Лагерь волшебниц №208 Том II (СИ)
Но я всё же дошёл. И нашёл Вымершую на том же месте, где и оставил. Тяжело вздымающаяся грудь намекала, что она жива. А её глаза смотрели прямо на меня с нечитаемым выражением. Пора подключать всё мое красноречие. Чувствую, если я хочу, чтобы мы существовали и уважали другу друга, мне придётся очень сильно постараться.
Глава 20 (41). Временное прекращение огня
Я подходил всё ближе и различал теперь типы повреждений. Все её лицо было одним сплошным синяком. Когда пытался сбить зачитывание заклинания, я даже свой кулак не жалел, куда уж её. Автоматически потёр правую ладонь, на которую накатили фантомные боли. Не знаю, насколько Вымершая восстановилась, но сейчас она выглядела крайне жалко. Я почти злился на самого себя, что превратил красивую девушку в тяжело дышащий кусок беспомощного мяса. Почти.
Приближаясь, продолжал неотрывно глядеть на неё. Я ошибался, когда говорил, что она смотрит глазами. Ведь один из них явно не работал, заплывший. Второй же мог напугать неподготовленного человека до чёртиков. Налившийся кровью, почти выпученный глаз неотрывно следовал за мной. Казалось, что он сверкал ярким рубином в сумерках почти уничтоженной пещеры. И он был зол, очень зол.
Остальное тело казалось в порядке. Похоже, финальный удар по форме оборотня нанёс именно внутренние повреждения. Хотя нет, вру. Грудь была подозрительно неправильно вогнута. Это явно дома списали бы на превышение обороны. Хотя и сам я пострадал наверное даже хуже. Ведь во мне выбило рычаг, что удерживал внушения на спящей Жене.
Наверное, в горячке боя я отсекал любую боль, а потом всё она и залечила. Не удивлюсь, если где-то на голове у меня тоже есть область с кожей помягче. Это бы объяснило мне больше, почему жалкая рука так мне мозги пропекла.
Теперь я уже был вплотную. Нашёл себе более-менее ровный осколок камня, подтащил и присел рядом. Всё это время мы не разрывали глазной контакт. Вероятно каждый из нас ждал от другого подлости или новой атаки. Полностью здоровый с виду обороняющийся и лежащая в луже из местами коричневатой от замешавшейся туда крови нефти, атакуюшая. Было в этой ситуации что-то ироничное.
Мы молчали. Признаться, я до сих пор не мог подобрать никакие слова. Вымершая же в этом мне ни капли не помогала. Но всё равно, что-то в этом всём было. Будто одними только глазами мы могли друг друга понять на каком-то глубинном уровне. Настолько глубинном, что я ни черта не понимал.
Наконец, спустя какое-то время, девушка дёрнулась и начала приподниматься с земли на почти негнущихся локтях. Её белое платье нуждалось в стирке, если такое понятие вообще существует в этом месте, мало что теперь напоминало о его первоначальном цвете. Ощутимо напрягшись, девушка голой волей начала счищать с себя кровяную нефть, преобразуя её в щенка.
Если она таким образом хотела добиться численного перевеса и потенциального преимущества, то это не сработало. Это лишь заставило её казаться ещё жальче, чем она сама есть. Я же продолжал держать каменное лицо и острый взгляд, не давая ни шанса на показ эмоций, что были внутри меня. Почему-то казалось, что девушку жалость к себе оскорбит больше, чем любое поражение. Можно насмехаться, можно показывать силу, можно не выражать ничего. Только не жалость.
Мы продолжали играть в гляделки. Я готов был сорваться с места при любом резком движении с её стороны. И от неё шло такое же намерение загнанного в угол, но не сдавшегося зверя. Поэтому она медленно, крайне плавно решила делать то же, что и я. Найти камень для сидения.
Пёсик вымершей, будто понимая, насколько его жизнь сейчас зависит от хозяйки, трусил следом за ней, тявкнув в мою сторону скорее от страха, чем от угрозы. Хорошо, что он не остался, а то бы я подумал, что меня пытаются либо окружить либо отвлечь. Вдруг эта шавка лишь выглядит безобидно а на самом деле всё гораздо с ней сложнее.
