Семь валькирий: шкатулка Эофии (СИ)

Я не знаю, что будет в будущем. Не знаю, примет ли меня обратно этот мир, но знаю точно, что никогда не отойду от тебя. Говорят, моё лице холодное, что моя аура угнетающая и неприветливая, что никогда не быть мне простым человеком и не изменить мне этого. Но пока ты веришь мне, пока ты улыбаешься мне, я готов переступить через себя. Я не идеален, в моей голове по-прежнему полно темных мыслей, но я никогда не стану для тебя причиной горечи и сожаления.
Я благодарен тебе, Эофия. Я навеки сохраню твои улыбку и любовь. Твою веру в светлое будущее.
Шаркан
— Это что, и правда ты?! Маленький милый мальчик превратился в высоченного амбала с лицом-кирпичом!
Что ж, такую встречу я и представлял. Я долго ждал, чтобы увидеть тебя снова, и раз за разом думал, что же скажешь ты мне на пороге. «Здравствуй» — слишком вежливо для тебя. «Как ты вырос…» — точно не в твоём духе. Я ждал твоих широко раскрытых глаз, твоих странных, но почему-то смешных шуток, и я хотел удивить тебя, я хотел показать тебе, чего я добился. Я сделал это для себя, но благодаря тебе.
— Зато ты уж точно ни капли не изменилась.
— Что? — завертелась ты на месте. — Я думала, что похорошела.
Мы больше месяца прожили бок о бок, и связывают нас не только горестные воспоминания. Те дни, когда мы жили в живописной деревушке, притворяясь семьей, были самыми теплыми воспоминаниями за всю мою жизнь. Судьба свела нас в тот момент, когда мы с братом, лишившись всего, готовились вести бродячий, нищий и наполненный грязью образ жизни. У нас не было ни обуви, ни еды, ни крова. И в тот день, когда я хотел взять в руки нож, чтобы спасти себя и Шира, появилась ты.
Я крепко обнимаю тебя, и понимаю, что собственные руки дрожат. Когда мы виделись последний раз, я едва доставал тебе до груди, теперь же ты едва достаешь до моей. Ты не только Спасительница для этого острова, ты личный дух Хранитель для меня и брата. Сейчас он в Империи, и я мог бы быть там же, но я знал, что ты вернешься, и я хотел видеть тебя первым. Я не знаю, что было бы, если бы тогда не встретил тебя, и, когда я сказал тебе об этом, ты вдруг помрачнела. Лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы я более не смел задавать подобных вопросов.
Мы пережили настоящее приключение, и после ужина мы долго говорили с тобой, обсуждая всё, что с нами произошло. Наше неловкое знакомство, где ты показалась мне большим ребенком, наш удачливый побег, ночевку за водопадом, красивую деревеньку, где мне начало казаться, что у меня вновь есть семья, и твоё исчезновение…
Я ждал твоего возвращения так искренне, как это делают только дети, и, когда мне сказали, что теперь ты запечатана вместе с Кракеном, я вновь почувствовал пустоту. Ту пустоту, которую ты только начала заполнять своим теплом. Мне начало казаться, что я проклят и теряю всех, кто мне близок. И затем твой отец и та странная жрица сказали, что ты вернешься через двадцать лет. Двадцать лет…Это казалось невыносимым. Я зачем-то приходил к океану, к тому месту, где когда-то кипела битва, бродил по берегу, но, безусловно, ты не могла выйти мне навстречу.
Ты сдержала обещание. Мы с братом ни в чем не нуждались, и во дворце о нас заботились так, словно бы мы действительно были твоими братьями. Благодаря тебе мы больше не голодали, всегда высыпались, одевались в хорошую одежду и даже учились у лучших учителей. Тогда мы с Широм поняли, что не имеем права провести подаренное тобой время бесполезно. Мы решили стать лучшими. Для себя. И для тебя…
Я много учился, много старался, и, когда Норн отправился на Север, я последовал за ним, чтобы встретиться с теми, кто обучал тебя. Твоя сестра-нагиня позволила мне остаться рядом в качестве ученика, и лишь когда я достиг результата, я позволил себе вернуться к океану, в котором была заточена ты. В один момент меня вдруг признали сильным магом, и, обернувшись к зеркалу, я увидел мужчину с короткими небрежно взлохмаченными волосами и строгим взглядом. Я не знаю, когда стал таким, но, посвятив время себе, я вдруг понял, как оно скоротечно.
