Бабель (ЛП)
«Но мы не можем ничего сделать с этими планами прямо сейчас», — сказал Гриффин. И мы не можем мыслить в масштабах глобальной революции, потому что это невозможно. У нас нет цифр. На чем мы должны сосредоточиться сейчас, прежде чем мы сможем перейти к чему-либо другому, так это на том, чтобы остановить вторжение в Кантон. Если Англия победит — а она обязательно победит, в этом нет сомнений — она получит почти бесконечный запас серебра на обозримое будущее. Если нет, запасы серебра иссякнут, а имперские возможности значительно сократятся. Вот и все. Все остальное несущественно».
Он постучал пальцем по доске, на которой имена различных лордов были рассортированы по разным колонкам. Палата общин еще не проголосовала. Это все еще открытые дебаты. Есть сильная антивоенная фракция, которую возглавляют сэр Джеймс Грэм, виконт Махон, и Уильям Гладстон. И Гладстон очень хороший человек, чтобы быть на нашей стороне — он ненавидит опиум больше, чем кто-либо другой; у него есть сестра, которая пристрастилась к лаудануму, я думаю».
«Но есть и внутренняя политика,» объяснила Кэти. Министерство Мельбурна столкнулось с политическим кризисом внутри страны. Уиги едва пережили вотум недоверия, и теперь им приходится идти по труднопроходимому канату между консерваторами и радикалами, что усугубляется тем фактом, что они слабы во внешней торговле в Мексике, Аргентине и Аравии...
«Я сожалею,» сказал Рами. «Что теперь?»
Кэти нетерпеливо махнула рукой. «Суть в том, что радикалам и их северным избирателям нужна здоровая заграничная торговля, а вигам нужно сохранить свою поддержку в противовес тори. Демонстрация силы в отношении опиумного кризиса — это именно тот способ, который поможет это сделать. Однако голосование будет напряженным в любом случае».
Anthony nodded at the board. ‘Our mission now, then, is to swing enough votes that the war proposal’s shot down.’
«Просто для ясности, — медленно произнес Рами, — ваш план сейчас — стать лоббистами?»
«Действительно», — сказал Энтони. Мы должны убедить их, что война противоречит интересам их избирателей. Это непростой аргумент, потому что на разные классы он действует по-разному. Очевидно, что выкачивание всего серебра из Китая станет огромным благом для тех, у кого уже есть деньги. Но существует также движение, которое считает, что увеличение использования серебра — это худшее, что может случиться с рабочими. Станок, усиленный серебром, лишает работы дюжину ткачей; вот почему они постоянно бастуют. Это достойный аргумент для радикала, чтобы проголосовать против».
«Так вы нацелились только на Палату лордов?» — спросил Робин. «А не на широкую общественность?»
«Хороший вопрос,» сказал Энтони. Лорды принимают решения, да, но определенное давление со стороны прессы и общественности может поколебать тех, кто все еще стоит на своем. Фокус в том, как заставить среднего лондонца переживать из-за войны, о которой он вряд ли когда-либо слышал».
«Обратиться к их человеческой природе и сочувствию к угнетенным», — сказала Летти.
«Ха,» сказал Рами. «Ха, ха, ха.»
«Мне просто кажется, что вся эта агрессия носит упреждающий характер», — настаивала Летти. Вы ведь даже не пытались донести свою позицию до общественности. Вы никогда не думали о том, что могли бы лучше донести свою точку зрения, будучи милыми?
«Ницца происходит от латинского слова, означающего «глупый», [8] — сказал Гриффин. Мы не хотим быть милыми».
«Но общественное мнение о Китае изменчиво», — вмешался Энтони. Большинство лондонцев изначально выступают против торговли опиумом, и в газетах довольно много сочувственных статей в адрес комиссара Лина. В этой стране можно довольно далеко зайти с моралистами и религиозными консерваторами. Вопрос в том, как заставить их беспокоиться об этом настолько, чтобы оказать давление на парламент. Непопулярные войны велись из-за меньшего».
«Что касается того, как вызвать общественный резонанс, у нас есть одна идея», — сказал Гриффин. «Полемика с парой сочетаний и греческим корнем polemikós, который, конечно, означает...
«Война», — сказал Рами.
«Правильно.»
«Значит, у вас война идей». Рами нахмурился. «А что делает пара слов?»
