Алькатрас и рыцари Кристаллии
Мой дедушка, понятное дело, ни за что не стал бы утруждать себя такими обыденными вещами, как ожидание внутри корабля. Нет уж, ему обязательно надо было уцепиться за днище вверх ногами и пялиться на океан. Пытаясь к нему подобраться, мне приходилось бороться с порывами ветра — но затем ветер внезапно стих. Я в ужасе замер, а мой ботинок тем временем зафиксировался на стеклянном подбрюшье Ветросокола.
Дедушка Смедри подпрыгнул и обернулся.
— Ротационные Ротфуссы! — воскликнул он. — Парень, ты застал меня врасплох!
— Извини, — сказал я, направляясь к нему; ботинки издавали звон каждый раз, как я отклеивал один из них от корпуса, делал шаг, а затем снова приклеивал к стеклянной поверхности. Мой дедушка, как обычно, был одет в эффектный черный смокинг — он считал, что это поможет ему слиться с толпой в Тихоземье. Он носил пышные белые усы, но в остальном был совершенно лыс, если не считать растущего сзади белого пушка.
— Куда делся ветер? — спросил я.
— Эм? Ах, ты об этом. — Дедушка поднял руку и постучал пальцем по очкам с зелеными пятнами. Это были Окуляторные Линзы, разновидность магических стекол, которые — будучи активированными Окулятором вроде меня или дедушки — могли выделывать всякие прикольные штуки. (К несчастью, даже они не могут заставить ленивых читателей вернуться к первым двум книгам и перечитать их, избавив меня от необходимости раз за разом объяснять все это самому.)
— Линзы Буретворца? — догадался я. — Я и не знал, что их можно вот так использовать. — Как-то у меня тоже была пара таких Линз — с их помощью я стрелял порывами ветра.
— Этой требует некоторой практики, мальчик мой, — ответил дедушка в своей привычной, громогласной манере. — Я создаю ветряной пузырь, который выстреливает в направлении, строго противоположном налетающему ветру, и полностью его компенсирует.
— Но… разве этот пузырь не должен сдувать назад еще и меня?
— Что? Конечно нет! Что тебя вообще навело на эту мысль?
— Эм… физика? — ответил я. (Вы, наверное, решите, что странно вспоминать о физике, когда висишь вниз головой на одних только магических ботинках.)
Дедушка Смедри рассмеялся.
— Отличная шутка, парень. Просто отличная. — Он обхватил меня за плечо. У жителей Свободных Королевств, к которым относился и мой дедушка, библиотекарские понятия вроде физики зачастую вызывали изумление, как полнейшая чушь. Мне кажется, они просто не воспринимают библиотекарскую науку всерьез. Физика вовсе не чепуха, просто она лишь часть общей картины.
Магия и технология в Свободных Королевствах подчиняются собственной логике. Возьмем, к примеру, стеклянную птицу. Она приводилась в действие при помощи устройства, называемого силиматическим двигателем, движение в котором возникало, благодаря разным видам стекол и песка. Таланты Смедри и способности Окуляторов в Свободных Королевствах назывались «магией», так как пользоваться ими могли лишь особые люди. То, чем мог пользоваться кто угодно — скажем, силиматический двигатель или ботинки у меня на ногах — именовалось технологией.
Но чем больше времени я проводил с жителями Свободных Королевств, тем меньше верил в это строгое разграничение.
— Дедушка, — спросил я, — я уже рассказывал тебе, что смог одним касанием зарядить пару ботинок со Стеклом Хватателя?
— Хмм? — отозвался дедушка Смедри. — Ты о чем?
— Я придал вот этой паре ботинок дополнительный заряд энергии, — ответил я. — Простым касанием… будто я был чем-то вроде аккумулятора или источника энергии.
Дедушка молчал.
— Что, если именно это мы и проделываем с Линзами? — предположил я, коснувшись очков на лице. — Что, если способности Окуляторов гораздо универсальнее, чем принято считать? Что, если мы можем влиять на все виды стекла?
— Ты говоришь прямо, как твой отец, парень, — заметил дедушка Смедри. — На этот счет у него есть очень похожая теория.
Мой отец. Я глянул вверх. Затем снова перевел взгляд на дедушку Смедри и сосредоточил внимание на Линзах Буретворца, которые помогали ему держать ветер в узде.
— Линзы Буретворца, — сказал я. — Я… сломал ту пару, что ты мне дал.
— Ха! — воскликнул дедушка Смедри. — Я ничуть не удивлен, парень. Твой Талант на редкость силен.
