Императрица всех сезонов (ЛП)

— Где он? спросил Таро.
— Далеко.
Таро нахмурился. Мари была осторожна с деталями. Он не упустил того, как умело она уклонялась от вопросов о себе, направляя их к нему. Она была умной. Скрытной?
— Где именно? не сдавался он.
Мари прошла дальше в сад, мох приглушал ее шаги. Она провела ладонью по оранжевой коре кедра.
— Горы. Я из деревушки в горах Цуко-фуно.
Подозрения Таро рассеялись. Почему он вообще сомневался? Он вспомнил о медной канарейке в руке. Он завел птицу и отпустил. Канарейка взлетела и опустилась, зависнув над каменным фонарем.
— Летает немного неровно, — Мари шагнула к птице.
Птица жалела одно крыло, и полет ее был кривым.
— Ничего, — сказал он. Она ранена, но все еще бьется, — птица опустилась на мох, и он смягчил падение. Таро поднял птицу и открыл ее грудь пальцем. Он погладил шестеренки и объяснил, как работали механизмы. Важнее всего сердце.
Мари коснулась птицы, отвлекая Таро.
— Вы говорите о птице, как о живой.
— Что такое жизнь? спросил Таро, криво улыбаясь. Многие верят, что это все с душой. Эта птица была мне другом, — он смотрел на свои ноги, пока подбирал слова. Каждый раз, когда я создаю что-то, я вкладываю туда кусочек своей души, — Таро сделал паузу. Даже в ошейники, — он поднял голову и увидел уязвленное выражение лица Мари. Это не значит, что я горжусь ими. Я все еще сожалею, но они часть меня, — он осторожно закрыл грудь птички и вложил ее в ладони Мари. Мой подарок тебе.
«Кусочек меня».
Ладони Мари дрожали, она сомкнула пальцы на медной канарейке.
— Спасибо, — ее голос звучал сдавленно. Но она улыбнулась, искренне и загадочно.
— О чем ты думаешь? спросил Таро. Ее волосы были стянуты в замысловатый пучок и украшены серебряным гребнем, что мерцал, ловя свет.
Мари подняла голову к небу.
— Я выросла так далеко отсюда, но вы были так же замкнуты. Вы тоже, как я понимаю, были одиноки всю жизнь, — она посмотрела в его глаза. Во Дворце иллюзий одиноко?
Таро ответил хриплым голосом:
— Безопасно.
— Я не это спрашивала.
«Да, — хотел ответить он. Одиноко», — Таро любил свои творения, но они были холодными. Не могли говорить или чувствовать. Мари посмотрела в глаза Таро. Воздух гудел. Они шагнули друг другу, притягиваясь, как магниты.
Таро сжал запястье Мари. От этого она выдохнула. Он склонился к ее губам. Молний не было. Как и фейерверков. Или жара. Но нежное тепло пробралось в Таро, а с ним и пылкая уверенность. Его губы бережно двигались на ее губах. Миры танцевали перед его глазами, когда Мари вздохнула и притянула его ближе. Он ощущал что-то жадное, раскрывающееся в нем. Он не мог отпустить это создание воды и лунного света.
Мари резко прервала поцелуй. Она отпрянула. Она прижала пальцы к губам, ее глаза расширились. Удивление проступило на ее лице, а с ним что-то еще. Страх?
Таро вдохнул, желая снова поймать ее губы, заглушить протесты. Но остался на месте.
— Прости, — сказал он, хоть не жалел.
— А вам жаль? спросила Мари.
Его губы опустились в привычном выражении.
— Нет.
Мари прищурилась.
— Мне пора идти, — она отпрянула еще на шаг.
— Нет, — сказал он сдавленно. Я не хочу, чтобы ты уходила, — теперь он звучал как избалованный ребенок, но он не мог остановить страх, что сдавил его горло. Если он отпустит ее, может больше не увидеть.
Мари насмешливо улыбнулась.
— Вы всегда получаете то, чего хотите?
Таро даже не пришлось об этом думать.
— Да, — ответил он. Но не то, что мне нужно.
— Так вы признаете, что вы избалованы? спросила она, не реагируя на его последние слова.
Таро фыркнул.
— Да, я избалован и упрям, — два его самых крупных изъяна. Он опустил взгляд, качая головой. Мари есть то что мне нужно тебе сказать.
— Не надо, — сказала она с предупреждением.
Слова полились из него.
