Времени нет

Уничтожение Москвы не входило в планы Тохтамыша. Он хотел сохранить крепость для Дмитрия. Тем более что с Дмитрием Донским он водил давнюю дружбу и был знаком с ним задолго до Куликовской битвы. Тохтамыш хотел отдать усмирённый город Дмитрию в руки. Помня о дружбе, хан Тохтамыш заранее пообещал князю Донскому подтвердить право его сына Василия на Московское княжество после смерти князя и выдать тому ярлык…
— Всё это очень интересно, но твой ход, князь, — напомнил Тимур, указав взглядом на шахматную доску. — Давай, не тяни.
Рамза устроился поудобнее на подушках и, не раздумывая, сделал ход конём:
— Тебе шах, повелитель…
— Это я предвидел, — скупо улыбнулся Тимур и поставил защиту слоном. — Так говоришь, не выставит Владимирская Русь против меня войска?
— Владимир и Суздаль никогда не смотрели в сторону Азии. Если только по торговым делам… А тебе, Великий, зачем разорённые земли за Кавказским хребтом? Лучше торговать с соседями, чем воевать. Ты прав, даже такому мудрому правителю, как ты, трудно удержать много разных земель с разноязычным людом в границах одного государства! Тем более что наш общий враг — на западе…
— Про запад слышал уже! — резко оборвал Тимур. — Я подумаю. Шахрух тебе, князь…
— Мастер ты, Великий, в этой игре. Но я так просто не сдамся.
— Значит, теряешь ладью, князь, — на довольном лице повелителя Азии появилась почти детская улыбка. — А хорошо, что я оставил тебе жизнь! Завтра сыграем вторую партию. Но вначале поедешь со мной на охоту. Места здесь подходящие.
— На охоту? Ты остановишь движение войск?
— Армия должна отдохнуть. Два дня пиров — лишь краткая передышка перед походом на Владимир и Суздаль. По пути захватим Москву. Говорят, там ещё много золота осталось. Значит, нужно его взять! Правду говорят насчёт золота, князь? Всё, мат тебе, князь Рамза! — Тимур рассмеялся.
— Непобедим ты, Великий! — склоняя голову, воскликнул князь. — Я оказался недостойным противником.
— Ладно. Иди, отдыхай, — махнул рукой, устраиваясь спиной на подушках, довольный Тимур. — Завтра я тебя призову…
Когда все вышли, включая начальника охраны и слуг, притушивших половину факелов, в шатре остались только Тимур и его внук.
— Прав этот степной князь, — осторожно произнёс Султан-Хусейн. — Опасно и невыгодно втягиваться в войну с Залесской Ордой сейчас. Может, повернём войско?
Посмотрев на него долгим взглядом, Тимур вздохнул:
— Хороший ты воин, внучек. Только мыслишь как простой сотник. Я хозяйской рукой раздразнил и поднял голодного зверя. Этот жаждущий крови хищник пока послушен мне. Он чует обещанную добычу. Если же попытаюсь остановить его, он сожрёт меня! Сейчас я могу вести армию только вперёд, к обещанным победам. И нет ничего хуже, если воины перестают верить в своего командира. Видишь, выбор у меня невелик. Любой правитель со временем становится невольником тех тёмных сил, которые руководят необузданной толпой, и только до тех пор сидит он на троне, пока может контролировать зверя. Мне нужно хоть раз накормить этого хищника до отвала и пустить ему кровь в битвах. Тогда он присмиреет, и можно будет вести его обратно в берлогу до следующего похода. А похода не избежать, потому что если запросить мира сегодня, завтра соседи сочтут тебя слабаком и лёгкой добычей. И тогда их уже не остановишь. А наши воины в мирной жизни, изнежившиеся в богатых домах рядом с красивыми женщинами, потонувшие в пьянстве и разврате городов, будут уже не волками, а сытыми домашними псами, которые не смогут даже дом свой охранять, и подохнут, если хозяин выгонит их в чистое поле. А мне нужна грозная волчья стая, только от мысли о которой содрогаются правители и народы! Так что армию надо вести вперёд! Запомни это, внучек!
— Дедушка, — Султан-Хусейн редко так называл Тимура, только тогда, когда их никто не слышал, — ты очень мудр. Но, если Тохтамыша нет во Владимире и Суздале, можно показать зверю добычу не хуже. Например, на юге…
— Я уже думал об этом…
Возникший возле шатра шум прервал их беседу. Раздались голоса. Сильная рука откинула полог ковра, закрывающего вход, и на пороге появился начальник охранной сотни.
