Чужой Могильник (СИ)

Дан вздохнул и покачал головой.
— Это непросто вирус, непростое заражение. Эти твари устроили засаду, дождались когда мне откроют дверь и только после пошли в атаку. Не знаю, что ими двигало, но точно не инстинкты.
— Я учту твоё замечание. — Ответил Калхун, прикуривая от латунной зажигалки, выдохнул столб дыма в потолок. — Жди дальнейших распоряжений.
  
Глава 6
 
Трое суток Дана продержали в стерильном коробе, по три раза в день собирая анализы, включая пункцию спинного мозга. Рейнджер не задавал вопросов, полные недоумения и ужаса глаза медиков и без того красноречивы. Судя по движениям и мимике за прозрачными забралами костюмов биологической защиты, боятся не его. Кормёжка оказалась даже хуже тюремной, Дан поковырялся в пластиковой тарелке, наполненной бесцветной жижей с комочками, вздохнул и принялся за еду. Стараясь глотать не давая баланде коснуться языка.
На четвёртые сутки пришёл Калхун, с неизменной сигарой в уголке рта, молча отпер бокс и махнул рукой.
— На выход, боец, есть задание.
— А можно для начала душ?
— Сразу после. Пошли, нас уже заждались.
В полумраке коридоров глаза рейнджера горят жёлтым, как два фосфорных диска. Коммандер шагает впереди, а идущие навстречу шарахаются, вжимаясь в стены и не спуская взглядов с Дана.
— Как ты догадался, медики признали тебя здоровым, насколько это возможно для атолльца. — Сказал Калхун не оборачиваясь. — Однако, когда одно светило увидело твою кровь, ха! Бедняга решил, что мы поймали пришельца.
— Не он первый. — Буркнул Дан, зыркая на очередного испугавшегося медика.
— Почему здесь так темно?
— Экономия. Лишней энергии, знаешь ли, не бывает. Особенно на боевой станции. Тем более тебе ли жаловаться?
— Я беспокоюсь об этих беднягах.
— Ничего, справятся. Скажи, как ты заполучил это? — Сказал Калхун, полуобернувшись и постучав указательным пальцем под глазом. — Я служил с вашими, и ни у кого глаза не светились так сильно.
— Я две недели питался кровью и мясом бога. — Сухо ответил Дан. — Это всё что вам следует знать.
— Гм… ладно. В общем, датчанка наотрез отказывается говорить, требует видеть тебя, её рыцаря в сияющем скафандре.
— Значит, она уже восстановилась?
— Ха, после того что с ней сделали медики, я вообще удивлён, что она жива.
Прошли через два поста охраны и дезинфицирующую арку. Калхун спрятал сигару на время обработки в алюминиевый футляр и раскурил вновь, стоило выйти. Дан пригладил увлажнившиеся волосы назад, с неудовольствием отметив длины и сальность. В тюрьме было не до ухода, а после не было времени. На щеках и подбородке топорщится жёсткая щетина, руки зачесались от желания взять бритву. Дан запоздало осознал, что больше не придёт злющий сержант, требующий выглаженной формы и гладкого лица. Да и вообще, его статус во внутренних частях вызывает много вопросов. Но пока что похоже, что он подразделение из одного человека.
Калхун остановился у двери шлюза, кивнул и сказал:
— Заходи, у вас будет полчаса на разговоры, она сейчас под транквилизаторами и требует тебя.
— А вы меня по доброте душевной проводили?
— Конечно! Сигару добью и пойду следом, увы, там нельзя курить даже мне. Да и ты как раз разговоришь её.
Дан покачал головой и вошёл в распахнувшийся шлюз, сложил руки на груди, дожидаясь пока двери захлопнутся, а давление выровняется. Чтобы ни было у датчанки, медики боятся этого до мокрых штанов, а после увиденного на D-139 Дан солидарен с ними. Уши заложило, пришлось зевнуть до щелчка челюсти. Створки впереди разомкнулись, открывая коридор со второй дезинфицирующей аркой, испускающей подобие тяжёлого пара, толстыми струями бьющим в пол и расползающегося дымкой. Дан прошёл через него, шею и лицо неприятно защипало.
Пиа держат в стеклянном боксе с импровизированным коридорчиком из плёнки. Внутрь Дана не пустили медики, но подвели к стене возле койки датчанки. Рейнджер невольно вздрогнул, увидев свежие рубцы на лбу и шее, стянутые хирургической нитью. Левый глаз накрывает марлевая повязка, волосы прячутся под бинтами. Пиа повернула голову, взглянула на Дана и блекло улыбнулась:
 
