На зубок (СИ)

— Эшли, отпусти, — повторяла я снова и снова. — Мы тебе поможем. Мы рядом. Просто поверь в то, что всё будет хорошо. Слышишь меня? Просто поверь.
Лиам ходил кругами рядом с нами. Его волк был напряжен не меньше, чем все мы. Он переживал, боялся, но не понимал и не знал, чем может быть полезен именно сейчас.
— Лиам! — взревела девушка в моих руках и волк, не мешкая, припал рядом с ней, положив массивную голову ей на грудь.
Мою руку вновь пронзило острой болью от того, с какой силой Эшли впила в нее ногти. Второй рукой она сжимала шерсть брата на загривке ни чуть не слабее.
Раздался первый хруст костей, который показался мне по-настоящему оглушительным. Эшли взвыла так, что сердце заныло в груди, потому что ничего, кроме того, чтобы держать ее за руку и шептать что-то несвязное, я не могла.
— Ну, надо же! — раздался рядом притворно восхищенный голос. — Ущербная, наконец-то, созрела.
Лиам в одно мгновение вскочил на лапы и занял оборонительную позу, заслоняя нас собой.
Немного наклонила голову к плечу и выглянула из-за волка, чтобы убедиться в том, что слух меня не подвел.
И оказалась права.
На одной с нами поляне находился Мэйсон. Абсолютно голый и абсолютно без комплексов.
Фу, срамота! Хоть бы листочком каким прикрылся, что ли.
Мысленно сплюнула и опустила взгляд на подругу, которая притаилась, не переставая дрожать от боли. Она тоже слышала и чувствовала исходящую от нашего общего знакомого опасность, но была настолько парализована болью, что не могла даже повернуться в его сторону, продолжая, не мигая, смотреть на луну, возвышающуюся над лесом.
— Там Мэйсон, — заговорила я с ней, пытаясь отвлечь от хруста косточек. — И он совсем голый.
Эшли ощутимо тряхнула плечами, словно сбрасывая морок и слабо моргнула.
— Сядь мне на лицо, если он подойдет, — произнесла она едва слышно. — Я не хочу это видеть.
— Хорошо, — улыбка вышла кривой, но тот факт, что Эшли пыталась шутить, невзирая на то, что ей ужасно больно, уже был хорошим знаком.
Свободной рукой похлопала себя по карманам, надеясь найти телефон и позвонить Ханту, но ничего не обнаружила. Либо он выпал, пока я бежала, либо я вовсе его не взяла.
Вздрогнула и затаило дыхание, когда Эшли с силой сжала руку, которую я уже почти не чувствовала. Взвыв от нового приступа боли, девушка изогнулась в неестественной позе и выпустила мою руку, чтобы впиться пальцами в землю. В ее теле, словно разом протрещали десятки костей. А для меня стало настоящим чудом, что она не потеряла в этот момент сознание.
— Ай, какая жалость, — устроил Мэйсон спектакль. — Бедняжке так больно.
Лиам предупреждающе зарычал. И, судя по всему, Мэйсон его прекрасно понимал:
— Я тоже волнуюсь, — притворно обеспокоено сообщил он. — Мы же одна стая, да, Лиам?
Снова странный низкий рык близнеца, очередной вскрик Эшли рядом со мной и Мэйсон не придумал ничего лучше, кроме как громко рассмеяться.
— Как бы ей сейчас пригодилось хранительница, — вещал он, утирая притворные от смеха слёзы. — Как это грустно и печально, когда не с кем разделить боль. Да, Лиам? Помнишь, как вы все бросили меня в мой первый раз?
Лиам снова издал один короткий, но весьма увесистый рык.
— Нет! — крикнул Мэйсон так, что оглушительное эхо разнеслось по всему лесу и, отразившись от деревьев, вернулось к нам, ударив по барабанным перепонкам. — Вы пришли, когда уже всё закончилось! Когда я дожирал землю вместе с камнями, скуля от боли! Когда вы мне нахрен уже были не нужны. Я пережил это наедине с собой и никто не пришел мне помочь!
Эшли взвыла в новом приступе боли и свернулась, подтянув колени к груди.
— Тише-тише, — шептала я ей, убирая волосы от лица, чтобы она могла свободно дышать. — Я с тобой, Эшли.
— Как бы ей сейчас пригодилась хранительница, — продолжал зубоскалить Мэйсон, почти напевая каждое слово. — А то ведь так и помереть может, не выдержав боли. А хранительница бы так ей помогла, взяв часть на себя.
