Колхозное строительство 3 (СИ)
— Где-то на уровне. Но тот маленький и лёгкий, а здесь больше тонны.
— Молодцы. Ты, Пётр, странный человек, как за что возьмёшься, так лучше всех в мире получается. Надо подумать. Куда тебя сунуть на прорыв. Пойдёшь на тракторное машиностроение! — и не ржёт. Серьёзно, что ли?
— Леонид Ильич, может не надо. Важный участок, я не спорю, но там специалист нужен, — не дай бог.
— С товарищами посоветуюсь. Да, не умирай раньше времени. Шучу. Пока! — вот теперь ржёт.
— Обделался. Нужно идти штаны менять, — сделал вид, что разглядывает себя сзади Штелле.
— Рассказывайте о следующей машине. Уродец. А смотрится интересно. Как это открывается, закрывается?
В это время к Брежневскому ЗИЛ-114 подъехал его старший брат. ЗИЛ-111.
И оттуда при всём параде Гречко. Доложили. Подняли с постели. Герой. Куча орденов Ленина. Чуть ли не строевым шагом подходит.
— Леонид Ильич, доброе утро.
— День уже, Андрей Антонович. Сказал ведь тебя не беспокоить. Слышал, простыл? Температура? Сейчас нас всех перезаражаешь. Сидел бы дома. Водочку с перцем хорошо от простуды, — руку пожал Брежнев, но и в самом деле чуть сторожится, близко не подходит.
— Я в сторонке постою. Мне ведь тоже интересно, что тут за шедевры автомобилисты наизобретали.
— Постой. Посмотри, как старики гонять умеют. Покажите, как тут с дверьми обращаться.
— Очень просто, Леонид Ильич, садитесь и вон на ту зелёную кнопку жмёте. Они сами закроются. А когда нужно выйти, то вот на соседнюю, чёрную. Сами откроются, — показал пальцем на кнопочки Тарасов.
Леонид Ильич сел на сидение, поёрзал в нём, понажимал на педали. Нажал на кнопку. Вжик, заработал движок, и двери опустились, вжик и другой электромотор прижал. Вжик снова открылись.
— А ключи где? — недовольно зыркнул Брежнев.
— Извините, Леонид Ильич, забыл предупредить. Нет ключей, нужно нажать вот на эту красную кнопку.
— Ни хрена себя. Ох, начудили. Космический корабль, — Генсек снова закрыл двери и завёл машину. Тронулся.
Конечно это не двигатель от Rambler Rebel 1967 модельного года с электронным инжектором, в том по проекту америкосов 288 лошадей, а здесь всего девяносто. Ну, тут другие фишки, внутренняя отделка, двери. Кузов из двадцатых годов XXI века.
Пока Ильич игрался, отошли к маршалу.
— Пётр Миронович, мне три дня назад показали взвод солдат в новой форме. Говорят твоя работа? — крепко пожал руку, а ведь ему за шестьдесят.
— Рад, что не потерялась. Только хотел спросить о ней.
— А ты в каких войсках служил, Пётр Миронович? — Маршал снял фуражку, вытер платком лоб. Волосы мокрые и правда ведь болеет, а вот припёрся.
— Да, я не служил. Старший лейтенант запаса.
— Лейтенант? Да не может такого быть. Министр и лейтенант. Бред какой-то. Завтра там наверчу хвосты кому надо. Считай уже полковник. Запаса.
Так вот, по форме. Солдаты говорят удобно и офицеры хвалят. Дал команду для одного полка пошить. И на учения полк отправить. Посмотрим. Но красиво. Необычно. Подождём пару месяцев.
Подъехала переделка. Плавно заскользили вверх двери. Показался Ильич.
— Скорость не та. Но машина замечательная. Красивая. Необычная, а внутри, так просто выше всяких похвал. Эту как назвали?
— Вагран. Тоже речка у нас.
— Вагран. Хорошее имя и подходит машине. На мерседесе сейчас прокачусь, а потом пойдём вон к генералу посидим, чайку попьём, поговорим. Планы расскажите.
Чаёк сорокаградусный. Нет, не тёплый. Крепкий. И белый. И холодный, ледяной просто. И не сладкий. И не под тортик. Но с лимоном. И с колбаской. И с грибочками маринованными. С маслятами. И с капусткой квашеной. И с хлебцем чёрным. Ну, и не хуже чая.
А потом и чай принесли. Принесла. Бывают же женщины в русских селениях. Если старший лейтенант и уступала Филипповне, то только в цвете волос. Филипповна рыжая. А эта пегая блондинка. И так приятно посмотреть, в сторону от неё.
Брежнев скинул пиджак, остался в рубахе, расстегнул манжеты и закатал рукава. Домашний такой старичок. Пенсионеры блин на сабантуйчик собрались. Ничего что за ними тысячи ядрёных батонов. Или в это время ещё тысячи нет. Нет, так будет.
