Заложница своей воли (СИ)

Тусклые глаза с налившимися под ними мешками впивались в меня, доставляя дискомфорт. Но не более. Боюсь, что другим было хуже, потому кардинала и боялись. Когда ты для человека, что открытая книга со всеми своими мыслями: иногда греховными, иногда опасными и стыдными. Мой дар был мне защитой.
— Ты говоришь, что основной постулат церкви ошибочен? — почти шепотом спросил старик.
— Мои слова ничего не значат, ваше святейшество. Глупая блажь, прошу простить.
Старик хмыкнул, но продолжать не стал. Не со мной вести эту игру. Я знала, что он зло в чистом виде, какие законы Создателя может чтить?! А он, кажется, понимал, что припертая к стене с лезвием у горла, я не уверую в его догмы. И не надо.
Можно верить в то, что мне оставят жизнь, не правда ли, ваше святейшество?
Мысли сочились ядом, умей он их проглядывать, уже бы вызвал инквизиторов. Пока хватало воли сдерживать язык.
— Будет казнь. Король должен присутствовать и сам приговорить фолинтийцев. Сделай.
— Он разве не согласен?
— Глупый мальчишка, стал возмущаться, что это уничтожит любую возможность союза. Та девчонка, в вульгарной одежде, заявила, что в родстве с королевской семьей. Якобы из династии, а значит, казнить ее, значит развязать войну. Но это если она не лжет, а за стеной узнают. Но я не допущу.
— Грегор много умнее, чем вы… думаете, — тихо выдохнула я и сделала шаг к выходу.
— Ты все поняла?
— Да, ваше сиятельство.
У короля я провела около часа, слушая его монотонные, не требующие вмешательства рассуждения.
Да, он может попытаться еще раз. Фолинтийцы поступили подло. Нет, пока ему не представили доказательств. Мотив не известен. Они настолько глупы? Кардинал мыслит здраво, но это все то же, церковная монархия. Нет, смена основ правления недопустима. Да, можно договориться. Допустить смерть Малены нельзя, это чревато последствиями.
Король говорил обрывками, и к концу уже перестала вслушиваться, едва понимая, в какие ухабы скачут его мысли.
Грегор не глуп. Но слеп. И глаза закрывала я. Прямо сейчас сидела и всей своей проклятой волей, держащей меня в этом дворце, вселяла ему уверенность, что фолинтийцы должны быть казнены. Все.
— Я думаю, мне придется вынести приговор, — произнес король.
— Это в твоей власти, — склонила я голову.
— Но видит Создатель, Лия, пусть увидит! Я не хотел.
— Все это понимают, мой король, но фолинтийцы сами себя погубили.
— Значит, я должен наказать.
— Если на то твое желание.
Печально произнесла я.
Король, кажется, усвоил эту идею, но она была ему настолько чужеродна, что подчиняя, выводила из себя. Последнее время я стала замечать, как неустойчив стал Грегор. Он то взрывался в порыве гнева, то заполнялся тревогой и сомнениями, а потом неудержимой нежностью. И вновь срывал злость.
Сколько ударов в стены уже претерпела, каждый раз опасаясь, что следующий будет моим. Словно откат, каждое мое внушение переворачивало эмоции короля с ног на голову.
Грегор рыкнул и дернулся к выходу.
— Ваше величество, подождите, мы вызовем инквизитора для сопровождения, — донеслось оттуда, и король вернулся.
— В своем дворце ни шагу не сделать без няньки, — возмутился он и резко дернувшись, толкнул ни в чем неповинный графин с вином. Алая словно кровь жидкость расползлась на ковре.
Я кинулась к нему, ловя лицо руками и целуя, достав лишь до подбородка.
— Мой милый, Грегор, хватит, — легкий порыв силы.
Временная мера, если так продолжать, он просто сойдет с ума от разрывавших его противоречий.
Взгляд мужчины прояснился и потеплел.
— Лия, — он потянулся к моей груди, дергая за шнуровку корсета и вталкивая меня на кровать.
Всем своим телом ощутила его тяжесть. Король дышал, обжигая шею, целуя кожу, где доставал, а я ощутила пробирающий леденящий холод.
Руки мужчины скользнули под юбку, подтягивая выше, и зацепляя чулок. Захотелось схватить его пальцы и удержать. Или визжать, что есть мочи. Как глупо бы это было, со стороны.
