Безжалостные короли (ЛП)

Кингстону не нужно говорить больше ни слова. Я знаю, без сомнения, что произошло. Экстремальная реакция Бентли на мое нападение и его категорическое отрицание того, что он накачал меня наркотиками, теперь имеет столько смысла. Я даже не понимаю, что плачу, пока Кингстон не целует мои слезы.
— У нее поехала крыша?
Кингстон делает глубокий вдох.
— Да. Мы так и не выяснили, сколько именно мужчин ее изнасиловали, но тело Риссы было… что бы ни случилось, это было довольно жестоко. Сначала она была в таком замешательстве, что отказалась идти в больницу или в полицию. Охрана кампуса пыталась убедить ее пройти обследование, но она потребовала уйти. Позже Рисса рассказала Эйнсли, что все, о чем она могла думать, это о том, чтобы убрать с себя их запах. Она так усердно скребла мочалкой, что получила ожоги от трения почти на половине тела.
Я вздрогнула.
— Господи.
— Да, — он прочистил горло. — Когда через несколько дней она рассказала родителям, они сразу же отвезли ее в больницу, а персонал больницы впоследствии обратился в полицию. К сожалению, Карисса смыла все ДНК, которые могли остаться, и наркотик уже вышел из ее организма, поэтому у нее не было доказательств. Когда полиция провела расследование, все до единого, живущие в том студенческом доме, утверждали, что никогда не встречали ее, что ее там никогда не было. Я сказал полиции другое, но это было слово двух человек против слова многих.
— После той ночи единственным человеком, которому Рисса могла довериться, была Эйнсли. Она отказывалась видеться с нами, даже с Бентли, что убило его. Эйнсли считает, что Карисса не могла справиться с присутствием мужчин, потому что она избегала и своего отца, когда это было возможно. Моя сестра боялась оставлять Риссу одну, когда не с кем было поговорить, поэтому она практически переехала в ее дом. Только поэтому мы знаем столько, сколько знаем. Карисса терпеть не могла прикосновений, какими бы невинными они ни были. Она лежала в постели по несколько дней подряд. Ей снились страшные кошмары — она просыпалась с криком или плачем, в полном ужасе, но никогда не помнила, почему. Карисса призналась Эйнс, что ей казалось, что она сходит с ума, что она просто хотела, чтобы это прекратилось. Кошмары Риссы становились только хуже, поэтому она начала заставлять себя бодрствовать как можно дольше, потому что не хотела пережить еще один плохой сон. Эйнсли считает, что Риссе действительно снилось изнасилование, возможно, ее подсознание пыталось освежить ее память. После того как у Кариссы начались галлюцинации из-за недостатка сна, врач прописал ей снотворное. Рисса убедила мою сестру поехать домой, клялась, что после хорошего ночного отдыха она будет в порядке. Она даже согласилась записаться на прием к психотерапевту, к которому ее умоляли обратиться родители. Эйнсли никогда бы не уехала, если бы посчитала Кариссу неискренней. Я не знаю, была ли Рисса действительно великой актрисой, или она передумала, но в ту же ночь она проглотила больше половины бутылки таблеток и так и не проснулась.
— Бедная девочка.
Боже, как бы я ни была травмирована после нападения, я не могу даже представить, какие ужасы пронеслись в голове Кариссы после такого.
Я издаю тяжелый вздох.
— Я не понимаю, почему Бентли чувствует себя ответственным. То, что случилось с Кариссой, было ужасно, но он к этому не причастен.
— Бент думает, что, если бы он не подтолкнул ее пойти на вечеринку, они бы никогда не поссорились. Тогда, возможно, он бы не напился и не связался с той девушкой. Он считает, что это его вина, что Карисса вообще была на вечеринке.
— Ну, думаю, мой секрет раскрыт.
Мы с Кингстоном оба вздрогнули от звука голоса Бентли. Бентли выходит из тени сразу за валунами и идет к нам. Пламя его зажигалки освещает его лицо, когда он прикуривает тупую сигарету торчащего у него изо рта.
Я спрыгиваю с колен Кингстона на песок.
— Бентли, что ты здесь делаешь?
Он затягивается сигаретой и выдыхает.
— Мне нужен был свежий воздух. Нашел тихое местечко, чтобы потусоваться. По крайней мере, пока вы двое не появились.
