Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству
Бланка с веселой улыбкой наблюдала за пробегавшими по лицу Сабины эмоциями. Материнская гордость была удовлетворена. Махнув рукой, королева пригласила всех за стол, и баронесса на правах гостьи прочла негромко молитву.
Во время трапезы королева и ее конфидентка вели вежливую беседу. Мальчик откровенно заскучал и, не дождавшись последней смены блюд и сославшись на занятость, спешно удалился. Даже урок латинской грамматики казался ему веселей, чем чопорный разговор двух великосветских дам.
***
Спустя два дня после праздника Всех Святых в дом к Сабине явился гонец от королевы с повелением незамедлительно прибыть во дворец. Его неожиданный вечерний визит вызвал скверное предчувствие у баронессы, только что вернувшейся с конной прогулки. Не тратя времени на сборы, она тут же отправилась на Ситэ.
Дворецкий немедленно проводил Сабину в один из залов первого этажа. Бланка зябко обнимала себя за плечи, хоть и стояла возле жарко пылавшего камина, не отрывая взгляда от огня. Присев в реверансе, Сабина открыла рот для приветствия, но королева, не оборачиваясь, прервала ее взмахом руки:
— Сейчас не до церемоний! Я получила письмо от канцлера Герена. Король болен и призывает старшего сына к себе. Это конец, Сабина: мой муж умирает. — Бланка резко повернула голову, и в ее широко распахнутых глазах отразилось пламя очага.
— Ваше величество, может, Бог помилует и король выздоровеет? — Сердце баронессы жалостливо сжалось под страдающим взглядом королевы.
— Господь милостив, но не теперь. Я чувствовала: эта война станет для моего супруга последней. Да и Филипп предсказывал, что непривычный для северянина средиземноморский климат когда-нибудь погубит его сына, у которого и без того слабое здоровье. — Бланка говорила хриплым шепотом, и ее голос зловещим эхом отражался от сводов зала; причудливые тени, отбрасываемые языками пламени, исполняли на стенах жуткий танец. — На рассвете мы с принцем выезжаем в Овернь, в замок Монпасье, где сейчас находится мой супруг. Я хочу, чтобы вы нас сопровождали.
После молитвы первого часа [54] кортеж из двух экипажей (в одном из которых разместились королева с Сабиной и Луи, а в другом — мадам Луиза и служанки), охраняемый конным отрядом рыцарей, двинулся на юг. Деревянные повозки с высоким верхом, дверями и мягкими сиденьями позволяли передвигаться с относительным комфортом. Однако путники не думали об удобстве. Бланка с сыном всю дорогу беззвучно молились, и тяжесть молчания нестерпимо давила на Сабину.
Поездка подходила к концу. Переночевав в очередном вассальном замке, Луи с утра пересел на лошадь и умчался вперед. Сабина в который раз попыталась завести с королевой разговор, но ответом ей была тишина. Рассматривать рисунок на стенах повозки, обитых бархатом, баронессе опостылело, и она, раздвинув тяжелые занавески, уставилась в окошко. Однако радости ей это не прибавило. Лес закончился, и теперь вдоль дороги тянулись обнаженные поля, чью удручающую черноту еще не прикрыл чистый снег. Между ними мелькали грязные соломенные крыши крестьянских лачуг.
Вдруг кортеж замедлил ход. Впереди послышался быстро приближающийся цокот копыт, и на лице Бланки отразился ужас. Через мгновение к карете подъехал Луи, за ним — всадник на взмыленной лошади, с лилиями на вымпеле. Гонец! Королева все поняла и вышла из повозки. Сабина выпрыгнула следом за ней.
— Король… отец… он умер. — Задыхаясь от непролитых слез, принц спешился и протянул матери свиток с ужасной новостью.
Королева конвульсивно сжала пергамент. Крик застрял плотным комом у нее в горле, и она начала задыхаться. Растерянный Луи поддержал пошатнувшуюся мать. Ее лицо стало пунцовым, глаза неестественно расширились. Неожиданно для всех Сабина дважды наотмашь ударила Бланку по щекам. Это подействовало. Крик боли все-таки вырвался наружу — такой громкий, что вороньё на окрестных полях поднялось в воздух. Бланка зашлась в истерике, и ее на руках отнесли в повозку. Энергичная Луиза отгоняла любопытных подальше от экипажа, а Сабина, сжимая и покачивая королеву в объятиях, бормотала слова утешения. Казалось, что нестерпимая боль разрывает несчастную Бланку на части.