Фаворитка короля.
— Грегор, засни!
Тяжело дыша, выскользнула за дверь, и прижалась лбом к холодной стене, пытаясь отдышаться.
 
Гвардейцы посторонились, окинув меня ничего не выражающим, в том числе уважения, взглядом, и я скользнула в соседний коридор.
Как же сложно было находиться с Грегором, удерживая тонкую грань его доверия ко мне, и сомнений в кардинале. Он при всех своих идеях даже не мог допустить, что кардинал может иметь свои интересы, не сочетающиеся с ристанским народом.
Где-то за поворотом послышались шаги, разговоры. После нападения одаренных во дворце стало людно. Туда сюда сновала стража, а еще, самое ужасное, разгуливали инквизиторы. Их светло-серые плащи и красные перчатки я замечала издалека и спешила свернуть в другую сторону, хотя и знала, что ничего они не сделают мне.
Задерживаться тут не стоило, крыло Грегора патрулируют чаще обычного, а значит, велик шанс наткнуться на слуг церкви. Накинув на голову капюшон плаща, отвернулась от безопасной стены и пошла в лабиринт, едва освещенных настенными канделябрами, проходов.
Мое везение можно было описывать в научных трудах. Если есть шанс встретить инквизитора, то я его получу. Прямо посередине прохода словно вырос отделившийся от стены силуэт.
Серый плащ до пола, сложенные на груди руки, прикрытое лицо, черты которого тонули в тени.
Сделав реверанс, на подгибающихся ногах, шагнула в сторону, пытаясь обойти. Но инквизитор перегородил путь. Я попыталась притвориться, что не заметила, и все же протиснуться, место в широком проходе достаточно, хоть и вплотную к стене. Но уж лучше испачкать юбку в пыли, чем коснуться верного слуги церкви.
Он же, казалось, издевался. Не сдвинувшись ни на сантиметр, повернул голову, наблюдая, как осторожно прохожу, придерживая подол. И лишь стоило поравняться, как повернулся полностью и сделал шаг в мою сторону, заставив упереться лопатками в стену.
Воздух выбился из легких от столкновения. От неожиданности, сама схватилась за плечи стоявшего напротив мужчины, удерживая равновесие.
— Что вы себе позволяете? — воскликнула, придав голосу истерики, которой и так было вдоволь во мне.
Инквизитор придвинулся ближе, и резким движением, которое на миг приняла за магический пас рукой, откинул свой капюшон.
Я замерла в изумлении.
Глаза в полутьме казались оттенка крепкого чая, прямой изящный нос, знакомые, одуряющие от близости черты. Захотелось прижаться к чуть бледноватой коже, чтобы увериться, что не мираж.
— Валдор.
Губы мужчины искривились в знакомой усмешке. Горькой.
— А ты кого ожидала? Его величество? — раздраженно спросил он, буквально выплевывая каждое слово. — Так он в своей спальне, тебе ли не знать.
Тон резал на куски.
Что ты говоришь? Хотелось крикнуть и потрясти его. Я боялась, что кардинал мог что-то сделать. А ты здесь, живой.
Но произнесла совсем иное.
— Что ты хочешь этим сказать? — теперь страх прошел, и в голосе проступила сталь. Сама с удивлением заметила, как такие уверенные нотки время от времени проявлялись. — Почему ты во дворце? Я думала…
— Обо мне думала? — он улыбнулся, но не так открыто, как умел. От этого оскала я лишь еще сильнее напряглась.
Посмотрела устало, на лице мужчины отражались эмоции, вырвавшиеся из-под контроля. Казалось, он больше не способен держать свою холодную маску. Валдор явно не поболтать явился. Ведь его же должен искать Август.
— Как живется при дворе? — вдруг спросил мужчина, слегка отступая и давая мне чуть больше света, позволяя себя разглядеть. Похудел, лицо заросло небрежной щетиной, под глазами залегли мешки. Явно нелегко пришлось ему за эти месяцы.
— Вполне терпимо, — пожала плечами. Что еще отвечать на подобный вопрос.
Инквизитор согласно закивал.
— В постели короля тепло и мягко? А еще слуги, драгоценности, — он толкнул пальцем сережку, заставив ее раскачаться, оттягивая мочку уха.