Колхозное строительство 3 (СИ)
— Ну, и молодцы. Марсель, у нас проблема с нитками. Высылай ещё вагон шерстяных и шёлковых. И я в ваше посольство на днях занесу для тебя ковёр. Ты их предупреди, — чем Де Голь лучше Брежнева. Оба человеки. И если Бик подарит ему ковёр с портретом президента в маршальской форме, то от нас не убудет, а пару дверей откроется.
— Карашо. Ньет пробльем.
— Марсель, мне нужна линия по мойке овощей. Картошки, морковки. Купи самую хорошую и отправь по адресу, куда автобусы присылаешь.
— Льядно. Куплью. Ещьё что надо? Говорить, и мы убегать на сьёмка. Юбки сравать, — опять заржали в два голоса. Спелись.
— Да, я свой Мерседес подарил. Можешь ещё один прислать и даже лучше два.
— Поискать. Авто давно снять с производство. Нужно искать на аукцион. Поискать. Найтить.
— Спасибо. Натить. Пока, — раздался длинный гудок, а потом трубка запибикала.
Эх, Лиссабон. Море. Солнце. Оранжевые трусы на попке Мишель Мерсье.
А тут дождь. И даже камина нет.
— Тамара Филипповна. Там Гайдая нет?
— Пришёл, запускаю.
— В космос?
— Куда?
— Запускайте.
Глава 49
— Никитишна, сказывают, что Буш сначала был алкоголиком, а потом обратился к богу и стал президентом.
— Тебя, Нюра, послушать, так у нас в деревне все мужики — будущие президенты Америки.
Захарьинские Дворики утопали в непролазной грязи. И непроезжей тоже. Чайку пришлось бросить за два километра, на асфальте. И по обочине пробираться. По «дороге» даже трактор сто раз подумает, прежде чем ввяжется в эту авантюру. Танки грязи не боятся. А министры?
Пётр достал блокнотик. Он не министр дорог. Интересно, а какое министерство сейчас за дороги отвечает? Так вот, он не министр этого неизвестного министерства, только Культуры, но эти два километра осилит. Нужно позвонить в Краснотурьинск, пусть колхоз Крылья Родины купит у шахты Северопесчанской десяток вагонов щебня и десяток мелкого гравия. Купит, загрузит в вагоны и продаст за один рубль колхозу села Захарьинские Дворики «Верный Ленинец».
Пробирались не по травке. По полю. Картошку выкопали и хорошо хоть не перепахали, а то ведь вообще бы не добрались. Предчувствуя все эти безобразия, Пётр и сам в сапоги обулся и Константина Николаевича Чистякова — бывшего директора колхоза села Балаир Талицкого района Свердловской области, а ныне директора Краснотурьинского подсобного хозяйства, снабдил сапогами. Чистяков несколько раз ссылался на страшную занятость, осень ведь, как и весна — один день год кормит, но вот, выкроил недельку, прилетел.
Чуть не час по грязи ломились. Дошли, чтобы увидеть как Зарипов со своими бабушками чаёк попивает. Пётр даже ругаться не стал ругаться. Устал, как целая стая собак. Попросил и их снабдить кипятком.
Пока женщины возились в соседней каморке, послушали отчёт о достижениях Марселя Тимуровича. Так вот, если забыть про ползание по грязи, то и не так уж плохо. С помощью стройотрядовцев, узбеков детдомовских, финансовых вливаний Петра и укрепления дисциплины отделением участковых, во главе с самим начальником этого отделения, жизнь-то почти наладилась. Коровник к зиме подготовили. Стены починили, крышу перестелили. Пётр, выкладывая деньги за шифер, не то чтобы сильно пожалел о тратах, но присвистнул. Следом отремонтировали свинарник. И даже совершили какой-то там по счёту подвиг Геракла. Весь навоз внутри и снаружи собрали и вывезли на поля. Пришли два трактора из Франции. Половина Московской области отметилась, эти пепелацы посмотреть. Сейчас, без отрыва от производства, узбеки ремонтируют крышу сельской восьмилетки. Всех детей-то пять десятков. И огромная школа, ещё при Ленине построенная.
Картошку всю выкопали и государству сдали, сколько положено. Морковку тоже. С зерном Пётр договорился. Простили колхозу. Зато теперь корма и для свиней и для коров хватит. Ещё ведь и с местным военкоматом договорился, не тронут узбекских сирот целый год, а потом посмотрят. И это всего стоило обещания, что весной и военкомат перекроют новым шифером. Коррупционер! В смысле — Пётр. Или тот, кто свои деньги государству отдаёт это не коррупционер? Роман был в девяностых — «Антикиллер». Вот, а он «Антивзяточник». Звучит гордо!