Мой Талант — Талант Смедри — заключался в магической способности ломать все, что попадалось под руку. У каждого Смедри есть свой Талант — даже у тех, кто вошел в нашу семью, благодаря замужеству. Талант моего дедушки — опаздывать на встречи.
Таланты были для нас благословением и проклятием одновременно. Дедушкин Талант, к примеру, оказывался весьма полезным, когда из-за опоздания ему случалось разминуться с пулей или последним днем подачи налоговой декларации. Но из-за этого же Таланта он объявился слишком поздно, чтобы помешать Библиотекарям украсть мое наследство.
Разглядывая океан, который будто нависал у нас над головами, дедушка приумолк, что было не очень-то на него похоже. Запад. Нальхалла, моя родина, пусть я еще ни разу не ступал по ее земле.
— Что-то не так? — спросил я.
— Хм? Не так? Да все так! А с какой стати, мы же спасли твоего отца от Александрийских Хранителей! Должен сказать, ты проявил недюжинную сообразительность — как и полагается настоящему Смедри. Отличная работа! Мы вышли победителями!
— Не считая того факта, что у моей матери теперь есть Линзы Переводчика, — заметил я.
— Ах, точно. Ну да, есть такое.
Из Песков Рашида, с которых и началась вся эта заварушка, выплавили Линзы, которые умели переводить текст с любого языка. Мой отец каким-то образом умудрился собрать эти пески, а потом поделил их на две половины и одну отправил мне — этого было как раз достаточно, чтобы выплавить из них одну пару очков. Еще одну пару Линз он сделал себе. После фиаско в Александрийской Библиотеке эту пару выкрала моя мать. (Мои собственные Линзы Переводчика, к счастью, были все еще при мне.)
Это означало, что, заручившись помощью Окулятора, она могла прочесть тексты на Забытом Языке и узнать секреты древних людей из народа инкарнов. Могла прочесть о чудесах их магии и технологии, и даже найти среди них какое-нибудь супероружие. В этом и была проблема. Видите ли, моя мать принадлежала к числу Библитекарей.
— Какой у нас план? — спросил я.
— Пока точно не знаю, — ответил дедушка Смедри. — Но лично я собираюсь переговорить с Советом Королей. У них должно быть мнение на этот счет — да, наверняка. — Он немного взбодрился. — А вообще-то, что толку беспокоиться об этом прямо сейчас! Ты же не для того сюда спустился, чтобы слушать всякий депрессняк в исполнении любимого дедушки!
Я едва не обмолвился, что он был моим единственным дедушкой. Но, немного подумав, понял, что это означало. Буэ.
— Вообще-то, — сказал я, глядя вверх на Ветросокола. — Я хотел спросить о моем отце.
— И о чем же именно, мальчик мой?
— Он всегда был таким…
— Рассеянным?
Я кивнул.
Дедушка Смедри вздохнул.
— Твой отец — на редкость целеустремленный человек, Алькатрас. Ты знаешь, что я не одобряю его решение оставить тебя расти в Тихоземье… но, в общем, за свою жизнь он совершил немало великих вещей. Ученые уже не одну тысячу лет пытались расшифровать Забытый Язык! Мне казалось, что это просто невозможно. И я сомневаюсь, что кому-то из Смедри удалось овладеть своим Талантом так же хорошо, как Аттике.
Сквозь стеклянный пол я видел какие-то фигуры и тени — наших спутников. Среди них был и мой отец — человек, за размышлениями о котором прошло все мое детство. Я ожидал, что он будет чуть больше… ну, рад меня видеть.
Пусть именно он меня изначально и бросил.
Дедушка Смедри опустил руки мне на плечи.
— А, да не кисни ты так. Аховые Абрахамы, парень! Ты впервые в жизни посетишь Нальхаллу! Рано или поздно мы с этим разберемся. А пока сядь и хоть ненадолго расслабься. На ближайшие месяцы нам предстоит много дел.
— А далеко еще? — спросил я. Мы летели большую часть утра. И это после того, как мы две недели провели в лагере, разбитом на задворках Александрийской библиотеки, дожидаясь, пока мой дядя Каз доберется до Нальхаллы и пришлет за нами корабль. (Они с дедушкой Смедри решили, что Каз быстрее доберется своими силами. Как и все прочие Таланты Смедри, умение Каза — заключавшееся в его фееричной способности теряться и блуждать — могло выкидывать неожиданные фортели.)