Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству
Летний солнечный день окутывал теплом дворцовый парк. Маленькие принцы Альфонс и Филипп весело возились в песочнице, а крошка Изабель изучала цветочную клумбу. Проходивший мимо садовник застыл от ужаса: под маленькими ножками гибли хрупкие стебельки. Он взглянул на няню девочки, но та лишь пожала плечами: ничего, мол, не поделаешь. Садовник обреченно вздохнул и пошел дальше. Рядом на скамейке на руках у кормилицы важно посапывал Шарль.
Женщины прохаживались неподалеку от резвящихся детей. Слушая рассказ Сабины, Бланка присела возле сыновей. Она решила помочь им построить замок из песка, но разговора не прервала:
— Кому же понадобилось плести столь жестокие интриги?
— Мы с д’Эспри перебрали все возможные варианты. Близких мы отвергли — слишком уж это было бы чудовищно. Кому еще это могло понадобиться? — Сабина развела руками, но не смогла сдержать улыбку, наблюдая за тем, как пятилетний Филипп, высунув от усердия язычок, сооружает крышу башни. — Я уже отправила гонца с письмом к тете Агнессе. Но пройдет не меньше месяца, прежде чем доставят ответ. Да и едва ли он прольет свет на столь давние события.
— Как знать, как знать… — Королева отряхнула руки от песка и ловко выбралась из песочницы. Бланка полностью оправилась после родов, и ее фигура обрела былую стройность и гибкость. Обернувшись, женщина одарила мальчиков нежной улыбкой: — Мои славные детки! Дальше стройте сами, а мы с мадам Сабиной еще немного пройдемся.
Они неспешно зашагали по ухоженным аллеям парка; слуги в почтении расступались, низко кланяясь.
— Николя! — окликнула Бланка одного из садовников. — Как твои успехи?
— Ваше величество! — Сминая койф [97] раздавленными работой ручищами с навсегда въевшейся в них черной землей, мужчина неумело поклонился. — Все в порядке. Я поговорил с лучшими парижскими цветоводами и теперь уверен: не пропадет ни один саженец.
— Я тебе доверяю. — Королева сверкнула обворожительной улыбкой, предназначенной обычно высокопоставленным вельможам.
— Вы знаете всех дворцовых садовников по имени? — прыснула удивленным смешком Сабина.
— К сожалению, я не Александр Македонский, — рассмеялась Бланка, — просто этому человеку поручено ухаживать за дамасской розой, саженцы которой привез ваш д’Эспри.
— Мой… — задумчивым эхом отозвалась баронесса. — Как бы я хотела этого!
— Вы предназначены друг для друга! После вашего обморока я весь вечер наблюдала за шевалье и могу с уверенностью сказать: он обладает не только яркой внешностью, но и сильным характером. Такой мужчина, несомненно, достоин вашей любви.
Сабина грустно улыбнулась, видимо, приняв эти слова за обычную вежливость. Однако Бланка не лукавила. Она искренне радовалась за Сабину, которая вновь обрела возлюбленного. Королева знала, что такое любовь, и прекрасно понимала свою конфидентку. Но главное — шевалье д’Эспри появился как нельзя кстати. Поведение необузданного Робера де Дрё не на шутку напугало Бланку. Он так откровенно демонстрировал перед двором и супругой свою страсть к другой женщине! Так и до развода недалеко. Скандал непременно дойдет до Латерана [98], а это недопустимо! Но и конфликт с верным вассалом королева не могла себе позволить. Появление же Габриэля поможет разрешить этот конфликт мирно.
Энергичная Бланка не привыкла тратить время на сентиментальные охи и ахи. Меньше чем через месяц королевский гонец, явившийся ранним вечером в особняк д’Альбре, передал приказ немедленно прибыть к ее величеству. Изумленная Сабина примчалась во дворец и столкнулась с выходившим из кабинета королевы папским легатом Романо Франджипани. Остановившись, тот с отточенной грацией придворного кивнул баронессе и протянул ей кардинальский перстень для поцелуя, после чего бодрой походкой удалился по коридору. Сабина бросила ему вслед оценивающий взгляд: бесспорно, кардинал был воплощением мужских достоинств. Бланка продолжила, будто прочитав ее мысли:
— Умнейший человек, много путешествует и читает, обладает широчайшим кругозором и обширным опытом. Был бы идеальным собеседником, если бы не заносчивость римского патриция. Но с этим приходится мириться: его советы трудно переоценить, особенно в том, что касается взаимоотношений монархов и высшего духовенства. — Королева жестом пригласила Сабину присесть за шахматный столик, где они любили подолгу беседовать. — Я прекрасно понимаю, что мир, заключенный в Вандоме, слишком шаток и мятеж может случиться в любой момент. Поэтому нам необходимо как можно скорее наладить отношения со всеми прелатами королевства, включая и тех, кто находится на землях непокорных вассалов.