— Ну, герои, говорите, что теперь делать будете. Похвастались. Хвалю. Если в серийное производство запустите, то и Героя Труда не жалко, — раскраснелся, настроение хорошее.
Похожий на Хрущёва министр автомобильной промышленности, Тарасов Александр Михайлович, ладошкой протёр лысую голову и начал. Не экспромт. Думали, ругались, советовались. Надумали.
— Леонид Ильич, по Турье есть такое предложение. Двигатель такой нам быстро не повторить. Сложный. Оборудование нужно. Сплавы. Да и не нужен сильно такой. Куда такая мощь? На танк ставить? Есть такое предложение. Договориться с американцами. Они нам двигатели, а мы им назад готовые машины. У них Ребелы, с которого движок сняли, не очень продаются, дорого. Наши будут дешевле и совсем другой корпус и салон. Должны своих покупателей найти. Если закрутится, то можно потом подумать и о Турье с другими моторами, послабее.
— С американцами? — Брежнев, достал свою любимую «Новость», закурил. Вытянул половину сигареты, — С американцами? Как ты их, Пётр, называешь — «америкосы». Америкосы — абрикосы. Давайте. Договаривайтесь. Посмотрим, что получится. А с Ваграном почему не так? Его нельзя тоже продавать в США?
— Можно и нужно. Тут надо сперва систему дверей запатентовать, а то украдут.
— Вот, ссуки! — Брежнев махнул рукой и свалил пару рюмок.
Тут же возникла «недоделанная Филипповна» и начала наводить на столе порядок, и при этом повернувшись к Генсеку кормой. Бабам! Кролик Роджер. Челюсть не отпала и слюна не потекла, но ноздри раздулись. Ходок. Ухайдокает потом лейтенанта, отберёт у генерала.
— Леонид Ильич, — взгляд у Брежнева стал слегка проясняться, — мы хотели сделать несколько десятков экземпляров и представить их на автосалонах во всём мире, — продолжил Тарасов.
— Патентуйте. Найдите хороших юристов в Штатах и Германии. И победите этих говнюков на салонах ваших. Хорошо придумали. Молодцы. Ты, Пётр, себе цены не знаешь. Дай тебя расцелую.
А так всё было неплохо.
Интермеццо 12
Ввели четвертую программу телевидения. В первый же день гражданин сел к телевизору, включил первую программу и увидел, что по ней выступает Брежнев. Переключил на вторую — снова Брежнев. На третью — опять Брежнев. Переключил на четвертую. Там сидит полковник КГБ и грозит пальцем: "Ты сейчас у меня, тварь, допереключаешься!"
В кабинете сидели двое. Брежнев вызвал Пельше. Обсуждали с Арвидом Яновичем нездоровые шевеления в Армении. Начались последовательные попытки эмиссаров партии «Дашнакцутюн» пересечь государственную границу СССР с последующей легализацией в Армении. В руководстве партии стали распространяться мнения о неэффективности дипломатических средств борьбы и необходимости силовых акций, которые могли бы привлечь внимание мирового общественного мнения к армянскому вопросу. Вот только армянских террористов в СССР и не хватало.
В это время тренькнул звонок внутреннего телефона.
— Леонид Ильич, здесь председатель КГБ Семичастный Владимир Ефимович. Говорит, вопрос сверхсрочный.
— Пусть заходит.
Брежнев закрыл папку с данными по дашнакам. Семичастный был в мыле. Красный, мокрый, всё время вытирал пот со лба.
— Что у тебя, Владимир Ефимович?
— Час назад узнал об отравлении Андропова. Как узнал, сразу к вам, — и опять пот стёр. Бежал что ли?
Семичастный взглянул на Пельше и как-то тихонько кивнул на него Брежневу.
— Говори. Арвид Янович в курсе дел по американцам.
— Моррис Чайлдс и его брат Джек Чайлдс позавчера были арестованы и дали признательные показания. Они привели косвенные свидетельства вербовки спецслужбами США заведующего Отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран Юрия Владимировича Андропова. Ни каких документов при них нет, но, по их словам, Андропов был завербован людьми адмирала Канариса ещё во время работы первым секретарём ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР. От немцев данные о вербовке попали к американцам. Сотрудники комитета на следующее утро в пять часов прибыли на квартиру Андропова. Дверь открыла жена. Сказала, что муж в кабинете. Дверь была заперта. На стук никто не отзывался, пришлось ломать. Андропов найден мёртвым, по характерным чертам сделано предварительное заключение — отравился цианидами. Время смерти около полуночи. На столе найден интересный документ. Отталкиваясь от него, на данный момент удалось установить, что судьба старшего сына Андропова, Владимира Юрьевича, сложилась крайне неудачно — он дважды сидел в тюрьме за кражи. Освободившись, последний раз, уехал в Тирасполь. Там начал пить, спивался, не работал. Андропов скрывал, что его сын сидел в тюрьме. Могли шантажировать и этим.