Счастье на десерт (СИ)

Берет меня за член.
— Готов? — спрашивает очень серьезно.
Я-то всегда готов, но все еще опасаюсь пресловутого рефлекса, придется быть смелым, раз жена решила осваивать оральные ласки.
— Всегда готов! — отвечаю, как пионер, прикладывая руку к голове.
Моя смелая жена довольно улыбается. Высунув язык, проходится им по губам.
— Занемело немного, — комментирует свои ощущения.
У меня тоже все занемело, задубело и тверже некуда. Мне, кажется, ей достаточно просто облизываться, глядя на меня, и я уже смогу кончить.
Тянусь за подушкой, кладу перед собой на пол, хочу, чтобы моей девочке было удобно.
Мирослава встает на подушку, кладет руки на мои колени, целует в бедро. Трется щекой как кошка.
Высунув язык, лижет головку, проходится по стволу и наконец-то накрывает член губами.
Я вздрагиваю от ярких ощущений и картинки. Полуголая Мирослава на коленях с моим членом во рту. Кипяток.
Сначала она просто держит его во рту, и я думаю, что этим мы и ограничимся, как вдруг начинает сосать. Одной рукой придерживает за основание, другой массирует яички и очень активно работает ртом. Сложив губы в идеальную «о» Мирослава весьма профессионально сосет, то и дело, подключая язык. Несколько раз намеренно бьет штангой по головке, холодный металл резко контрастирует с горячим ртом. Зажмуриваюсь, под веками искрит, где-то в темечке начинает пульсировать. Такого от своей неопытной жены я не ожидал. Испытываю противоречивые чувства, от восторга до ревности. Она говорила, что делала минет всего дважды и оба раза неудачно, но тогда откуда такой опыт?
Видеоуроки? Мирослава либо вундеркинд, либо обманула меня.
Наматываю русый хвост на кулак, чуть меняя угол, теперь мой член упирается в бархатную щечку. Мирослава поднимает на меня взгляд, немного сдвигается, меняя позу, чтобы ей было удобно. Громко дышит через нос, поглаживаю подбородок, ее слюна капает мне на пальцы и ей на грудь.
— Ашшш! — шиплю, когда юркий язычок ныряет в дырочку уретры, а следом хлестко бьет пирсингом, выпустив член изо рта, Мирослава дует на разбухшую головку, меня перетряхивает от колючего удовольствия.
Не могу сдержать стона, когда она снова заглатывает. Я машинально подаюсь бёдрами вперёд, чтобы усилить свои ощущения, не хочу давить, но я уже на грани и мне нужно чуть глубже.
— Чуть глубже, Медочек! — хриплю, делая очередной выпад.
В голубых глазах мелькает паника, Мира отстраняется, делая глубину проникновения комфортной для себя. Чёрт, нельзя жестить, чтобы не отбить желание учиться.
Опираюсь кулаками в кровать, чтобы не было искушения надавить.
Откидываюсь назад, жмурюсь, чувствую, как член распирает удовольствием, низ живота тяжелеет. Мирослава старательно сосет, не удержавшись, все-таки кладу ладонь на светлую макушку, остервенело, трахая любимый рот.
До последнего помню, что нужно предупредить жену, что я уже близко, как вдруг неожиданно даже для самого себя кончаю. Удовольствие такое яркое, что я не могу сразу отдышаться.
Мирослава хватает чашку, сплевывает, запивает из следующей. Тыльной стороной ладони вытирает рот и подбородок, улыбается.
— Ну, как? Тебе понравилось? — искренне переживает.
— Очень! — киваю, наконец-то, переведя дыхание.
— Правда? Я так рада! Хорошая я ученица? Ну, просто в этом уроке так подробно все показывали! — трещит моя благоверная.
Выдыхаю с облегчением, всё-таки вундеркинд.
  
Глава 34.
 
Михаил
Мирослава три часа не кажет носа из гостевой комнаты, где мы организовали ей мастерскую.
Кай с Машей и детьми уехали на две недели в отпуск, погреться на песочке и мы согласились пожить у них и присмотреть за домом.
Здесь очень уютно много места при желании мы с Мирой могли бы не встречаться. Но мы, конечно, неизменно встречаемся на кухне и в спальне.
Медочек успокоилась и окончательно приняла беременность. Эта новость шокировала ее едва ли не больше меня, я хоть в отдаленном будущем планировал обзавестись детьми, а Мирослава вообще никогда.
 
