Легенда о Чжаояо. Книга 2

Например, о том, как Цинь Цяньсянь нашел в древних священных книгах подсказку и призвал учеников палаты Тысячи забот читать сутры, благодаря чему печать усилилась и ускорилась. Еще мне рассказали, сколько раз за последние годы Гу Ханьгуан встречался с Шэнь Цяньцзинь и как каждый раз менялось его выражение лица. Так я узнала, что властитель Южной горы по-прежнему влюблен в главу терема Созерцания дождя. Причина, по которой ему до сих пор приходилось подавлять чувства, заключалась в том, что он боялся пробуждения любовного яда в теле Шэнь Цяньцзинь, который мог ее убить. Поэтому как-то раз я решила подсказать ему действенный способ.
– За последние несколько лет ты спас многих членов школы Десяти тысяч убиенных и не раз выручал меня с Мо Цином. Если хочешь, могу попросить его уничтожить все накопленное совершенство Шэнь Цяньцзинь, тогда любовный яд…
Гу Ханьгуан яростно воткнул иглу для акупунктуры в тыльную сторону моей ладони:
– Даже не смей!
Я поджала губы. Дело не в том, посмею ли я, просто Шэнь Цяньцзинь уже сама тайком приходила посоветоваться.
Два дня назад, пользуясь отсутствием лекаря, Мо Цин взял меня попрактиковаться в ходьбе и по дороге заговорил об этом. Шэнь Цяньцзинь рассказала ему, что в последние годы начала вспоминать свое прошлое, но из-за печати Гу Ханьгуана, наложенной с помощью акупунктуры, память возвращается не полностью. Тем не менее глава терема Созерцания дождя чувствует, что упускает что-то чрезвычайно важное и к тому же все больше привязывается к Гу Ханьгуану. Несмотря на то что Шэнь Цяньцзинь лишили воспоминаний, а любовный яд рассеялся, ее чувства возрождаются. Похоже, она обречена повторить тот же разрушительный путь, что проделала прежде.
И Шэнь Цяньцзинь не намеревалась отступать: будучи не в силах избавиться от чувств, она решила отказаться от усовершенствования, накопленного за всю жизнь, лишь бы получить свободу. Для этого она задалась целью найти кого-то, кто намного сильнее ее, а сейчас в Цзянху это были только Мо Цин и Цинь Цяньсянь. Однако бодхисаттва не так давно разрушил печать Повелителя демонов и уединился, чтобы посвятить себя медитации, так что оставался один Мо Цин.
– Я неискушен в любви, – сказал он. – Даже с тобой… я часто не знаю, как выразить свои чувства. Скажи, что ты думаешь о решении Шэнь Цяньцзинь?
– Ну, когда дело касается любви, люди поступают глупо. Но эти глупости того стоят.
Мо Цин помолчал немного, а потом усмехнулся:
– Значит, мы идеально подходим друг другу.
Так и есть. Он по глупости отдавал всего себя, а я по глупости забирала. Мы оба по глупости долго петляли, прошли столькими неподходящими путями – и наконец продолжили путь рука об руку.
– Просто помоги ей, – сказала я. – Мы так быстро выбрались из печати во многом благодаря тому, что терем Созерцания дождя внес свой вклад. Раз она хочет этого, исполни ее просьбу.
Мо Цин согласился. Что бы ни произошло дальше, я не собиралась больше вмешиваться.
Дней десять спустя Гу Ханьгуан со слезами принимал у себя Шэнь Цяньцзинь, к которой вернулась память. Несмотря на бледность, ее лицо светилось нежной улыбкой. А что было после – меня не касалось.
* * *
Мое здоровье потихоньку приходило в норму. В отсутствие Мо Цина мы с Шици и Чжиянь веселились так, что и рассказывать стыдно, а как только он возвращался, я тотчас притворялась грустной, чтобы меня покатали на спине или же просто обняли покрепче. Иногда я слишком увлекалась, и это сильно расстраивало его. Тогда, чтобы утешить Мо Цина, я покрывала его лицо поцелуями. Обычно это срабатывало, кроме того дня, когда Цинь Цяньсянь закончил медитацию.