 
— Почему ты ничего не сказал? — спрашивает Кингстон. — Почему ты не предупредил нас, что сидишь там?
Бент делает еще одну попытку.
— Нашел тему разговора увлекательной. Хотел посмотреть, к чему ты клонишь.
Уже довольно темно, но я все равно вижу, как Кингстон хмурится.
— Чувак, если…
Бентли поднимает руку.
— Все в порядке, чувак. Ты же не сказал ничего такого, что было бы неправдой. Я обещал Жас, что когда-нибудь расскажу ей — ты просто опередил меня, — он поворачивается ко мне. — Твой мальчик упустил одну вещь. Рисса была танцовщицей балета, как и Эйнсли. Для нее это было всем. Вот о чем татуировка на моей груди.
Блядь. Я не думаю, что когда-либо ранее видела, чтобы кто-то выглядел таким замученным. Мое сердце разрывается из-за этой бедной, потерянной души. Я даже не думаю об этом; я практически бегу к Бентли и обнимаю его. Сначала он разводит руки в стороны, но потом я вижу, как сигарета падает на песок прямо перед тем, как он обнимает меня в ответ.
— Бентли, мне очень, очень жаль, — бормочу я, прижимаясь к его груди. — Я понимаю, почему ты чувствуешь себя виноватым, но это не твоя вина. Это просто не… Ты не можешь продолжать позволять этому преследовать тебя.
Бентли запускает одну из своих рук в мои волосы и прижимает меня к себе на мгновение, прежде чем отпустить и отойти.
Он прочищает горло.
— Мне действительно не помешало бы выпить, так что я собираюсь вернуться на вечеринку? Вы двое идете?
Кингстон делает так, что он пристально смотрит на него, пытаясь понять, о чем он думает. Бентли смотрит прямо в ответ, ничуть не дрогнув от пристального взгляда.
Кингстон кивает.
— Поехали.
Что? Мы собираемся вот так просто все бросить?
Кингстон тянется к моей руке, переплетая наши пальцы, и не отпускает их до самого дома. Когда мы добираемся до террасы, Бентли направляется внутрь прямо к бару.
— Стоит ли ему сейчас пить?
Я натягиваю обувь, наблюдая за тем, как Бентли делает заказ бармену. Как только я обула ноги, мы вернулись в дом.
— Мы не оставим его до конца ночи, — уверяет меня Кингстон. — Он явно пытается заглушить себя. Я буду знать, когда он достигнет своего предела. Он близок, но еще не дошел.
Бентли подходит к нам со стаканом в руке и делает большой глоток.
— Эта вечеринка отстойная. Давайте я выпью еще пару стаканчиков, и буду готов к прыжку. Ты не против?
— Конечно, — Кингстон переводит взгляд на меня. — Мне нужно отлить. Никуда не уходи.
Бентли обхватывает меня за плечи.
— Не волнуйся, чувак, я согрею нашу девочку.
Челюсть Кингстона сжимается, но он пропускает это мимо ушей. Прежде чем уйти, он встречает мой взгляд и говорит: — Смотри за ним.
Я киваю в ответ.
— Итак, Жасси Жас, хочешь поговорить о чем-нибудь не таком чертовски депрессивном?
Я обхватываю его за плечи.
— Конечно, Бент. Что у тебя на уме?
— Ты можешь начать с того, что скажешь мне, какого цвета твои трусики. Это поможет мне потом лучше представить в своем мозгу.
Бентли явно использует юмор как защитный механизм. После того, что я узнала сегодня, я подозреваю, что он делает это уже некоторое время.
Я игриво закатываю глаза.
— Извини, приятель. Тебе просто придется это придумать.
Он смеется.
— И где же тут веселье?
Вокруг телевизора внезапно собирается кучка людей. Я ничего не думаю об этом, пока не начинают сыпаться непристойные комментарии.
— Черт возьми, посмотрите на это тело, — говорит один парень.
— Ее сиськи немного меньше, чем мне бы хотелось, но я все равно трахнул бы ее не задумываясь, — добавляет другой.
— Нет, блин. Она глубоко глотает, как чертова порнозвезда, — кажется, это снова был первый парень. — Кто-нибудь может дать мне копию этого для банка шлепков?
Что, блядь, они смотрят?