ли слезы из-за того, что случилось с Александром, то ли – о ней самой: ведь теперь все стало бесконечно сложнее. Однако она обняла Графа на прощание, даже украдкой поцеловала в шею, прежде чем отстраниться. Анна не хотела выяснять с ним отношения, как накануне с Александром, а это значило: она должна позволить ему уйти – хотя на самом деле уходила она, не уверенная, что он чувствует, думая о ней. Может, она и не говорила этого вслух, но она уже влюбилась во Вронского, и пути назад не было.
Когда они добрались до больницы, Александр был в хирургии. Анна, Стивен и родители Александра разместились в комнате ожидания. Элеонору выпустили из палаты скорой помощи, и она вместе со своей матерью поехала в нью-йоркскую больницу Ленокс-Хилл, где пластический хирург, который занимался увеличением подбородка родительницы Элли, проверял, что пять порезов, которые получила пострадавшая, аккуратно зашиты и едва ли оставят шрамы.
После того как Анна и Стивен изложили свою версию событий трагической ночи, все расселись и уставились в телефоны.
Неожиданно Анна получила уведомление, что появился новый игрок, Тяжеловес В., который хочет сразиться с ней в «Слова». Она едва не отказалась от приглашения, но было нечто во времени запроса, что заставило ее задуматься, и она согласилась. Открыв приложение, она улыбнулась впервые с тех пор, как покинула дом Беатрис.
Девушка уставилась на двухбуквенное местоимение «мы», с которого Тяжеловес В. начал игру, и увидела сообщение: «Я + ТЫ = МЫ». Анна написала в ответ: «Я – ТЫ =:(».
И вот теперь, спустя несколько недель после аварии и ожидания в больнице, Анна подъехала к конюшне и очистила голову от мыслей о стычке с Элеонорой. Она нажала на приложение «Слова», выбрав единственную начатую игру. Даже не взглянув на доску, выстроенную крест-накрест из малозначащих словечек («мы», «ты», «любовь», «я», «секси»), она сразу же перешла к сообщениям. Но она не успела их прочитать, в стекло кто-то постучал. Вздрогнув, она подняла голову и увидела Вронского, который улыбался ей в окно.
IV
Вронский и Мерф болтались в конюшне, пока Анна ездила верхом на Марке Антонии, но каждые несколько минут Граф проверял телефон, чтобы посмотреть, который час.
– Может, тебе стоит немного попрактиковаться, – сказал Мерф. – Или ты достаточно самоуверен и считаешь, что ездить верхом все равно, что кататься на мотоцикле? Байкеры не могут почувствовать нервную энергию, с ними нет настоящего диалога: здесь каждая лошадь прислушивается к тебе.
– Ладно, ладно, – ответил Вронский, пытаясь говорить спокойно, но не преуспев. – Беатрис обещала мне коня по кличке Банни Хоп: он самый смирный среди лошадей ее матери. Все будет в порядке.
– Хорошо бы, потому что последнее, что нужно девчонке – бегать вокруг и заботиться еще и о твоей тощей заднице. – Мерф вышел из конюшни на послеполуденное солнце, ожидая, что друг последует за ним.
Пока парни шагали к следующей конюшне, где мать Беатрис держала лошадей, Мерф насвистывал мелодию, которую Вронский не мог разобрать.
– Что за песня? – спросил Алексей. – Звучит слишком оптимистично для тебя.
Мерф смущенно покачал головой, а потом признался, что это – новый сингл «Ливи Х2». Далер и Роуни подарили парню этот трек, купив его на «Айтьюнс», и он был удивлен, что ему так сильно нравится песня.
– Когда я спросил мистера Стаугаса, могу ли я взять весенний отпуск и поехать на фестиваль «Коачелла», он изобразил сердечный приступ, а потом рассмеялся мне в лицо, когда я уже собирался вызывать службу спасения. За все те годы, что я работал здесь, я никогда не просил даже отгула.