Венец лжи (ЛП)

— Прекрасно, — он перешел от медленного темпа к серьезным толчкам.
Я сжала вокруг него мышцы. Где-то в глубине вспыхивали уколы дискомфорта.
К черту боль.
Я этого хотела.
Всего этого.
Низко застонав, Пенн сделал безумный рывок бедрами, задев какую-то часть меня, которая рассыпалась в звездную пыль. Он врезался в меня так глубоко и так сильно, как только мог. Отступал. Затем вколачивался снова.
Толчок. Толчок. Толчок.
Где бы ни обитали оргазмы, они внезапно ожили, словно улей со своей беспощадной королевой. Покалывающий зуд разлился от пальцев ног к коленям, к позвоночнику, от пальцев к рукам, к языку.
Все вспыхнуло, и я полетела.
Полетела с небоскреба «Бэлль Элль». Я забыла о своей карьере, правилах, рамках приличия.
Я себя стёрла.
В черном бесчестии я схлестнулась с Пенном и говорила грубые согласные, смаковала непристойные гласные.
— Я хочу, чтобы ты меня трахнул. Хочу, чтобы ты заставил меня кричать, — я впилась ногтями ему в задницу, прижав его к себе. — Дай мне то, что я хочу.
Оторвав голову от кровати, я набросилась на его губы, присвоив себе контроль, собрав все оставшиеся у меня силы.
— Трахни меня…пожалуйста.
Мне следовало быть готовой к последствиям.
Следовало понимать, что произойдет после таких слов.
Но это все равно застало меня врасплох. Все еще взволнованную, напуганную и мучимую желанием.
— Ты, бл*дь, сама напросилась, — преступно улыбнувшись, Пенн напрягся и вошел в меня так сильно, так быстро, что его бедра больно ударились о внутреннюю поверхность моих бедер.
Его губы прижались к моим, наши зубы клацнули, языки сплелись, вся притворная цивилизованность…исчезла.
Пенн не просто принял мое предложение.
Он удвоил мои ставки и собирался забрать все, на что мог претендовать.
Он меня трахнул.
Нет, это было катастрофически неточно.
Он меня сломил, вылечил, разорвал надвое.
Его тело врезалось в меня снова, и снова, и снова. Его член скользил в тепле и влаге, все больше меня распаляя. Нарастающий оргазм усилился, поглощая все вокруг.
От его энергии у меня ослабели ноги. Каждый женский атом взорвался блаженством. Я пыталась двигаться с ним в унисон, но от его темпа лежала прижатой к кровати. С прерывистым вздохом Пенн положил ладонь мне на грудь, сдавив легкие, не давая мне вздохнуть, считая удары моего сердца.
Моя кожа горела от пота, влага ослабила его хватку. Пальцы Пенна соскользнули с моей груди, врезавшись в матрас. Его рука подогнулась, и он навалился на меня всем весом. Его бедра двигались так, словно он больше не контролировал своё тело. Как будто вся его суть, единственная его цель, — это обладать мной, пока по какому-то кармическому повороту судьбы я не стану обладать им.
Я задыхалась, жадно глотала ртом воздух, чувствуя, как секс превратился в самую жизненно необходимую связь.
Пенн зарылся лицом в простыни, его спина внезапно выпрямилась, член запульсировал у меня внутри.
Я замерла, не зная, что делать.
Я совершенно точно знала, что хочу сделать.
Мои пальцы стали нежными и ласково пробежали по его спине. Как только я коснулась его покрытой испариной кожи, он яростно вскинул голову и оскалился.
— Не надо. Я просто…, — на его челюсти заходили желваки. — Я чертовски близок.
— Не останавливайся.
Лицо Пенна исказилось от мучительного желания.
— Я не собираюсь заканчивать. Я еще тобой не насытился.
У меня вспыхнули щеки, даже когда в животе разлилась радость.
— О.
Пенн наклонился и поцеловал меня, не скрывая своей похоти и желания кончить. Он не открывал глаз, и потому мне было сложно его понять или попытаться угадать, был ли этот физический акт для него чем-то большим, чем просто взаимная разрядка.
Я не могла его постичь, а мне отчаянно нужно было это сделать, если я собиралась как-то пережить то, что он со мной сделал.
Потому что он что-то со мной сделал.
Он разбудил меня, и я уже никогда не стану прежней.
— Черт, ты слишком невероятная.