Она подтащила камень вплотную ко мне и села рядом. Теперь контролировать её, если что не так, можно лишь боковым зрением. Но я по прежнему ничего не предпринимал. Ощущал себя сейчас истинным хозяином положения. Знаю, что могу смертельно ошибаться, но я понимал сейчас, насколько нахожусь выше по давлению, чем Вымершая.
Девушка нервно облизнула губы. Уши, что были всё это время начеку, вновь прижались к её голове настолько, что их сложно было увидеть среди копны волос. Она явно к чему то готовилась. Язык тела говорил, что это не нечто опасное, но она могла легко лишь пародировать его. Я весь внутренне напрягся, ожидая чего угодно.
Но не того, что она просто ляжет на мои колени, смотря с них на меня внимательными звериными глазами. Прямо сейчас, девушка была беззащитна. Открывался прекрасный обзор на шею, проломленную грудь и живот, куда можно было ударить без какого либо сопротивления. Она ждала приговора от меня. Признавала себя проигравшей и виновной.
Тишина, которая установилась сейчас, не прерывалась ничем. Даже редкие сейчас капли со сталактитов будто бы прекратились. Существовали лишь мы вдвоём. Судья и подсудимый. И мой вердикт она примет. Потому что я кое-что смог прочитать в её взгляде.
Смирение.
В конце-концов молчание должно было быть прервано. Даже осуждённым на смерть дают последнее слово. И праздничный обед правда, но у меня его сейчас нет. Но всё же, я хотел выслушать её. И произнёс ровно одно слово. Весь спектр того, сколько вопросов, сколько непонимания оно в себе скрывало, был понятен нам обоим. Такое простое, но при этом сложное слово.
— Почему? — вырвались звуки, похожие на предсмертный хрип из моего рта. Слишком долго молчал.
В её глазах расцвело удивление. Связано ли оно было с тем, что ей дают высказаться? Я не знаю. Но я готовился слушать.
— Я одна из немногих аномалий, не поражённых однозначной неприязнью к людям. Вижу по твоему взгляду, что ты мне не веришь, ведь именно я предала тебя, хоть ты ничего мне конкретно и не сделал. «Мне», хех. Важное слово. Ведь ты спустя некоторое время, когда окончательно проешь свои накопления, пойдёшь к очередной аномалии, и, если воспользуешься моей силой, сможешь даже победить. Мне не хочется быть частью этого. Поэтому убей меня сейчас. Обещаю, магия останется с тобой. Даже нулевой надир. — изобразила она улыбку, которая из-за состояния её зубов могла заставить содрогнуться.
— И что, хочешь сказать все аномалии паиньки, которые никогда не сражаются друг с другом? Сидят в своих кристаллах, улетают с планет, а дальше-то что?
— Хе-хе, зачем сражаться с тем, что есть плоть от плоти твоей? Пусть мы разные, но все мы — магия, которая должна распространяться дальше, пока не закончится вселенная. — сказала она то, что меня внезапно выбесило.
— Зачем сражаться с тем, кто такой же человек как и ты? Пусть мы разные, но все мы — люди, думаю ты поняла, где ошибка. ЭТО. ТАК. НЕ. РАБОТАЕТ! — буквально выплюнул я в неё её же слова.
Лицо Вымершей приняло несколько болезненное выражение, будто я заставил её проглотить горькую пилюлю.
— В войнах людей сражаются люди. Аномалии же — генералы своих собственных созданий. Кристалл это абсолют, внутренний мир, место, где ты можешь всё. Нет смысла его покидать, чтобы войти в чужой. Ты же это сделаешь и, возможно, победишь.
— А если нет? — задал я ей вопрос. — Почему ты решила, что я обязан это делать, я могу разведывать…
— Этим ты тоже поспособствуешь чьему-то поражению! — прервала она меня — А потом, когда все её силы и слабости войдут во все пособия, когда на её территории будут вестись промышленные разработки её собственного мира, не поместившегося в кристалл, что ты будешь чувствовать? Будешь ли считать себя причастным? Ответ — нет. А я буду. Поэтому или подчини меня своей воле, чтобы я могла найти себе хоть какое-то оправдание, или убей.
Переубедить её невозможно. В её глазах пылает праведный огонь мученицы за убеждения. Она как будто мечтает умереть за них. Но я ещё не всё выяснил.
— Причастна ли ко всему этому Улеанна?