Граф Воронцов. Книга I (СИ)
«Никаких ответов, лишь очередная загадка» — подытожил я и выключился.
* * *Глаза уж очень не хотели открываться, даже не смотря на резкий свет, сменивший серость в мозгу. А вот жесткая перина под спиной, запахи спирта и стерильности, немного смутили меня.
Щурясь, прикрывая рукой лицо, попытался было оглядеться, но ничего не вышло. Во-первых, было чертовски сложно двигаться, во-вторых, было чертовски больно.
Пришлось ждать, пока зрение вернется в норму и яркий свет перестанет беспокоить. Но вместе с моими движениями и «возвращением» из изнанки, вернулся и слух. А там уж…
—…выкарабкается, — знакомый старческий голос, зазвучал где-то совсем рядом.
— Куда он денется, — а вот этот голос я узнал.
Голос Николая, а следом, и Катин.
Когда я попытался привстать, на меня обратили внимание. Восторженных слов было достаточно, чтобы не обращать на них внимания. Я открыл, наконец, глаза и в некоторой степени ошаления посмотрел на свою забинтованную руку.
Николай, который одним из первых предстал перед моим взором, добродушно помог приподняться, а старик, который появился следом, положил за спину подушку.
Собственно говоря, одного вида своего тела было достаточно, чтобы допереть где я и почему я тут.
Казалось, почти каждый сантиметр тела был окутан бинтами, пропитанными какой-то вонючей жижей, отдаленно напоминающее хвою. Единственные места, где бинтов не было — все ниже торса и выше шеи.
— Что случилось? — не с первого раза смог проговорить, я.
То, что я заговорил, вызвало еще большую радость. Начали вполне себе банальные вопросы. Кто я, что я, и что последнее помню. Соврал, частично. Не стал рассказывать про черную энергию, про мага, и, как оказалось, никто этого и не знал.
Значит, Альбина была слишком занята… слава богу.
А вот когда рядом нарисовалась она, и когда я увидел ее лицо, понял, что все она видела. Просто еще не доложила.
И это странно.
После хлопка, когда расщелина захлопнулась, потолок надо мной начал обрушиваться. Единственное, что Альбина успела сделать — так это закрыть меня ветряным куполом, который придавил особо крупный кусок камня. Повезло, так скажем, что не умер.
Что творилось в это время за ураганами, которые закрывали обзор ученикам и Мамзелькиной — никто не знал. Вопросы были лишь про ветер.
— Выплескивал из себя силу, как тогда, когда защищал Катю. — ответил я, — Ну а Альбина помогала.
Она кивнула, показывая, что я «вру» правильно.
Но это было еще не все. Свидетели были, а я же, кое-кого припомнил.
У двери же сражались военные. Наши военные, неужели они ничего не видели? Или они умалчивают?
Мамзелькина, голос которой послышался за спиной Николая, заставил мое сердце нервно сжаться.
— Дима, скажи мне вот что, как ты умудрился прогнать змея? Это же…
— Это не мировая изнанка, — здесь не было смысла врать, — На колонне сидел кукловод, которого мы и снесли ветром, ибо любые заклинания просто отбивались от его защиты.
— Кукловод?
— Не знаю, как его назвать. Но когда мы сбили его, он и монстр просто исчез.
Меня только пытались обсыпать вопросами, как вполне себе характерно-жесткий мужской голос, обратил на себя внимание.
— Все допросы оставьте на потом. Сейчас, покиньте палату, нам нужно кое-что обсудить.
Когда Николай, Михалыч, Мамзелькина, Катя и Альбина вильнули в разные стороны, перед моими глазами нарисовался статный мужчина с крупными, пышными усами, идеальной осанкой, в болотно-зеленом военном костюме с неизвестными мне погонами на плечах. Усеченное шрамами лицо, было под стать его образу.
Образцовый воин. И далеко не пешка.
Солдаты, которые появились за его спиной, без особых проблем и возмущений выперли моих гостей из палаты и закрыли дверь за собой, оставив меня с этим мужиком наедине.