Все произошло, когда мы вдвоем катались на лодке по озеру. Чжиянь не раз уговаривала нас вернуться и возглавить школу Десяти тысяч убиенных, но ни Мо Цина, ни меня не тянуло обратно. Я слишком долго провела в небытии и в глубине души понимала, что ничего важнее в нашей жизни уже не случится. Поэтому остальные проблемы нам хотелось оставить другим, а себя посвятить более значимой задаче: никогда не расставаться. Теперь любое дело, не связанное с Мо Цином, казалось мне пустой тратой времени. Мо Цин считал точно так же. Поэтому, едва я восстановила кое-какие силы, мы отправились путешествовать по миру. Это было чрезвычайно весело и отлично снимало напряжение.
 
В тот день я лежала в лодке и пила вино, а Мо Цин с веслом стоял на корме. Когда наши глаза встретились, я с улыбкой поманила его пальцем:
– Хочешь узнать, насколько ароматное это вино?
Последние дни мы провели слипшись, как клейкий рис, так что Мо Цин сразу вычислял мои уловки. Он понял намек и просто рассмеялся. Но разве я, Лу Чжаояо, могла так легко сдаться? Взяв кувшин с вином и покачивая бедрами, я направилась к нему. Лодка покачнулась, но, к счастью, не опрокинулась. Одной рукой я обвила шею Мо Цина, приподняла его голову и укусила за подбородок, а коленом потерлась о ногу.
– Ну, чувствуешь аромат?
– Чжаояо, – шепнул он, – за нами наблюдает обезьяна!
– Какая обезьяна осмелилась наблюдать за мной?
Я обернулась, собираясь с помощью магии сбросить обезьяну с дерева, и вдруг Мо Цин схватил меня за талию. Я вздрогнула и потеряла равновесие, однако он даже не попытался мне помочь. Лодка перевернулась, и мы оба упали в озеро. Вода была чистой и прозрачной – настоящий подарок лета.
Мо Цин схватил меня за подбородок:
– Вот так она ничего не разглядит.
Я рассмеялась:
– Маленький Уродец, вот уж действительно: в тихом омуте…
Дальше все произошло быстро, а позже, положив голову ему на плечо, я заметила на небе облака, несущие благую весть.
– Это еще что?
Мо Цин взглянул наверх и тоже удивился:
– Кто-то вот-вот вознесется на Небеса.
В Цзянху лишь один человек мог добиться такого совершенства – Цинь Цяньсянь. Мы с Мо Цином спешно выбрались из воды и направились в палату Тысячи забот. Для нас Цинь Цяньсянь был великим благодетелем, так что, если он собрался на Небеса, нам хотелось бы успеть проститься.
К моменту, когда Цинь Цяньсянь ступил на облако и направился прямиком к девяти небесам, в палате Тысячи забот показалась и Шици. Я прожила в этом мире так много лет, но впервые видела того, кто добился таких высот в культивации, что вознесся и обрел бессмертие. Об этом определенно будут слагать легенды.
Намереваясь догнать его, Шици взлетела на своем мече [30], но Цинь Цяньсянь двигался слишком быстро и исчез в мгновение ока. В воздухе осталась парить лишь она на своем мече. Непонимающе уставившись на облака, несущие благую весть, властительница Восточной горы отказывалась спускаться.
Я слышала, что после уничтожения внутреннего демона Цинь Цяньсянь провел десять лет за сутрами и культивацией. К чтению сутр он привлек и учеников палаты Тысячи забот, тем самым усилив печать Повелителя демонов. Вот почему получилось так быстро очистить злую ци, которую Цзян У пробудил в Мо Цине, а заодно помощь нам значительно повлияла на его самосовершенствование. Когда печать сломалась, Цинь Цяньсянь погрузился в медитацию, но, по слухам, сильно ослабел, поэтому никто не ожидал, что он вознесется на Небеса.
Я обратилась к технике усиления звука и велела Шици спуститься. Она выглядела озадаченной.
– Глава, почему Цинь Цяньсянь вознесся на Небеса? Я совсем за него не рада, и на сердце у меня почему-то пусто…
Пристально посмотрев на девчонку, я решила, что некоторые вещи не стоит объяснять, и попыталась приободрить ее:
– Возвращайся и перекуси чем-нибудь вкусненьким, с мясцом. Как подкрепишься, станет лучше.
Она доверчиво кивнула и ушла, а я, глядя на облака, несущие благую весть, размышляла о том, что для Шици вознесение Цинь Цяньсяня было величайшей неудачей. А вот для нас с Мо Цином – наоборот: кто знает, вырвались бы мы из печати, если бы не огромное рвение Цинь Цяньсяня в культивации?..
Подождите-ка… Неужели под «благословением вдовы бессмертного» имелось в виду именно это?