Госпожа "Нет". Измена Альянсу (СИ)

— Неужели? — хмыкнул он, но сразу же продолжил. — Это — детский конкурс, так что вечерних нарядов никто не ждет.
— Селл, сверни, пожалуйста, мониторы, — Эмбер подхватила со стула свой пиджак.
— Вы позволите?
Она не сразу поняла, почему император протягивает руку. Пользуясь замешательством, он выхватил пиджак Эмбер и накинул ей на плечи.
— Пойдемте!
Он сразу же отошел. А внутри Эмбер что-то горестно тренькнуло, словно жалея, что мужчина не воспользовался своим положением…
Да что же это с ней!
— Спокойно, — приказала она сама себе, направляясь следом за монархом и яростно цокая каблуками.
— Вы так пробьете паркет, — Эдвард остановился и весело взглянул на женщину, будто зная, что твориться у нее на душе.
— Вычтите из моего жалования? — после того, что произошло в кабинете безудержно хотелось дерзить.
Император покачал головой:
— Боюсь его не хватит.
— Годового?
— И его тоже.
— Тогда почему все ходят по столь дорогому полу? И не проще ли снять его или закрыть коврами?
Эдвард снова улыбнулся и развел руками:
— Традиция…
— Ясно.
Они вышли из дворца. Флаер уже ждал их, тихо урча, как довольный кот. Эмбер вдруг подумала, что у нее никогда не было кота. Да что там, вообще никого из животных не было. А ведь Алекс просила собаку…
Погруженная в свои мысли, она забралась в флаер, пристегнулась.
— Как вы относитесь к музыке? — вопрос застал врасплох.
— К музыке? — переспросила Эмбер.
— Да, мы ведь едем на музыкальный конкурс.
— Я… я люблю тяжелый рок, — тут же честно призналась она.
— Гм… — его величество даже немного отстранился, внимательно ее рассматривая.
— Вас это удивляет? — улыбнулась Эмбер.
— Немного. Откуда у хрупкой блондинки любовь к такой музыке?
— Не знаю, — Эмбер задумалась. — Знаете, это просто… в зале суда всегда надо сдерживаться, а тут…
Эдвард кивнул.
— Да, понимаю…
— Ваше величество, мы прибыли, — пилот отключил силовое поле, закрывавшее его от пассажиров.
— Спасибо, Стив, — Эдвард кивнул и обратился к Эмбер. — Готовы?
— Что от меня требуется?
— Ничего существенного. Просто напомнить организаторам, что они должны отдать конверты с именами победителей мне до того, как я попаду на сцену. А не во время или после, как обычно.
— А почему не заранее? — поинтересовалась Эмбер, которая от всей души не любила суматоху и накладки. — Доставили бы посыльным вчера.
Император только рукой махнул.
— Традиции? — рассмеялась женщина.
— Скорее, безалаберность. Или в голову никому так сделать не приходило. Но в Альвионе принято все списывать на традиции. Тут вы правы.
Он вышел из флаера. На секунду остановился, помахав рукой собравшейся вокруг здания толпе и под приветственный гул направился к входу. Эмбер тенью следовала за монархом. На пару шагов позади — все, как и положено по протоколу, который она старательно изучала.
Лесница. Алый ковер под ногами, вытянувшиеся в струнку гвардейцы, сдерживающие толпу, пришедшую поглазеть на императора, журналисты, выкрикивающие свои вопросы в надежде, что монарх услышит. Все это напомнило Эмбер атмосферу у здания суда в день оглашения приговора. Только теперь внимание было приковано не к ней, а к мужчине, шагающему впереди.
— Ваше величество, рады видеть вас, — высокая блондинка в бледно-голубом костюме склонилась в традиционном реверансе, одновременно пожимая руку, протянутую монархом.
— Благодарю, леди Фортескью.
Дворец искусств Альвиона был огромным, помпезным. И самое главное, совершенно было непонятно, к кому обратиться за конвертом, который так и не передали (она внимательно за этим следила) императору.
Она видела спину с безупречной выправкой, толпу, что мгновенно образовалась вокруг.
— Конверт, — проговорила она быстро леди в голубом, справедливо рассудив, что документы должны быть у нее.
— У его величества? — покосилась миледи на секретаря недовольно.
— Не передавали.
— Его величество выходит ближе к концу второго отделения. После гала-концерта.
— И до этого момента конверт уже должен быть у него.