Он не стал зря тратить время. Подхватил стул, поставил его спинкой передо мной, и сел. Сняв с себя фуражку, расправляя чуть длинные седые волосы, заговорил:
— Я Полковник Львов Юрий Юрьевич. Командир первой магдивизии Петербурга. Сейчас я представляю интересы Министерства обороны Российской Империи.
Я догадывался, по какой причине, точнее, из-за кого, но, чтобы…
— Вы, Воронцов Дмитрий Юрьевич, все верно?
— Да, — холодно ответил я, ожидая вопроса.
— Что можете рассказать о произошедшем?
Гадая, что ему могли рассказать, сделал свой ход:
— Увидел сильного врага, сбил ветром — он исчез, а я упал, очнулся — гипс.
— Я думаю, вы утаиваете кое-что. — в его взгляде ничего не поменялось, а у меня же, зародилось отчетливое: «он знает».
Но я продолжил гнуть свою линию, и не прогадал. Из-за всех этих ветров, обломков и кучи всяких тварей, никто из военных не смог и понять, что на самом деле произошло. А этот вояка, просто прощупывал почву. Не более.
Я более тщательно и обдуманно рассказал историю от момента, как вышел из машины. Как ворвался в академию. Смог объяснить все мои переживания, почему я не послушался военных, и почему попытался справиться в одиночку, а не спрятаться за спиной учителя.
Возможно мне поверили. Но это не точно. Этот полковник — тертый калач, но и я не так прост.
А вот на мои вопросы, что стало с академией, как вообще произошел прорыв и что за люди в черном были на стороне противника, он не удосужился ответить.
Окончанием бесполезного для меня разговора, был конверт.
— Приглашение на ужин. Дмитрий. Откроете, когда встанете на ноги. Сейчас же, позвольте, я вас оставлю. Никому ни слова о том, кто был здесь и по какому вопросу приходил. Ваше окружение уже предупреждено.
— Все? — удивился я, думаю о Воробьевых.
— Даже ваши сомнительные партнеры, — сухо добавил он.
Провожая взглядом его спину, мог лишь гадать, на кой черт он вообще приперся. Не ради же письма, верно? Полковники никогда не были посыльными. И без разницы, какой это был мир.
* * *Встать на ноги я смог лишь к четвергу. Точнее, встать на них я мог и в день пробуждения, только вот стоять на них… было несколько сложным.
Меня на протяжении двух дней преследовала мысль пустить себе пулю в висок, чтобы не мучиться и переродиться. Заключительным этапом в этой мысли, стал канал связи с «воронихой и вороненком», который наладился ровно в тот момент, когда я подсчитывал причудливые патроны.
Мне было строго настрого запрещено погибать. Если, только, я не захочу убить кого-то в больнице, в которой находился. У меня не хватало энергии на перерождение.
Ну раз не хватало, то и я спорить не стал. Мне оставалось лишь мучиться дальше. Варна, которая появилась в среду поздней ночью, застала меня спящим, оставив на тумбочке скромный подарок, который я увидел лишь проснувшись.
Новенькие часы, под лад тех, которые она сделала в первый раз, были несколько иными. Более простыми, что ли. Более тонкий ремешок, маленький циферблат. Но когда я одел его на руку, аж присвистнул.
По краю циферблата загорелось синее кольцо. Поддавшись догадке, создал в руке маленький смерчик и увидел, как синий круг разорвался на засечке двенадцати часов и стал меньше на долю минутной засечки. И чем дольше я держал смерчик, тем больше становился разрыв, показывая тем самым, что моя мана убывает.
«Как удобно. Спасибо», — мысленно сказал, но ответа не получил.
Ну и ладно. Эти часы можно будет пустить на поток — считай, с руками оторвут!
На протяжении нескольких часов, я расхаживался по палате. И когда понял, что стою ровно, не опираясь на стены и не собираюсь падать, прогулялся по коридору. Заглядывая в различные палаты, поражался количеством раненых здесь. Абсолютно все лежащие тут были военными. Очевидно, это те, кто сражался в академии. Только вот, многим, повезло куда меньше чем мне.
Глядя на тяжело раненных, в душе проскользнули воспоминания из прошлой жизни, которые я очень долго пытался выкинуть из головы еще тогда. А сейчас же, бурный поток этих эмоций, которые я пережил, будучи сотрудником ГНК, заполонили разум.