Попили. Председатели пошли хозяйство смотреть, а Пётр пополз в школу. В самом селе дороги не больно-то лучше. Если измерять в процентах, то лучше на …2,3 %. Только вдоль заборов покосившихся можно протискиваться. Шёл и думал, ну ладно, с колхозной деятельностью у местных не заладилось, но у себя-то дома, кто мешает забор починить, да хоть палкой подпереть, чтобы не рухнул окончательно? Кто мешает перед забором лопухи скосить? Уроды! Свиньи!
В школу пришёл весь в навозе и репьях. Ну, ничего, дорогие подшефные жители, ждите ответку. Придётся опять Петра-танкиста сюда посылать с милицейской дубинкой. Не можешь — научим, не хочешь — заставим. Не понимаешь по-русски — объясним на языке жестов. Есть, наверное, дома, где они старики живут, а то и просто одна старушка. Почему-то кажется, что Пётр объяснит парочке соседей, что бабушкам нужно помогать. Ещё Тимур учил. (Не хромой. Хотя на востоке всегда старость уважали. Может, потому и Тимур?) Двоим ведь — троим нужно объяснить и через день вся «селушка» в тимуровцы запишется. А если вдруг, кто с первого раза не поймёт, то показать тёмному дорогу к стоматологу. Вернётся и всех старушек облагодетельствует.
С такими антипартийными мыслями и пришёл в храм просвещения. Печать. На всём селе печать бедности, но здесь особенно. Стены и полы некрашеные, двери в классы тоже. Пегие, от отшелушившейся верхней краски. Прошлись с директором по коридорам и классам. Попили чайку травяного. Бабушка божий одуванчик. Каждый раз морщилась, когда Пётр свои уральские «чё» вставлял. Ленинградка. Блокадница. Прижилась вот. Кукует одна двадцать пять лет. Муж пропал без вести. Дети погибли в Блокаду. Попали под бомбу. Стоп. Дети? Сколько же ей лет? Пятьдесят шесть?!!! Убить, что ли пойти Зарипова. И Хрущёва ссуку заодно. Татьяне Ивановне меньше семидесяти пяти не дашь.
— Завхоз в школе есть? — Полез в карман за кошельком.
— Бирюкова Елена Валерьевна. Позвать?
— Пойдёмте, дойдём до неё сами, — дошли. Почти копия директора. Чуть повыше ростом и очки с меньшими диоптрами.
— Елена Валерьевна, я вам сейчас денег на ремонт школы дам и Закира пришлю. Знаете его?
— Сашеньку-то знаем, конечно. Чудесный мальчик. Рукастый, не пьющий. Вежливый.
— Дадите ему денег, пусть краску купит. Лучше не вонючую. Кисточек. Устройте субботник. Все узбеки вам помогут. Покрасьте полы, стены. Проконопатьте окна. Вот вам десять тысяч рублей. Если не хватит, то пусть Марсель Тимурович со мной свяжется. Ещё пришлю.
Вернулся к председателю Пётр в отвратительном настроении, и не заборы тому виной, и не бедность в школе. Понимание, что вся страна такая. Вся Родина это огромная селушка «Захарьинские Дворики».
Ещё раз попили слабенький на вторяках заваренный чай. Не улучшило это настроения. А потом опять битва в грязи. Еле живые и перепачканные с головы до ног добрались до машины. Сбросили сапоги в багажник. Надели ботинки. Людьми при этом себя чувствовать не стали, да и не превратились в них. Так големами и остались.
Тяпнули по рюмочке коньячку для сугрева. И по две, тоже для сугрева.
— Рассказывай, Константин Николаевич, можно эту грязевую лужу превратить в нормальное хозяйство.
— Легко. За один год.
— Не ври мне, товарищ Герой, министру врёшь, — ещё по пятьдесят.
— Более удачного местоположение, чем у этих «Двориков» просто придумать невозможно. Москва в пяти километрах. Предлагаю построить несколько десятков больших теплиц. Хороших, не времянок. С двойным остеклением и печками, с трубами под землёй. И выращивать весной и осенью зелень на продажу. А летом в этих же теплицах помидоры и огурцы. Редиску. Всё это фасовать по килограмму в пакеты полиэтиленовые и на рынке колхозном с машины можно продавать. Кроме того всю зиму можно торговать мытой картошкой, также расфасованной по пакетам. Только по два кило. И точно так же вымытой морковью. С молоком связываться не стоит. Нужно всё его переводить в творог и так же в пакетах по килограмму продавать. Свинину, тоже фасованную по два кило. Естественно по цене чуть дороже остальных. Продукт будет резко отличаться от всего, что есть в магазинах и на рынках. Не надо взвешивать. Цену надо круглую выбирать, чтобы с копейками не связываться, пересчитывая их.