Три мести Киоре (СИ)

— До знакомства с тобой я и не думала, что благотворительность — это так приятно, — щебетала девушка.
Ниира улыбнулась, не зная, как поддержать разговор, но Афранья была бы не собой, если бы позволила молчанию стать неловким. Она тут же посетовала, что на минувшем открытии Догира они так и не смогли поговорить толком, поскольку Афранья сидела ближе к алтарной, а Ниира — к концу зала, почти у самого входа. Девушка щебетала о том, как безвкусно была одета в ярко-красный цвет чья-то любовница, осуждала напомаженные волосы великосветской сплетницы, восхищалась четырнадцатилетней Фии, которая была не по годам красива. Болтовня ее не требовала ответов, а слушать и кивать Ниира умела в совершенстве.
— А еще я не понимаю, почему император пустил в ложу этого герцога Хайдрейка, — фыркнула девушка.
— Кажется, в Догире ты перед ним заливалась румянцем, — улыбнулась баронета.
— Он же страшный! — Афранья округлила глаза. — Скажи мне, какой мужчина будет пятнадцать лет скорбеть по умершей жене? У него не было за это время ни одной любовницы! О герцоге столько нехороших слухов ходит… — она еще раз фыркнула, считая ниже своего достоинства пересказывать некрасивые сплетни, которые она и знать-то не должна была, как воспитанная девушка.
— И даже не скажешь, каких? — приняла правила игры баронета, ведь по сиявшим глазам она видела, как хотелось Афранье поговорить с тем, кто был не в курсе.
— Ох, да простятся мне такие слова… Одно время говорили, что герцог увлекается мальчиками, — она облизнула пересохшие губы, а Ниира прижала ладошку к губам в испуге. — Но Хайдрейк пресек эти слухи единственной дуэлью, на которой убил того, от кого подобное услышал.
— А что император?
— Они с герцогом старые друзья, так что закрыл глаза…
— А правда, что он — глава Тайного сыска?
— Его мрачной физиономии эта служба подходит как нельзя лучше, не так ли?
— Ты его недолюбливаешь, — пожурила подругу баронета.
— Отец некоторое время назад думал выдать меня за него. Вот уж чего мне для счастья не хватало! Он старый и непривлекательный.
Ниира покачала головой, оставив это замечание без ответа. Афранья, конечно же, долго молчать не смогла, придумала новую тему.
— Ты пойдешь через неделю на бал-маскарад, Ниира? Император дает его во дворце, это знаковое событие. Там будут все!
— Ты серьезно? Стоит мне сделать два шага, как под любым костюмом узнают!
Афранья тяжело вздохнула.
— Но нельзя же пропускать бал! Думаю, твоя надзирательница тебя туда связанной привезет, ведь это такой шанс устроить судьбу!
Она мечтательно закатила глаза, взмахнув рукой, а Ниира снова промолчала. Кому она нужна? Только старой графине, которая, кажется, скоро пустится в подлые интриги, лишь бы сбыть бесприданницу. И пока Афранья придумывала новую тему для беседы, баронета отвернулась к окошку. Там по грязным после дождя улицам бегали мальчики с газетами, путавшиеся у спешивших взрослых под ногами.
— Ты слышала об ограблении века, Ниира?
— О рубине из короны?
Афранья кивнула.
— Ты знаешь, мой отец — глава Особого управления, ему поручено расследование этого дела, — глаза девушки загорелись, ведь сплетни о некоей воровке она вольна создавать, а не только пересказывать! — Ты представляешь, кажется, эта Киоре — колдунья!
— Как? Она из хааната? Но что забыла здесь, в Тоноле? — Ниира даже отвернулась от серого пейзажа за окном.
— Известно лишь, что некоторое время она проработала служанкой во дворце, да еще и не в своем настоящем облике! Можешь себе это представить?
— Нет, не могу…
— Если эта воровка дворец обокрала, то с какой легкостью проникнет в наши дома? Я так боюсь, Ниира!
— Ты думаешь, ей интересны твои украшения? Мне это кажется сомнительным.
— Вот и папа также говорит, — надулась Афранья, оскорбленная в своих лучших чувствах.
