Это наш дом (СИ)
На фоне слухов о переселении даже имперское объявление о скором заливании хамасовских тоннелей каким-то пластибетоном не произвело особого впечатления. Разве что услышавшие его рядовые хамасовцы, все еще сидевшие там, поспешили выбраться наружу. Никого из командиров, способных запретить им это, не осталось, они все исчезли в облачках искр. Поэтому, когда в тоннелях открылись бесчисленные телепорты, откуда полилась газообразная взвесь, легко проникающая даже в самую маленькую щель, там почти никого не было, за исключением нескольких никому не верящих фанатиков. Что ж, они были сами виноваты в своей гибели, их предупреждали. Пластибетон очень быстро застыл, напрочь перекрыв ход под землю. Многолетние усилия террористов были сведены на нет.
Имперцы наконец-то занялись Газой всерьез и были поражены невероятной нищетой людей там. Как ни удивительно, но относились к ним очень дружелюбно, улыбались и жали руки, невзирая на то, что они утром перебили множество желавших пограбить. Видимо, для психологии местных это было показателем силы, а сильных они уважали. Привезенные продукты и медикаменты с благодарностью приняли. Имперские медики занялись больницами и госпиталями, которым требовалось очень много всего.
Таорай лично руководил операцией по уничтожению тоннелей и был полностью удовлетворен ее ходом. Погибло в результате всего около десяти человек, да и то из тех, кого в обязательном порядке ждала бы ссылка после разбора их художеств. Так что их совсем не жалко. Каждый получает в жизни по заслугам, эту старую истину он усвоил еще на родине.
Допросы террористов пока еще шли и похоже было, что одними допросами отделаться не выйдет — многих пленников ждало ментоскопирование. Искины накопали очень много интересного и важного, уже сейчас можно было с уверенностью утверждать о сговоре главарей ХАМАСа с израильскими генералами. Ни тех, ни других жизнь простых палестинцев и израильтян не интересовала, они прежде всего стремились набить свои карманы, а какой ценой — неважно. Надо будет, пожалуй, опубликовать кое-какие протоколы в израильской прессе, пусть люди узнают, чего на самом деле стоят те, кого они считали авторитетами.
Инквизитор не спеша шел по одной из улиц Бейт-Лахии, изучая обстановку. Рубчатый комбинезон имперца люди узнавали сразу и улыбались человеку в нем, имперцев, хорошо наподдавших ненавистному западу, в третьем мире любили и уважали. Тем более, что они были русскими, отношение к которым у арабов было хорошим еще со времен Советского Союза. Надо будет обязательно поддержать их отношение к себе, тогда арабы легче воспримут надвигающиеся изменения.
Внезапно что-то привлекло внимание Таорая, и он резко остановился. Вернее, кто-то. Стройная арабская девушка в джинсах и белом платке. Что-то в ней было… такое, он даже не знал, как объяснить. Но после гибели любимой жены еще дома ни одна женщина так не западала в душу, так не нравилась. Причем с первого взгляда! Такое все же бывает не только в женских романах? Странно, никак не ждал от себя такого финта ушами. И что теперь делать?
Как ни странно, девушка тоже во все глаза смотрела на него, не вытирая неожиданно потекших слез. Это что, еще и взаимно? Ну и дела! Рядом с незнакомкой стоял хмурый высокий парень и оглядывался по сторонам, видно кого-то искал. Похоже, надо решаться. Или до конца жизни себя корить станет.
Таорай подошел к паре, поздоровался и представился. Араб с недоумением посмотрел на него, потом пробурчал:
— Меня зовут Абу, господин.
— Разреши задать тебе нескромный вопрос?
— Ну, задавай… — с недоумением ответил ничего не понимающий парень.
— Кем тебе приходится стоящая рядом девушка? — в лоб спросил Таорай.
— Сестрой, — ответил еще более растерянный Абу. — Зовут Асия. А тебе зачем?
— Она замужем?
— Нет.
— А что ты скажешь, если я попрошу ее руки? — прищурился инквизитор, отметив, что девушка обрадовано вскинулась, она буквально засияла, услышав его слова.