— Такую же характеристику Франджипани я слышала из уст Бартелеми де Руа: он также жаловался, что закипает от злости из-за непомерного апломба его преосвященства, — с улыбкой поддержала разговор Сабина, но ее глаза выражали недоумение.
— Немножко терпения, моя дорогая, — усмехнулась Бланка, как обычно, легко прочитав эмоции на лице своей верной подруги. — Я расскажу вам, зачем так спешно вас вызвала. Дождемся лишь сеньора д’Эспри.
Имя Габриэля оказало нужное воздействие — остальной мир тут же перестал интересовать Сабину. На ее губах засияла радостная улыбка. Королева, пристально наблюдавшая за своей визави, поняла, что все делает верно. Размышления женщин прервал дворецкий, доложивший о прибытии шевалье. Вошедший следом за слугой Габриэль грациозно поклонился королеве, а затем и баронессе. «Хорош! Ох как хорош!» — подумала Бланка, но тут же заставила себя перейти к делу. Она приблизилась к письменному столу и взяла с него несколько свитков.
— Я набралась смелости и отправила письмо вашей, Сабина, тете с просьбой пролить свет на загадочные обстоятельства, безжалостно разлучившие вас с шевалье много лет назад. Сегодня прибыл мой гонец; он привез несколько писем от баронессы де Лонжер. Простите, мадам, но он оказался быстрее вашего посланца. Шевалье, присядьте! Новость слишком невероятная, чтобы воспринимать ее стоя. Агнесса написала каждому из вас по письму; основное же послание я прочту вслух чуть позже.
Габриэль немного поколебался, но, перехватив настойчивый взгляд королевы, присел на краешек кресла и развернул предназначавшееся ему послание.
«Шевалье д’Эспри! Я понимаю, что в создавшейся ситуации вы обвините меня в интриге, разлучившей вас с моей племянницей. Но поверьте, тут нет моей вины! Если бы вы видели неподдельное горе и ужасные муки, терзавшие мою девочку после известия о вашей смерти (а я действительно получила письмо, в котором утверждалось, будто вы скончались)!.. Даже у жестокого Ирода дрогнуло бы сердце. Что уж говорить обо мне? Сабина ведь дочь моего любимого брата! Вас разлучило коварство другого человека. Высылаю вам оригинал письма от Алисы де Монморанси; он все объяснит. Мадам де Лонжер».
Письмо, адресованное Сабине, содержало следующее:
«Дорогая моя девочка! Я получила твое письмо одновременно с королевским посланием. Долг повелевает мне ответить прежде всего на монаршую просьбу. Поэтому отправляю корреспонденцию с королевским гонцом, в том числе и оригинал письма, объясняющего случившееся. Прости, что в свое время утаила известие, полученное от мадам Алисы, но ты тогда только-только начала обретать хрупкое душевное равновесие, и я побоялась, что второго удара твой рассудок не вынесет. Еще раз прости меня и не суди строго. Молюсь, чтобы на этот раз Милостивый Господь позволил вам с шевалье д’Эспри обрести выстраданное счастье. Любящая тебя тетя Агнесса».
Увидев два изумленных лица, почти одновременно поднявшихся от пергамента, королева не стала выдерживать театральную паузу и торопливо прочла основной документ, сообщающий о леденящей душу подлости тулузского епископа Фолькета. Под высокими сводами просторного кабинета повисло гнетущее молчание. Лишь голоса слуг, работающих без устали, доносились в открытые настежь окна. Самообладание изменило Габриэлю, и он с протяжным вздохом провел ладонями по лицу, как будто смывая с себя грязь чужой подлости. Сабина продолжала безмолвствовать. Только ее руки, мертвой хваткой вцепившиеся в подлокотники кресла, да текущие по щекам слезы свидетельствовали о пережитом потрясении. Нарушая тишину, Бланка похлопала по руке свернутым пергаментом и тактично отошла к окну.