Багряный декаданс (СИ)

— Какие глубокие умозаключения, — съехидничала я… не зная, что это вызовет резкую перемену не только в настроении парня, но и в поведении.
Схватив за локоть, он дернул меня назад. Не ожидая ничего подобного, я вскрикнула и, не успев среагировать, практически влетела в него всем телом, что Инсара абсолютно не смутило. Он даже не шелохнулся, будто я весила меньше пушинки, лишь ухватил за второй локоть, не отпуская первый, и, неотрывно глядя в мои глаза, проговорил с порочной улыбкой:
— Есть правило, которое тебе следует выучить наизусть — порой лучше сдаться, чем продолжать бесполезную борьбу. Потому что это лишь продлит страдание.
У меня мороз пошел по коже, но я все же смогла ему ответить честностью на честность:
— Перестань. И другим передай, чтобы прекратили.
— Прекратили — что? — неотрывно глядя в моё лицо, Инсар потянулся к моим волосам. Прикоснулся, легко пропустив прядь сквозь пальцы. После заправил за ухо, мимолетно погладив мочку уха и с ласковым упреком спросил: — Ты чего там себе нафантазировать успела, а?
Я дернулась в сторону, но остановила сама себя. Это разговор нужно было закончить.
— Пытаться меня очаровать. Я понимаю, зачем вы это делаете. Но смысла в вашей затее минимум, — говорить стало больнее. Пришлось приложить все усилия, чтобы не выдать свои истинные чувства. Не дать сердцу затмить разум. — Я никуда не сбегу, потому что бежать мне некуда. И вам помогу. Потому что обещала.
— Что? — на лице демона отразилось искреннее замешательство. Он отстранился. — Ты решила, что…
— С Сатусом изначально всё было понятно, — не стала дослушивать я. — У нас с самого начала общение не сложилось, и он взялся отрабатывать на мне весь арсенал своих приемов. Думаю, в конце планировалось либо большое издевательство с моим прилюдным унижением, либо разбитое сердце. Моё, конечно. Но когда к этой игре подключились и остальные, это начало существенно напрягать. Если вы перестанете, то когда-нибудь мы даже станем друзьями. Ну, или хотя бы сможем попытаться.
— Друзьями? — улыбка демона стала походить на звериный оскал, а в глазах заплясали черти с бубнами. — Ты уверена в том, что хочешь быть моим другом, Мира?
Он словно бы не верил в то, что слышал. Не верил в то, что видел. Не верил в то, что говорил. Каким-то непостижимым образом мне удалось потрясти Инсара до глубины души… заставив задуматься на чем-то, что ранее совершенно не приходило ему в голову.
— Ну, — я покусала губу, собираясь с мыслями, которых было немного, да и те юркие, как блохи. — Это никогда не было моей целью, но, думаю, подружиться было бы неплохим вариантом. Дружба — отличное подспорье для взаимовыгодного сотрудничества, тебе так не кажется?
Я вопросительно вскинула на него голову.
— Нет, — отрезал демон, скрипнув зубами. К своему изумлению я увидела, как на его коже начали проступать розоватые узоры, похожие на тонкие рубцы. Будто кто-то водил невидимым пером вокруг лица Инсара, вычерчивая изящные линии светящейся розоватой краской.
— А что… что с твоим… лицом?! — зрелище было завораживающим и почти красивым, если бы красотой можно было назвать то, от чего кожа превращалась в гусиную, усеиваясь пупырышками.
Демон метнул в меня сердитый взгляд и чуть рассеянно прикоснулся к собственной щеке, словно проверяя.
— Ты это видишь? — нахмурился он, изучая меня с некоторой долей настороженности.
Я кивнула, прижав ладонь к губам. Рот открыть не решилась, побоявшись, что оглашу всю округу перестуком своих зубов.
— Странно… Так не должно быть. А тогда, в библиотеке тоже видела? Видела такие же только красные линии на лице Сатуса? — неожиданно спросил демон.
Я дергано, подобно тряпичным актерам в кукольном театре, помотала головой в отрицательном жесте.
И все же решилась разлепить пересохшие губы.
— А что это з-значит?
— Когда мы, демоны, переходим в боевую форму, у нас появляется рисунок на лице. Это что-то вроде предвестия, промежуточного этапа к полному переходу. Если ты когда-нибудь увидишь такой рисунок на лице любого из нас, то лучше беги.
 
— За-зачем? — икнула я.
— Чтобы выжить, мышка, — с пугающей надменностью хмыкнул Инсар, изогнув полные, алые, как спелая вишня, губы в искушенной улыбке.