— Я приказал освободить всех светлячков, потому что тебе не нравилось, что их заперли, — они смотрели в глаза друг другу, он сжал кулаки. Я был трусом, боялся выступить против отца, но больше так не будет. Я хочу быть другим. И я могу, если ты будешь рядом. Ты вызываешь во мне желание быть лучше.
 
Она поджала губы и ответила.
— Вы должны хотеть быть лучше ради себя, а не кого-то еще.
Он не знал, как ответить, так что сделал это, как мог:
— Осталось две комнаты. Я верю в тебя. Я верю, что ты одолеешь Времена года и будешь моей императрицей. И я верю, что судьба свела нас в саду. И теперь я верю в нас, в то, что мы можем сделать вместе. Я верю, что вместе мы все сделаем лучше, — он замолчал, его ранила собственная уязвимость. Его грудь словно треснула, сердце вытащили и разглядывали все его дефекты.
— Вы жестоки, Таро, — горько сказала она, глаза блестели от непролитых слез.
— Мари — он потянулся к ней, но она подняла руку.
— Так не честно. Вы обещаете мне то, что я не могу получить.
— Не понимаю, — он смотрел на нее.
— Не так все должно быть, — прошептала она под нос.
— Как не должно быть?
Она указала на расстояние между ними.
— Я и не собиралась — она всхлипнула. И побежала. И хоть Таро клялся, что не упустит Мари, он потерял ее среди деревьев и чернил ночи.
* * *
Таро вернулся на банкет. Он взял у слуги с подносом чашку сакэ и осушил одним глотком. Жидкость обжигала горло, прогоняя боль от побега Мари. Он расстроил ее, но чем?
— Никогда не любил эти собрания, — голос испугал Таро. Император подошел к сыну. Они стояли плечом к плечу, на лицах были одинаковые каменные маски, не дающие приближаться к ним.
— Никто не любит их меньше меня, — сказал Таро, сжимая чашку. Он наклонил ее, надеясь выпить еще, но чашка была пустой.
— Мы еще и в этом будем спорить? Кто меньше любит банкеты? спросил император. Он звучал утомленно, подавленно. Его отец устал от их распрей?
Таро постучал пальцами по чашке сакэ.
— Вы чего-то хотели, отец?
Раздражение выступило морщинами на лбу императора.
— Зимняя комната начнется ночью.
Таро нахмурился с недовольством.
— Она должна была начаться завтра.
Император вздохнул.
— Я попросил мастера Ушибу подвинуть ее. Мне надоело ждать, — еще один изъян императора: нетерпение. Я хочу, чтобы это закончилось, и ты был женат, — он шлепнул Таро по спине и вернулся к столу.
Таро раздраженно выдохнул, глядя вслед отцу. Безумная любовь. Так люди говорили об императоре и его императрице. Так описывали то, что между ними было.
— Осторожнее, — предупреждала няня. Она затягивает. В тебе кровь твоего отца. В твоих венах огонь, ждущий момента загореться, — она предупреждала не любить слишком сильно. Но Таро уже не слушался. И что, если он сойдет с ума от желания? Если Мари была огнем, Таро с радостью будет гореть.
 ГЛАВА 29 
Мари
Мари бежала по Мшаному саду. Ее волосы выбились, серебряный гребень Хиссы уже не держал их. Она вытащила его из пучка, сжимала вместе с медной канарейкой.
Она еще ощущала тепло губ Таро. Его ладони на ее талии.
«Долг и дом. Выше себя», — предательство обжигало сердце, всхлип вырывался из легких. Она не шутила, обвиняя Таро в жестокости.
Как он смел махать перед ней своей жизнью?
Она думала о Таро, как о принце металла и льда. Но он был больше. Таро был одиноким юношей, создающим прекрасные вещи.
«Его легко полюбить», — так легко, как дышать. Мари смахнула слезы с лица, мысли были в хаосе. Ее прежние желания и новые столкнулись, и остались лишь обломки. Таро дал ей шанс на любовь. Страсть. С Таро возможности были безграничными.
Если она останется с Таро, она может не возвращаться в Цуму.
«Может, эта жертва будет терпимой».
Но что будет, если Таро поймет, что она ёкай? Ей придется вечно скрывать от него эту свою природу? Она могла доверить Таро правду?
Холодный воздух ласкал лицо Мари. Веселье банкета затихло вдали. Она добралась до Сухого сада. Белый песок волнами сиял в свете луны.