 
Помнишь то кольцо, которое ты отдала мне? Ты сказала, что я могу продать его и жить обеспеченно. Только теперь оно на моём пальце, ведь это был твой подарок, который ты отдала мне перед своим исчезновением. И ты исчезла. Стала для людей Героем и Легендой, а я ходил вокруг твоей молчаливой статуи, вспоминая твою добродушную натуру и постоянно веселящуюся душу. Ты всегда сдерживала свои обещания, но в одном ты все же нас обманула — домой вернулись только мы.
Я действительно ждал тебя все двадцать лет. Ждал так сильно, что сейчас, рассматривая тебя в соседнем кресле, мне казалось, будто ты призрак или жестокая галлюцинация. Но вот ты подходишь ближе, рассматриваешь висящий на моей шее кулон, в шутку называешь буржуем, и я поспешно утираю слезу в уголке глаза. Ты не должна этого видеть, ведь теперь я сильный и подобное мне не к лицу. Но я так счастлив видеть тебя…Ты единственная нить, связывающая меня с тем детством, о котором я хотел помнить.
Вновь смеешься, говоришь, что горда мной, горда быть другом, пускай и неприветливого, но сильнейшего водного мага, а я молчу. Мне странно и отчего-то неприятно слышать это, точнее, лишь одно слово задевает меня. Ты всё ещё видишь меня тем ребенком, что был для тебя братом? Видишь старого друга, который вдруг вымахал в росте и в развитии? Я больше не брат тебе, Эофия, и теперь я хочу стать для тебя больше, чем друг. Теперь я мужчина, который сможешь позаботиться о тебе, как ты сама сделала когда-то. Теперь я хочу защищать тебя и подарить тебе ту жизнь, о которой ты мечтаешь.
«Эфи, возьмешь Шаркана, если он распугает всех невест?» — дурак Шир, ты ляпнул это по глупости, а брошенные на ветер слова отчего-то остались в моей голове. Да, я распугал всех невест, потому что среди них нет ни одной, кто хотя бы немного походила на тебя, Эфи. Я понял это на одном балу, поймав себя вдруг на этой мысли. Я инстинктивно искал ту, что могла бы заменить тебя.
Ты улыбаешься, уплетаешь пирожные, которые любишь. Я знаю, что ты их любишь, ведь я всегда за тобой наблюдал. Неважно, сколько у меня уйдет времени, я докажу тебе, что уже давно не ребенок. Я докажу тебе, что мои чувства настоящие и неподдельные, и я заставлю тебя посмотреть на меня, как на мужчину. Просто позволь быть рядом…
Киас
Великий Храм Тарского острова принадлежит тебе. И все двадцать лет ты была рядом со мной, не сходя с мраморного пьедестала и сжимая в руке меч, который я никогда не видел в твоих руках. Все двадцать лет ты была молчалива и строга, позволяя застывшим драконам навеки замереть на складках платья, все двадцать лет твоя кожа была холодной, отражая свет горячих факелов. Двадцать лет я смотрел на тебя, ожидая, что мрамор исчезнет и с пьедестала ко мне спустишься ты…
Мы не сразу узнали о том, что ты вернешься, и то время, наполненное скорбью, заставило меня признать те чувства, о которых я пытался умолчать. Ты исчезла так же внезапно, как появилась, оставив в душе такой глубокий след, что засыпать его гравием не вышло. Ты живой огонек, что танцует в этом мире, зажигая искру в других. Но знаешь ли ты сама об этом?
Когда я впервые увидел тебя, я улыбнулся, настолько мои ожидания не совпали с реальностью. Узнав о новой Госпоже клана Багряных Небес, я ожидал увидеть властную деву с непоколебимыми устоями и уставшим внимательным взглядом. Такой представлялась мне Госпожа, что сможет управлять другими, но вот передо мной возникла ты. Постоянно куда-то бегущая, всегда смеющаяся, добрая, пускай и старающаяся зачем-то скрыть эту черту, справедливая и несколько наивная. Ты не была похожа на Госпожу, и что-то очевидно волновало тебя изнутри, но твоя любовь к жизни будто пробудила меня ото сна.
Будучи священнослужителем, я большую часть своей жизни наблюдал за чужими душами, позволяя им высказаться и направляя тогда, когда они зашли в тупик. В каждом живом создании живет огонь, и я видел его, видел как он заходит в храм, замирает напротив статуй драконов, отпивает воды из золотой чаши и, прося о чем-то своем, уходит. В этом ежедневном, ежечасном обряде не было ничего удивительного, пока рядом со мной не оказалась ты. Я видел твой огонь, видел как чудно переливался он разными цветами, словно бы принадлежал он не только тебе. Видел, как порхал твой огонь, стараясь охватить всё и сразу, и вот, что удивительно, лишь у детей такая подвижная и жизнерадостная душа.