— Мама, матушка, не надо! Не терзайтесь!
Испуганный мальчик — мать на его памяти никогда не теряла самообладания — взял Бланку за руку. Нежные поглаживания сына подействовали на нее, и крик прекратился. Она уткнулась в плечо баронессы и зарыдала с тихим завыванием.
— Пусть поплачет, — прошептала Сабина; по ее щекам тоже струились слезы.
Луи понимающе кивнул и, отвернувшись, расплакался.
Постепенно всхлипы стали реже. Вскоре Бланка, промокнув глаза краем вимпла, передала через Сабину приказ трогаться.
— Луи, вам следует ехать верхом впереди кавалькады. Люди должны видеть наследника!
— Хорошо, матушка, — вытерев глаза кулаком, покорно согласился сын.
— Но ему сейчас очень плохо, он ведь еще ребенок! — прошептала баронесса.
— Уже не ребенок. Детство закончилось. Он король! — резко ответила Бланка, и по ее щекам вновь хлынули два ручья обжигающих слез.
— Госпожа Бланка, простите меня за пощечины, просто я…
— …предпочли видеть меня живой, а не задохнувшейся. Спасибо за то, что не растерялись и не побоялись моего королевского величества. Собственно, для этого я и взяла вас в эту поездку.
В конце дня недалеко от крохотного аббатства королевский кортеж столкнулся с похоронной процессией, выдвинувшейся утром из замка Монпасье в Париж. Возглавлял ее епископ Герен, одетый в черный плащ госпитальеров с белым крестом; за ним следовала военная знать. Гроб с телом короля лежал на дорогом ковре в богато украшенной повозке. Королева пошла пешком навстречу супругу. Заметив ее, Герен — высокий сухопарый старик, несмотря на восемьдесят лет, великолепно державшийся в седле, — быстро соскочил с коня и низко поклонился. Но Бланка не дала ему произнести принятые в таких случаях соболезнования и, с трудом сдерживая дрожь, забросала епископа вопросами:
— Когда он заболел? У него была дизентерия?
— Она самая — бич военных походов. А занемог его величество еще под Авиньоном.
— Почти два месяца назад! И вы молчали?
— Государь запретил сообщать вам о его болезни. Тогда он как раз узнал о вашей беременности и не хотел вас волновать.
— Ох, Луи, Луи, что же ты наделал? — Сокрушенная Бланка не отрывала глаз от катафалка.
— За три дня до смерти, — осторожно продолжил епископ, и королева усилием воли повернула к нему голову, — его величество заставил прелатов и сеньоров поклясться, что после его кончины они принесут оммаж [55] принцу Людовику. И издал указ: все подданные должны немедленно присягнуть на верность его старшему сыну, который до совершеннолетия останется под вашей опекой. Вы назначены регентшей!
Герен низко поклонился королеве, а также принцу Луи, стоявшему за спиной у матери. Вслед за епископом рыцари, опустившись на одно колено, склонили обнаженные головы перед будущим королем и регентшей Франции в знак согласия с завещанием усопшего государя.
— Ваше преосвященство, тело короля еще не тронуто?
— Нет, ваше величество. В окрестностях замка не нашлось достойных бальзамировщиков, поэтому мы, не дождавшись вас, поторопились выехать в Бурж, где… — И Герен осекся.
Бланка поняла, что тот не захотел ранить ее упоминанием, о том что в Бурже тело короля выпотрошат. Внутренности запаяют в свинцовые контейнеры, а остальное засолят и зашьют в говяжью шкуру, чтобы довести до места погребения. Это было тело, труп… что угодно, но уже не ее энергичный и обожаемый супруг Луи.
— Прикажите снять крышку с гроба, и пусть кто-нибудь поможет мне взобраться в повозку. Я хочу проститься с мужем.
— И еще, — совсем тихо добавил Герен, пока выполняли приказ, — умирая, король просил передать, что ему досталась лучшая жена на свете!
Бланка покачнулась и, до крови вонзив ногти в ладони, медленно подошла к катафалку. Один из слуг, опустившись на колени, подставил ей спину в качестве ступеньки. Все отошли на почтительное расстояние, но видели, как королева, что-то шепча, долго и нежно гладила лицо мужа, целовала его лоб, губы. Ее плечи сотрясались от рыданий, жгучие слезы падали на холодный лик супруга. Свита в скорбном почтении замерла вокруг. Лишь переминавшиеся с ноги на ногу лошади заржали, но тут же замолкли, будто испугавшись собственного кощунства.