Но тишина долго опять-таки не продержалась. Карета въехала на широкий мост, который с обеих сторон охраняли огромные каменные горгульи — жуткое творение сумасшедшего архитектора, которое никто так и не взялся убрать с улиц или как-то украсить… Зато в народ пошла легенда, что если вздумает кто свергнуть императора, то горгульи оживут и покарают мятежников. Об этом и поведала Афранья.
 
Дом для сирот и беспризорников прятался за покосившимся забором из железных листов. Ворота им открыла старушка в чепце и суконной юбке, чей жакет поистерся настолько, что вместо черного стал бледно-серым, сохранив истинный цвет в некоторых местах. Афранья взяла обе корзинки с печеньем, а Ниира, опираясь на зонт-трость, поковыляла следом за ней. Кирпичное здание с проржавевшей кровлей поблескивало окнами, через которые хмуро рассматривали пустынный двор дети разного возраста. Девочки в одинаковых серых платьях прятались за мальчишек, которых одевали уже абы как: брюки с заплатками, несколько раз перешитые рубашечки, розданные как будто на вырост жилеты и пиджаки или курточки — смотрительница дома старалась как могла, но средств упорно не хватало ни на что. Важных гостей проводили в столовую — мрачное серое помещение с длинными столами и лавками.
— Я так рада, что вы не забываете о моих детках, — говорила смотрительница, сложив руки на животе. — Я так рада, так рада…
— В этот раз мы принесли печенье, — Афранья едва сдерживала слезы: сама еще довольно юная, она близко к сердцу воспринимала беду заключенных в доме детей.
Кухарка забрала корзины с кивком — она вообще говорила мало, чаще смотрела исподлобья. В столовую тем временем заглянули дети из самых любопытных, которые успели привыкнуть к Ниире и Афранье.
— А вы что здесь делаете? Марш в классы! Урок не закончился! — смотрительница тут же повернулась к нарушителям порядка.
— Брат Соон с новеньким занят, а тот плачет! — наябедничала светловолосая девочка, дергая за кончик тонкую косичку.
— А что за новенький? — поинтересовалась баронета, повернувшись к смотрительнице.
— Да как вам сказать, — старушка стушевалась и поджала губы. — Мальчишка лет девяти, позавчера к нам привели. Мать его лошадь задавила. Но ладно бы только это, так он говорит, что ночью на него чудовище какое-то напало. Ох, не берите в голову, наверняка ему приснилось! Он, кажется, впечатлительный…
— Чудовище? Он так и сказал? Не разбойник, не убийца? — вмешалась в разговор и так слишком долго молчавшая Афранья.
— В том-то и дело, что именно чудовище. Запомнил только светившиеся синим глаза, — она вздохнула. — Ну, не переживайте, скоро у него это пройдет.
И именно после этих слов по зданию пролетел детский плач, громкий, ужасный, похожий на вой раненого зверя.
— Прошу прощения, мне надо посмотреть, что произошло, — пробормотала смущенная смотрительница и покинула столовую.
— А вы верите, что он чудовище видел? — спросила Ниира прижавшихся к ней детей.
— Угу! Альди плакса, но не врун, — кивнул вихрастый рыжий мальчишка с детской непосредственностью. — И из дома не выходит. Даже днем!
Плач не прекращался, дети нервничали, и Ниира с Афраньей ушли.
— Какой кошмар! Как ты думаешь, что это за чудовище было? — спросила Афранья, когда карета тронулась.
— Мы в Лотгаре, а не в хаанате. Какие чудовища здесь, у нас? Быть того не может!
— Но вообще-то страшно. Может, заедем в Догир и помолимся?
Ниира кивнула, Афранья отдала приказ кучеру, и вскоре они оказались у нового Догира.
— А ведь сейчас тут сам кардинал исповедует, — протянула Афранья. — Поедем в другой?
— Отчего же? Мы же просто помолиться прибыли, — пожала плечами баронета, выбираясь из кареты и привычно опираясь на зонт. — Хотя, если честно, я была бы не прочь взглянуть на кардинала вблизи. Если об этом узнают у меня дома, будут завидовать.
Афранья покровительственно улыбнулась подруге, и они вместе вошли в Догир, надев перчатки. Возле алтарной стояли постаменты с подсвечниками, и мимо них ходили монахи, подчищавшие воск или же ставившие заказанные кем-то свечи. Взяв по свече, девушки поставили их и прикрыли глаза, вознося молитвы.