Поднимаюсь на второй этаж, замираю у лестницы. Потому что на весь дом орет Розенбаум, раньше я понятия не имел кто это, но за последние дни вынужденно пришлось изучить его творчество, потому что жена любит, когда я ей подпеваю. С беременностью музыкальные предпочтения моей девочки кардинально изменились.
Приоткрываю дверь, подсматриваю. Мирослава трудится над очередным, жемчужным шедевром, на этот раз это заколки ушки лисы из эко меха, который не отличить от натурального.
Моя девочка старательно крепит на них жемчуг. Чем-то пшикает сверху.
Перебирает какие-то материалы на столе. И как эти хриплые стенания ей не мешают?
— Заходи, я тебя давно заметила! — кричит Мира, не глядя на меня, вырубает колонку.
В комнате становится тихо.
— Пора обедать, ты заработалась, — говорю, любуясь.
— Да, да, сейчас пойдем, просто надо успеть до среды доделать, эти заколки заказали для девчонки на конкурс красоты. Ее мама полчаса мне рассказывала, какой крутой это конкурс. Но я все равно не запомнила название.
Мира устало улыбается, потирая лоб, еще больше пачкая его чем-то блестящим.
Она в белом хлопковом комбинезоне, надетом на лиф, босая, волосы закручены в небрежную кичку. Очень манкая, мне кажется, с беременностью Мирослава стала мягче, словно, пережив катарсис, ей удалось познать дзен.
— Я люблю тебя! — признаюсь, потому что хочется.
Она широко улыбается, соскакивает со стула. Что толку говорить, чтобы не прыгала и не бегала, несется ко мне. С боевым кличем запрыгивает на руки. Ловлю под попу.
— Ура, ура, меня любит Миша Рой! Ну, дайте уже Оскар этой богине! — смеется, указывая на себя указательным.
Легко целует в губы и подбородок.
— Неси, нас кушать! — командует Медочек.
Быстро расправившись с картофельной запеканкой и салатом, Мирослава снова, убегает наверх, прихватив кружку с какао.
Проверяю почту, есть. Последний отчет прилетел, я проверил всех «чатовских». Из двенадцати человек настоящими оказались пять, те, кто оказался в трудной жизненной ситуации и кому действительно нужна помощь, все остальные подставные. И я знаю, кто сплел эту паутину, в которую так легко угодила Мира.
Тру переносицу, нужно как-то аккуратно сказать. Да как ни скажи, ей будет больно. Потому что ее разыграли втёмную.
В кабинете брата распечатываю этот отчет. Очень медленно иду в мастерскую, я не хочу делать ей больно, но иначе не получится.
На этот раз наверху тихо, почти. Музыка не орет, Мира что-то тихонько мурлычет. Прислушиваюсь.
— Не тревожьте землю птицы, не ищите ветра в поле. Превратите копья в спицу, я птенцов собой закрою. Спите дети, сны в лукошке, под подушкой тихо спрячу. Щечки в теплую ладошку, засыпай скорее, крошка. Небо засыпай, баю - баю- бай. Сердце тише, не мешай. — весьма талантливо тянет жена.
Дверь открыта, Мира в тех самых лисьих ушках, крутится перед большим зеркалом, рассматривает себя, лямки комбинезона спущены, снова выискивает визуальные признаки беременности. Срок еще маленький ничего не видно, но Мирослава с завидным упорством каждый день сантиметром измеряет талию и гипнотизирует все зеркала в доме.
— Что не вырос со вчерашнего дня? — усмехаюсь, кивая на плоский живот.
— Сегодня что-то нет, зато вчера было плюс два миллиметра! Правда, и не смейся! — предупреждает Медочек.
— Не буду! — сдаюсь, поднимая ладони.
Мирослава замечает распечатки.
— Что это у тебя?
Сейчас вот будет неприятный момент.
— Это досье на всех твоих «чатовских». Я всех проверил, — говорю как есть.
— Зачем? — хмурится Мирослава.
Ей не нравится, а сейчас то, что она услышит, не понравится еще больше.
— Потому что меня изначально смущала вся эта история с чатом. Многие моменты казались мне странными. Решил проверить. Здесь информация на всех, кому ты финансово помогала, — протягиваю распечатки.