 
Уже договаривая это, Эмбер поняла, что еще одним личным врагом у нее стало больше.
— Конверт будет, — ледяным голосом ответила леди Фортескью. И сделала буквально полшага вперед. Так ловко, чтобы и не опередить императора, но и разорвать контакт с его личным секретарем.
“Молодец, Эмбер. Прекрасное установление отношений с теми, с кем придется общаться!”
С другой стороны, она не могла не понимать, что легко не будет. Но до этого момента она искренне считала, что с дипломатичностью у нее все в порядке. “Ага, — выплыл вдруг голос самокритики. Вот совершенно не вовремя! — Особенно много о твоей дипломатичности может рассказать министр юстиции империи. И его бедный племянник!”
— Лентяй и бездарь! — не сдалась Эмбер.
— Что? — как-то странно посмотрел на нее император.
Госпожа Дарра беспомощно оглянулась, поняла, что разговору с внутренним голосом был свидетель. Из хорошего. Один. Свита успела покинуть императорскую ложу — в достаточной большом помещении они остались одни. Из плохого. Свидетелем был император, он же — ее работодатель.
— Не переживайте так, — проговорил он, чуть обернувшись к ней. — Они привыкнут.
Ей показалось, или император готов был протянуть руку, чтобы накрыть ее ладонь своей. У Эмбер даже дух перехватило, как только она представила, как ее кожи касаются сильные обжигающие пальцы Эдварда.
Никогда она не была так рада гимну Альвиона. Первым аккордам, при которых все поднялись, замерли. И выкинули из головы все мысли, кроме приличествующий торжественному моменту. Если судить по спине его величества, которая вмиг приобрела торжественную стать. Эмбер пожалела в первый раз в жизни, что она не подданная империи. Тогда бы и ей мгновенно бы удалось выгнать из головы мысли, которых там не должно быть. Никогда. Ни за что!
Звенели детские чистые голоса. И секретарю его величества было стыдно, что она не может ни проникнуться серьезностью момента, ни отогнать собственные мысли.
У тому же ей казалось, что совершенно все в многотысячном зале смотрят именно на нее. И недоумевают от ее присутствия. Умом она понимала, что рассматривают Эдварда, что она находится позади него, в тени бархатных портьер. Но все равно с трудом удерживалась от того, чтобы не отсесть к самому выходу. Должно быть, дети пели прекрасно. Но тут им приходилось, кажется, еще хуже, чем самой Эмбер — на сцену толком никто и не смотрел.
Сразу после окончания гимна раздался негромкий стук. Убедившись, что император садиться, Эмбер отошла вглубь и приоткрыла дверь.
— Возьмите, — леди Фортескью протянула ей три конверта с таким видом, словно Эмбер была кровожадной захватчицей, и миледи, чтобы спасти свою страну, шла на казнь. — Удовлетворены?
— Я только выполняю приказ его величества.
— Как и я, — осталась непреклонной леди.
Эмбер с радостью отступила в ложу. Игнорируя желание подпереть дверь креслом, она шагнула к императору и протянула конверты:
— Вашне величество…
— Добыли? — чуть улыбнулся он, не отводя взгляда от сцены и мастерски делая вид, что в меру увлечен исполнением песни.
— Почти с риском для жизни.
— Теперь вам предстоит еще более сложная задача.
— Какая? — мрачно спросила Эмбер.
— Следить, чтобы я не заснул, — ответил император.
Эмбер недоуменно посмотрела на него.
— Это не шутка, — его величество смущенно улыбнулся. — Слишком уж много факторов против меня: мягкое кресло, полутьма, классическая музыка…
— И как же я должна препятствовать вам?
Он пожал плечами:
— Вы же опытная женщина.
— Что?!
Оказывается шепотом тоже можно кричать.
— В смысле: наверняка вы что-нибудь придумаете, — Эдвард явно глумился.
Эмбер поймала себя на мысли, что хочет его пнуть. Хорошенько так, от души. Потребовалось все самообладание, чтобы сдержаться. Улыбнувшись одними губами, женщина снова прошла к двери, выглянула наружу и отдала распоряжение служащему, дежурившему снаружи. Если он и удивился, то виду не подал. Эмбер вернулась на свое место. Император покосился на нее, получил в ответ улыбку и снова отвернулся к сцене, изображая вежливый интерес к происходящему. Эмбер тоже сделала вид, что поглощена происходящим на сцене.