Резко вскинула голову и уставилась на нудиста во все глаза. Взгляд тут же переметнулся на Лиама, который коротко на меня взглянул глазами, в которых читалась мольба и просьба.
 
Словно прочитав его мысли, поняла, что он вновь напоминает мне о своей теоритической теории.
Тряхнула головой, красноречиво намекая на то, что сейчас совершенно не время для проверки его глупой теории. Если бы я была хранительницей, то уже бы сделала хоть что-то, кроме простых словесных утешений.
Но, говорят, на войне все средства хороши…
В любом случае, хуже я точно ей не сделаю, если хотя бы попытаюсь возомнить себя тем, кем я вовсе не являюсь.
Стоя на коленях рядом с подругой, пыталась сообразить, что можно сделать в этой непростой для нас всех ситуации.
Заклинание, взмах рук? Что делают хранительницы? Молятся?
— Эшли, — позвала я подругу, подбородок которой дрожал от рыданий, которые уже не получалось сдерживать. — Поделись со мной болью. Слышишь?
— Серьёзно? — рассмеялся Мэйсон. — Ты кем себя возомнила, ничтожество?
— Надень портки, хотя бы, — ответила я, не взглянув в его сторону. — Или листочек какой возьми. Самый маленький в этом лесу тебе вполне подойдёт.
Эшли усмехнулась сквозь боль и слёзы, и это стало для меня бальзамом. Если я могу отвлечь её от боли своей болтовней, то именно это я и буду делать. Тем более что рот у меня, всё равно, плохо закрывается и мало связан с мозгом.
— Давай, Эшли, — продолжила я свою словарную диарею. — У ёжика боли, у Мэйсона очень сильно боли, а у Эшли не боли. Да?
— Забавную зверушку вы себя завели, близнецы, — продолжал тем временем Мэйсон, пока Лиам продолжал сосредоточено служить щитом между нами и этим поехавшим головой нудистом.
— В зеркале зверушку увидишь, хомяк плешивый, — захлебываясь слезами и болью выдавила Эшли и протяжно застонала, когда по телу вновь пронесся хруст костей.
— Паскуда! — прорычал Мэйсон и хотел было кинуться на нас, но неожиданно путь ему преградил волк.
Тот самый волк, которого я видела, когда упала с велосипеда. Тот самый волк, который приходил ко мне однажды ночью и тот самый волк, в котором я узнала и вчерашнего гостя.
— Итан! — восхищенно всплеснул руками Мэйсон. — Ну, надо же! Как в старые добрые времена — два друга защищают одну соплячку, которая не умеет контролировать свой маленький грязный язык.
Эшли попыталась встать, но я ей не позволила. Уложила голову к себе на колени и сильнее сжала ее руку, представляя как мои кости ломает вместо её. Как больно мне, а не ей.
И ровно в тот момент, когда я почти разочаровалась в своих силах, между нашими ладонями зародились маленькие бледные искры белого света. Совсем слабые, совсем робкие, но повергшие нас в шок обеих. Эшли даже трястись перестала, наблюдая за тем, как прямо на наших глаза, в наших руках, происходит нечто необъяснимое.
Осознав, что я напала на нужный след, инстинктивно продолжила представлять, как боль пронзает мои кости. Искры между ладонями стали ярче. Но мир вокруг померк, когда мои кости пронзило острой болью, словно миллиарды маленьких иголочек впились в каждую из них и медленно-медленно входили все глубже и глубже, будто прокручиваясь.
Стиснула зубы, чтобы не закричать. Так больно мне не было еще никогда и вряд ли будет.
— Ники! — вскрикнула Эшли. — Ты что делаешь? Остановись! Тебе же больно!
На ее крик повернулся Лиам и замер.
— Какого хрена?! — донеслось от Мэйсона.
— Совсем не больно, — соврала я слишком очевидно и сильнее сжала пальцы Эшли, когда она попыталась освободиться.
— Отпусти! — требовала она, видя, как из моих глаз хлынули слёзы. — Отпусти, дура!
Но я продолжила держать, давая себе полный отчет в том, что просто обязана это делать.
Секундное замешательство Лиама и Итана, наблюдавших за нами со страхом и шоком в волчьих глазах, стало для них большой ошибкой. Пользуясь тем, что никто уже не обращает внимание на Мэйсона, он в считанные секунды перекинулся в волка и, оскалив пасть, кинулся на моего друга.