Звон прощального колокола отчетливо послышался в его ничем не прикрытой угрозе. Я вспомнила, что рядом со мной сейчас тот, кто способен переломить слона пополам одним движением руки. И пусть Инсар большую часть времени дурачился и улыбался, это не делало его менее смертоносным. Вполне возможно, что также, улыбаясь и источая сексуальное обаяние, он убьет меня. Здесь же, на этом болоте. А потом вымоется, сменит испачканный наряд на то, что положено носить Великим Герцогам в великой империи и отправится дальше, щедро раздавать ослепляющие улыбки направо и налево.
Сделав испуганный шаг назад, я наступила на корягу, которая, жалобно хрустнув, проломилась под моим весом.
Упасть я не успела, хотя вероятность вновь погрузиться лицом в грязь была велика. Рука демона вцепилась в шею, вынудив выпрямиться из полусогнутого и падающего на спину состояния, правда, помощь едва обернулась тем, что меня почти не придушили.
— Убери руку! — потребовала я, вырываясь из хватки Инсара, но, скорее потому, что он сам решил меня отпустить. — И что у вас, демонов, за привычка такая — то хватаете за шею, то бьете! Чем вам всем моя шея-то не угодила!?
Инсар склонил голову к плечу, наблюдая за моим возмущением. Я видела себя в отражении его глаз — он считал меня настолько глупой, что эта глупость его почти умиляла.
— Шея — это одно из самых уязвимых мест, — проговорил Инсар. Привычная улыбка потухла, как тухнет свеча, чей тонкий фитилек догорел до конца, утонув в лужице топленого воска. И из-за маски легкомысленного весельчака выглянул зверь. — В бою, если удалось добраться до шеи противника, то считай, что ты победил. Удар в эту область практически всегда смертоносный. У многих воинов бить по самым незащищенным местам превращается в некую разновидность рефлекса. А что касается женщин… Шея женщины для нас, как для мужчин, которыми мы являемся в первую очередь, имеет особое значение. Шею своей избранницы демон украшает символом принадлежности ему в день супружеского обряда. Но и без него это место так привлекательно само по себе, — его голос упал до таинственного шепота, а пальцы едва заметно, отчего этот жест показался еще интимнее и откровеннее, прикоснулись к моему подбородку и прочертили почти невесомую линию вдоль челюсти к шее и ниже, к ключице, описав по кругу ямочку у основания горла. Я стояла ни жива, ни мертва — Нежные очертания, беззащитные артерии, тонкая кожа, а под ней — источник жизни, пульс той, которая дороже жизни собственной. Любовь, Мира, на самом деле, мало, чем отличается от войны. То же сражение, просто на другом поле. И цель — не убить противника, а покорить его. Но иногда… тот, кто покоряет превращается в покоряемого. А потом и в покоренного. Не самое приятное ощущение. Знаешь, каково это — оказаться у ног той, которую сам собирался поставить на колени? Особенно для того, кто привык ломать все, что не нравится, и легко забирать себе то, что хочется? Одним взглядом, одним жестом. Хотя, откуда тебе знать? Ты же не видишь даже того, что находится у тебя перед носом. Возможно, ты просто еще слишком маленькая. Но я скажу это только один раз и повторять больше не буду, — он рывком склонился ко мне и проговорил, выдохнув в губы: — Не дразни. И не играй. Ни с одним из нас. Плохо кончится. Поверь. Очень плохо. Потом жалеть станешь, да поздно будет.
— Ни с одним из вас? — переспросила я чужим голосом, отказываясь принимать правду.
— Ферай запал на тебя, — продолжил нашептывать мне в губы демон, неотрывно и не моргая глядя в глаза, в то время, как в его собственных что-то очень откровенное и свирепое точило ножи. — Это странно, потому что в начале он тебя иначе, как отребьем не называл. Не знаю, что на него подействовало — то ли твои большие испуганные глаза ранили парня в самое сердце, то ли твоя божественная сущность напустила тумана в его голову, но теперь он в ловушке. Потому что Тай не тот, кто привык отступать. Знаешь, почему он запугивал тебя? Просто с самого начала знал, что однажды поймав уже не отпустит. Но хотел притвориться, путь даже перед самим собой, что у тебя был выбор. Оказывается, у парня есть совесть… Кто бы мог подумать! Но Ферай… он еще хуже! Если бы существовал турнир по коварству эти двое боролись бы за первое место. На самом деле, мне даже интересно, чем вся эта история закончится, но, малышка, дружеский совет на будущее, как ты и хотела: ни одному из них не предлагай свою дружбу. Однажды поймешь — почему. А сейчас… замри.