 
— Великий! — воскликнул вошедший, упав на колени. — Прошу, не гневись и выслушай!
— Встань и говори, — разрешил Тимур.
— Один из разъездов разведчиков привёз с того берега реки старуху.
— Ну и что? — скривился Тимур.
— Они утверждают, что она — ведьма! Когда разведчики в степи наткнулись на неё, их лошади перебесились, чуть не поскидывав седоков. Один из воинов, ударивший старуху, до сих пор бьётся в конвульсиях, а изо рта пена!
— Ведьма? — надменная усмешка скользнула по морщинистому лицу полководца. — Ну-ка, веди её сюда!
Тимур кинул взгляд на молчавшего внука:
— Сейчас развлечёмся!
— Ты только в глаза ей не смотри! — осторожно предупредил внук.
— У меня есть опыт общения с колдуньями! — успокаивающе улыбнулся Тимур.
Начальник охранной сотни скрылся за порогом и тут же появился в сопровождении крепкого воина, державшего конец верёвки, которой была скручена худая высокая растрёпанная старуха в лохмотьях. Глаза у старухи были завязаны цветным мужским кушаком.
— Подойди ближе! — приказал Тимур.
Воин подтащил пленницу на середину шатра.
— Сними верёвки! — распорядился Тимур. — И глаза открой.
— Не стоит, повелитель! — предостерёг внук.
Эмир пропустил его реплику мимо ушей.
Воин вместе с подоспевшим начальником охранной сотни развязали узлы и освободили старуху. Тимур подал знак рукой, и оба воина медленно попятились к стенке шатра.
— Подойди, не бойся, — эмир поманил пальцем пленницу, потиравшую освобождённые от пут руки. Та, осмотревшись по сторонам, повиновалась.
Старуха с растрёпанными седыми волосами, спадающими ниже плеч, остановилась в двух шагах от покрытого коврами возвышения, но не склонила головы и не опустила взгляда перед Великим эмиром.
— На каком языке ты говоришь? — спросил Тимур по-русски.
— Могу на тюркском, могу на татарском. Какой тебе больше нравится? — ответила старуха на чистом русском языке. Её голос прозвучал удивительно молодо.
— Знаешь, кто я? — Тимур внимательно следил за реакцией пленницы.
— Покоритель половины света, Великий Тимир, — просто произнесла старуха. — Тебя знают все.
— Мне сказали, что ты колдунья. Это правда?
— Я ведунья, Великий.
— И что же ты ведаешь?
— А ты спроси о чём-нибудь, тогда и посмотрим! — еле заметная улыбка пробежала по лицу пленницы.
Молчавший до этого Султан-Хусейн поднялся со своего места и сделал шаг к ней:
— Отвечай повелителю с почтением, старая ведьма! — крикнул он по-татарски, вытаскивая из-за голенища сапога плётку.
— А твой внучок слишком горяч, Великий Тимир! — также по-татарски обратилась старуха к эмиру, даже не взглянув в сторону грозящей ей опасности. — Молодость! Скажи ему, пусть остынет немного.
— Сядь, Султан-Хусейн, — остановил внука жестом Тимур. — Видишь, мы разговариваем.
Под строгим взглядом деда тот опустился на своё место.
— Скажи, женщина, — обратился Тимур к пленнице, — ты действительно ничего не боишься?
— А чего мне бояться? — усмехнулась старуха. — Смерти? Так мы все умрём. Даже ты.
— А того, как ты можешь принять свою смерть, не боишься?
— Не боюсь, Великий. — Из-под растрёпанных седых волос на Тимура в упор смотрели совсем не старые синие, как небо, глаза. От этого взгляда повелитель Азии почувствовал себя неуютно.
— Ладно, — смягчился он. — Присаживайся, женщина. Говорить будем.
Подождав, пока пленница сядет, он спросил:
— Скажи, откуда ты узнала, что это мой внук? — Тимур кивнул головой в сторону Султан-Хусейна.
— Я голодна, повелитель, — произнесла старуха. — Прикажи принести чего-нибудь. Там и поговорим.
Тимур подал знак, и начальник охранной сотни скрылся за пологом ковра, закрывающим вход.
— Сейчас нам что-нибудь подадут, — по-хозяйски улыбнулся Тимур. — А пока давай всё же начнём разговор.