— А ты кто? — съехались к переносице глаза молодого араба.
— Один из руководителей имперской службы безопасности, — показал ему свое голографическое удостоверение Таорай.
— Тогда согласен! — бухнул Абу, никак не надеявшийся настолько удачно пристроить сестру. Такие родственники на дороге не валяются! — А ты чего скажешь, Асия?
— Я тоже согласна… — едва слышно прошелестела та, осторожно рассматривая своего будущего мужа, а посмотреть там было на что. Косая сажень в плечах, смугловатый, есть в лице что-то восточное, но скорее европеец, волосы черные, короткие, глаза синие-синие.
— Вот и хорошо! — улыбнулся инквизитор. — А теперь, мои дорогие будущие родственники, предлагаю отправиться ко мне, обговорить все более подробно.
Таорай не знал, что в Нахаль Оз, израильском поселении совсем недалеко отсюда, где один из его помощников, Иван Дамиров следил за раборов завалов и выращиванием новых домов для оставшихся без жилья людей, происходило нечто очень похожее. Там безвозвратно погиб только один старик, попавший под взрыв ракеты, остальных имперские врачи смогли вытащить с того света.
Иван заметил с интересом посматривавшую на него не слишком красивую девушку, на вид йеменскую еврейку. Ему она тоже понравилась, и безопасник пригласил незнакомку на свидание. Амит, как звали израильтянку, согласилась. Им многое предстояло пройти вместе, но об этом еще никто не знал.
Провокацию бывших властителей Земли удалось остановить, хоть и ценой немалых усилий. Теперь на первый план выходила необходимость любой ценой отыскать спрятавшихся сволочей, не смирившихся с поражением. Но имперцы были уверены, что найдут их. Рано или поздно. Живущие чужой болью и чужим горем должны быть наказаны. Во что бы то ни стало!
Глава 8
Компания, собравшаяся на большой кухне трехкомнатной питерской квартиры в старом, еще девятнадцатого века доме, сидела возле стола с кучей закусок и несколькими бутылками коньяка — водку старые приятели не уважали, искренне полагая, что титанам духа следует пить только благородный напиток.
— Интересно, где это растет? — попробовал незнакомый маринованный овощ, напоминающий строенную, перекрученную сливу, Виктор Незнанский, относительно известный, но так и не ставший особо популярным писатель. Он взлохматил свои черные, непослушные волосы и принялся с интересом изучать незнакомые закуски, пребывая в муках выбора, что бы еще такое съесть.
— Да хрен его знает! — пожал плечами средней руки социолог Иван Тарабин, невысокого роста полноватый блондин, тоже не взлетевший на верх Олимпа в своей профессии. — Без разницы. Вкусно?
— Вкусно.
— Ну и ладно. Один плюс от прихода этих, жратвы любой стало до хрена. Я такой и в Америке не видал.
— Да где ты та Америка их взяла? — насмешливо фыркнул третий из их компании, Матвей Валидов, неплохой, по его собственному мнению, композитор. Выглядел он чернявым, похожим на горца, что совсем неудивительно, ведь дедом его был черкес. Однако семья давно обрусела, забыв свои корни. — Это с других планет привезено, а американцам до полетов к ним было как пешком до Магадана.
Иван только вздохнул в ответ, ссориться не хотелось. Мнение приятеля о светоче цивилизации, США, куда он еще совсем недавно стремился всей душой, он давно знал. Сколько копий было сломано на этой кухне в отчаянных спорах! Социолог обычно защищал американскую политику, считая, что гегемон имеет право на все, а тогда Америка действительно было гегемоном, вела мир за тобой. И попытки некоторых стран свернуть в другую сторону вызывали у убежденного либерала презрительное хмыканье. Поэтому теперь, когда США превратились в ничто, он пребывал в перманентной растерянности и не знал, что дальше делать и на кого ориентироваться.
— Кстати, народ, я скоро на месяц-полтора уезжаю, — глотнул коньяка и закусил незнамо чьим черным копченым мясом композитор. — Блин, ну до чего же имперцев все вкусное! И натуральное, в отличие от того, что раньше продавалось. В том числе, и в твоей любимой Пиндосии.