«Это работа в процессе; мы все еще возимся с ней. Если мы сможем соединить семантическое искривление с правильным носителем, то, возможно, у нас что-то получится. Но дело в том, что мы не сможем ничего добиться, пока больше людей не поймут, откуда мы пришли. Большинство британцев вообще не понимают, что нужно бороться. Для них эта война является чем-то воображаемым — чем-то, что может принести пользу только им, чем-то, на что им не нужно смотреть и о чем не нужно беспокоиться. Они не знают, с какой жестокостью она ведется, и какое насилие будет продолжено. Они не знают, что опиум делает с людьми».
«Ты ничего не добьешься этим аргументом, — сказал Робин.
«Почему?»
«Потому что им все равно», — сказал Робин. Это война, происходящая в чужой стране, которую они даже не могут себе представить. Это слишком далеко, чтобы их это волновало».
«Почему ты так уверен в этом?» — спросила Кэти.
«Потому что я этого не делал,» сказал Робин. Я не верил, хотя мне снова и снова говорили, как все ужасно. Мне потребовалось лично увидеть, как это происходит, чтобы понять, что все абстракции реальны. И даже тогда я изо всех сил старалась отвести взгляд. Трудно принять то, что ты не хочешь видеть».
Наступило короткое молчание.
Тогда, — сказал Энтони с принужденной веселостью, — нам придется творчески подойти к нашим убеждениям, не так ли?
Такова была цель этой ночи: перевести двигатели истории на другой путь. Ситуация оказалась не такой беспомощной, как казалось. У Общества Гермеса уже было несколько планов, большинство из которых включали различные формы подкупа и шантажа, а один — разрушение верфи в Глазго.
«Голосование за войну зависит от веры Парламента в то, что она будет легко выиграна», — объяснил Гриффин. Технически, да, наши корабли могут разнести флот Кантона в пух и прах. Но они работают на серебре. Несколько месяцев назад Томас Пикок...
«О,» Рэми сделал лицо. «Он.»
Действительно. Он бешеный энтузиаст паровых технологий, и он сделал заказ на шесть железных пароходов у судостроителей Лэйрда. Уильям Лэрд и сын, то есть — они базируются в Глазго. Эти корабли страшнее всего, что когда-либо видели воды Азии. На них установлены ракеты Congreve, а малая осадка и паровая энергия делают их более мобильными, чем что-либо в китайском флоте. Если парламент проголосует «за», по крайней мере, один из них направится прямо в Кантон».
«Итак, я полагаю, вы собираетесь в Глазго», — сказал Робин.
Первым делом завтра утром, — сказал Гриффин. Поезд займет десять часов. Но я ожидаю, что Парламент получит известия в течение дня, когда я буду там».
Он не стал уточнять, что именно он будет делать в Глазго, хотя Робин не сомневался, что его брат способен разрушить целую верфь.
«Ну, это звучит гораздо эффективнее», — радостно сказал Рами. Почему мы не направляем все наши усилия на саботаж?
Потому что мы ученые, а не солдаты», — сказал Энтони. Верфь — это одно, но мы не собираемся брать на себя весь британский флот. Мы должны использовать влияние там, где это возможно. Оставьте жестокие театральные представления Гриффину...
Гриффин вздрогнул. «Это не просто театральные представления...»
«Насильственные развлечения», — поправил Энтони, хотя Гриффин тоже на это обиделся. «И давайте сосредоточимся на том, как повлиять на результаты голосования в Лондоне».
И они вернулись к доске. Войну за судьбу мира нельзя выиграть за одну ночь — это они все знали теоретически, — но они не могли заставить себя остановиться и лечь спать. Каждый час приносил новые идеи и тактики, хотя, когда часы перевалили далеко за полночь, их мысли начали терять связность. Предположим, они втянули лорда Пальмерстона в скандал с проституцией, подослав к нему переодетых Летти и Кэти, чтобы соблазнить его. Предположим, они убедили британскую общественность в том, что страны Китай на самом деле не существует, а на самом деле это искусная мистификация Марко Поло. В какой-то момент они разразились беспомощным смехом, когда Гриффин в мельчайших подробностях описал заговор с целью похищения королевы Виктории в садах Букингемского дворца под видом подпольной китайской преступной группировки и удержания ее в заложниках на Трафальгарской площади.