С диким рыком Пенн отстранился и, выйдя из меня, оставил во мне пустоту. Скользнув по моему телу, он слез с кровати и с глухим стуком опустился на колени.
 
Не успела я спросить, что случилось, как он положил ладони на внутреннюю поверхность моих бедер и раздвинул мне ноги. Его губы — те же, что целовали меня, — коснулись моей промежности, его язык запульсировал у меня внутри.
Я отняла голову от кровати, в шоке вцепившись в простыни.
— О, мой Бог.
Пенн легонько сжал зубами мой клитор.
— Тебе больно, а мне нужно жестко тебя трахнуть. Сомневаюсь, что ты от этого кончишь, так что… ты получишь свой оргазм сейчас.
За простыни невозможно было удержаться. Поэтому я схватилась за его волосы.
Пенн выругался какими-то очень грубыми и непристойными словами. От его голоса у меня в животе запорхали бабочки. Его язык снова ворвался в меня. После глубокого проникновения его члена, этого было недостаточно, и я напряглась в ожидании большего.
Но затем к языку присоединились его пальцы. Они скользнули под его языком и проникли в меня, с ловкостью подталкивая к оргазму, в котором я купалась с тех пор, как Пенн обрек мою душу на вечные муки.
Так же, как и у меня в кабинете, он не шутил.
Он хотел, чтобы я кончила.
И я кончила.
Я попыталась сомкнуть ноги, но Пенн положил ладони мне на бедра, распаляя во мне жар и возбуждение. Схватив меня за запястья и не отрываясь от моего живота, он еще активнее заработал языком.
Оргазм был цвета темной радуги — он переливался всеми оттенками черного, серого, красного и оранжевого. Я чувствовала, как он приближается. Видела, как закружился в пёстром водовороте. И когда он проник в мои кости и связки, чтобы затем сконцентрироваться в моем лоне, то засверкал, словно какая-то магическая злая сила.
Язык Пенна, будто волшебная палочка, управлял этой магией, разжигая ее и заставляя взрываться разрушительными волнами.
— О, Боже. О, Боже. О, Боже, — я воспарила над кроватью, над ним, над всем миром.
Я ослепла, оглохла, онемела.
Я тонула в каждом гребне.
Не дав мне опомниться, Пенн поднялся по моему телу, закинул мою ногу себе на бедро и снова в меня вошел.
— Да! — это был крик. Я забыла о стыде и приличиях. А потому закричала снова, когда он начал жестоко, быстро и глубоко в меня вколачиваться. — Да! О Боже, да!
Боли…больше не было.
Удовольствие… лилось через край.
Густая, горячая, желанная и несомненно первобытная потребность чувствовать его целиком и полностью, глубже, глубже, сильнее, сильнее.
Язык Пенна скользнул по моей шее, зубы накрыли мою артерию, словно волк свою самку.
Я поцеловала его в плечо, наслаждаясь потом и грубостью наших обнаженных тел.
Обхватив Пенна руками, я нещадно впилась ногтями ему в спину.
— Сильнее, — приказал он, прикусив мне кожу.
Его голос растопил остатки моего оргазма разжигая его, раздувая, превращая угли в пламя. Когда Пенн задвигался быстрее, боль превратилась в сладостную тягу.
— Черт, возьми это. Возьми, мать твою, — он навис надо мной, зарылся пальцами мне в волосы, удерживая мою голову так, чтобы я смотрела прямо ему в лицо.
Кровать заскрипела, и он превратил нас обоих в скользкое месиво пота и удовольствия.
Я не могла отвести взгляд, и в его карих глазах увидела что-то нестерпимо плотское, настолько неприукрашенное и правдивое, что мое сердце сжалось в мольбе о следующей разрядке.
Пенн впился мне в губы, прекратив все мои мысли. Я сошла с ума и, поддавшись старому доброму инстинкту, задвигалась с ним в одном ритме, приняла его власть и позволила утолять и разжигать любой вызванный им голод.
— Черт, ты потрясная. Я знал, что так и будет, — он толкнулся в меня под таким углом, что мир разлетелся черными пятнами.
Услышав его экспертное утверждение, я почувствовала еще одну искру желания броситься в это безрассудное пламя. Меня жалила боль, я была разбитой, влажной и совершенно безумной, я не думала, что смогу снова кончить. Но Пенн обладал надо мной магической властью, которую я не могла игнорировать.