— Рада что с тобой всё в порядке… — Голос датчанки приглушён толстым стеклом, а лёгкий акцент придаёт томную экзотичность.
Дан счёл бы это привлекательным, если б не обстоятельства. Рядом с койкой стоит шкаф аппаратуры способной оживить мертвеца. Под тонкое одеяльце укрывающее тело уходят десятки трубочек, наполненных цветастых жидкостей, и пучки проводов. К рукам, больше похожим на сухие ветви, подключены капельницы. Похоже, что в бедняжку вливают всё необходимое для выживания.
— Вижу ты идёшь на поправку, — сказал Дан, стараясь не смотреть на следы операций, — выглядишь значительно лучше.
— Ха… спасибо за приятную ложь… что у тебя с глазами? Они вроде как светятся…
— Я с Атолла, — с лёгкой улыбкой ответил Дан, — там у многих такие. Всему виной микрофлора в морепродуктах.
— Ох, можешь рассказать подробней?
— Конечно.
***
Утлая лодочка с массивным мотором рассекает ночной океан. Волны едва заметно светятся жёлтым, а на глубине тянутся изогнутые шлейфы «светлячков». Дан охнул и лёг на нос лодки, свесив руки к воде. Тёплые волны лизнули кончики пальцев, мальчик поднял кисть, любуясь налипшим на пальцы светящимся «блёстками» планктона.
За спиной хрипло засмеялся Отец, затрещал сгорающий табак.
— Глубоководные сегодня расщедрились, жертва понравилась. Смотри, мальчик, почти приплыли. Сегодня ты станешь настоящим членом общины.
Дан перевёл взгляд на горизонт, охнул, то что он принял за шлейфы, оказалось кровью морского исполина. Лодка, вместе с десятками, сотнями, других приближается к туше размером с остров. Перепад давления разворотил Глубоководного, извратил первичный вид океанского божества. Сейчас это просто гора исходящего светящейся кровью мяса, привлекающая косяки рыб.
Мощно пахнет йодом и чем-то неизвестным, словно в нос заливают тухлое масло.
На плечо легла тяжёлая ладонь, пальцы грубые, с обветренной потрескавшейся кожей и неровными ногтями с тёмной каёмкой. Сжала, с другой стороны появилась волосатая рука с ножом, тусклый свет искрится на кончике, загнутом в короткий крюк.
— Срежь нам кусок мяса бога, сын.
Дан с трепетом перенял инструмент, сдавил отполированную частым хватом рукоять. Сглотнул и вперил взгляд в приближающуюся тушу. Сбоку плеснуло, отец сбросил сеть, заворчав заглох мотор, как и у всех лодок вокруг. Над океаном воцарилась тишина. Дан с трепетом взирает на тушу бога, разрастающуюся и перекрывающую звёздное небо. Густой смрад усилился, заполнил лёгкие вытеснив воздух и перед глазами пошли цветастые круги.
Вода у туши бурлит и светится.
Нос лодки мягко стукнулся о плоть и замерла. Рядом причаливают соседи и дальние родичи, у многих в лодках ровесники Дана. Два шамана затянули монотонную песнь, ударяя маленькие гонги мешочками с песком, насаженными на палку. От далёкого порта донёсся рёв гудка траулера.
Дан и остальные дети, припали к туше бога, навалились вонзая ножи. Тугая плоть нехотя поддалась, с ласкающим нервы хрястом, словно рвётся кусок сухой ткани. От вони заслезились глаза, на Дана брызнула маслянистая кровь. Пара капель попала на губы и наполнили рот солоноватым привкусом рыбы и металла…
***
— Собственно так многие из нас получают светящиеся глаза. — Закончил Дан, благополучно упустив истинную причину яркости его глаз.
Незачем пережившей операции знать о том, как отец убил мать, а Дана принёс в жертву, вспоров горло. Благо «неудачно». Зачем бедняжке рассказывать, как едва живого мальчишку выкинуло течением на отдалённый островок, к которому прибило дохлого Левиафана? Незачем ей знать о густых роях насекомых, жравших мальчика, пока он лакал светящуюся кровь и вгрызался мясо мёртвого бога. Дан заложил руку за спину, стиснул кулак так, чтобы порядком отросшие ногти впились в плоть.