Венец лжи (ЛП)

— Хорошо, Элль.
Незнакомец подошел еще ближе, сократив разделяющую нас дистанцию всего до одного шага. Когда он шаркнул своими черными кроссовками по рыхлому гравию и поднял руки, я невольно затаила дыхание.
Я напряглась, ожидая, что он сделает то, что не успели его сбежавшие приятели. Только пальцы незнакомца потянулись не ко мне, а к черному капюшону. Он медленно его сбросил, открыв свое лицо.
Взглянув на него, я забыла, как дышать.
Суровые брови придавали выразительности и властности проницательным темно-карим глазам. Темные, почти черные волосы волнистыми прядями ниспадали ему на лоб, уши и щеки, говоря скорее о дикости, чем об укрощении. Прямой нос и точеные скулы очень хорошо сочетались со щетиной, обрамлявшей его губы.
Черт, эти губы.
Они были мягкими, влажными и почти добрыми, при том, что все остальное в нем казалось грубым и жестоким.
На работе я общалась со многими мужчинами, но все они были либо полноваты, либо старше, либо геи. Я никогда не оказывалась так близко к привлекательному мужчине, примерно одного со мной возраста и при этом абсолютно безжалостному.
Я отступила назад, проклиная не понятно откуда взявшуюся дрожь в коленях. Я хотела списать это на страх, но глупое сердце говорило другое.
Меня к нему влекло.
Из всех мест на Земле, именно здесь.
Из всех людей на свете, именно к нему.
Впервые в жизни мое тело сочло кого-то абсолютно привлекательным, и я понятия не имела, что с этим делать.
О чем это говорит?
Едва избежав изнасилования, я при самых жутких обстоятельствах каким-то образом запала на красивого мужчину.
Я не нормальная.
Как бы интересен он мне ни был, это недопустимо.
Я прищурилась.
— Чего ты от меня хочешь?
Незнакомец улыбнулся, и его губы снова меня заворожили.
— Пока не решил.
Я ущипнула себя, пытаясь взять под контроль свои взбесившиеся гормоны. Я не какой-то озабоченный подросток. Я — генеральный директор, который к тому же чуть не подвергся сексуальному насилию. Ну и что, что он хорош собой?
Это ничего не значит!
Тебе нужно ехать домой.
Немедленно.
Сделав над собой усилие, я от него отстранилась (слава богу, мое сердце билось ровно, а не трепеща от желания) и резко спросила:
— Что ты имеешь в виду?
Он пошевелился, выставив для равновесия одну ногу. Это было обычное движение, только и всего, но оно заставило меня обратить внимание на его тело. На то, какой он высокий. Как джинсы обтягивают его стройные бедра. И как весь он облачен в тайну, словно в какую-то супер-модную одежду.
— Я имею в виду, что в тебе что-то есть.
«О, в тебе тоже».
Даже темнота переулка не могла скрыть от меня трех вещей, которые я тут же заметила:
Во-первых, он был слишком красив (или я слишком долго сидела взаперти, чтобы оставаться с ним наедине).
Во-вторых, этот парень обладал аурой, внушающей страх и уважение. И это явно было не врожденное, а приобретенное качество.
В-третьих, он был грязным, но, похоже, то, что я заметила у него на толстовке пятно, а затем и дырку, ничуть его не волновало.
Незнакомец просто стоял и, пока я его рассматривала, точно так же рассматривал меня. Он скользил взглядом по моей коже так, словно водил по ней нежными перьями, от чего я начала задыхаться, хотя вообще не двигалась.
О, Господи, Элль, возьми себя в руки.
Да, этот парень тебя спас.
Да, он проявил храбрость и предотвратил преступление.
Но на этом всё.
Ты не глупая девчонка, которая влюбляется в первого встречного.
Пора уходить.
Чем бы это ни было, оно ничего не значит.
Не может значить.
Такого не бывает в обычной жизни, и уж точно не могло быть в моей.
То, что папа давным-давно перестал читать мне сказки, вовсе не означало, что теперь мне нужно выдумывать такие нелепости.
Сделав над собой усилие, я взглянула ему в лицо. У меня совершенно вылетел из головы предмет нашего разговора, что само по себе было глупо и безумно, и так не похоже на меня. В крови разлилась паника, от чего речь стала резкой и отрывистой.
 
— Деньги. Мне они очень нужны, — я протянула руку, проклиная охватившую меня дрожь. — Я хочу уехать.
— Уехать?
— Да.
— Ты не можешь уехать.
— Что? — я вскинула брови, почувствовав, как в ушибленном виске застучал пульс. — Конечно же, я могу уехать. Я хочу уехать. Ты сказал, что не причинишь мне вреда.
Парень поднял руку, не обратив никакого внимания на грязные ногти и засохшую на костяшках пальцев кровь.
— Полегче. Ты можешь уехать. Ты не моя пленница — я не это имел в виду.
— А что ты имел в виду?
Он помахал деньгами, так что купюры у него в кулаке заколыхались из стороны в сторону.
— Я имел в виду… Нам нужно поговорить об этих деньгах.
Я насторожилась.
— А что с ними?
Незнакомец провел языком по нижней губе, полностью завладев моим вниманием. Он окинул меня пристальным взглядом, толи изучая вызванную реакцию, толи стремясь найти ответы на только ему известные вопросы.
Его голос понизился до шепота:
— Я спас тебе жизнь.
— Да, спас, — едва слышно пробормотала я, почти с облегчением отдаваясь тишине. Я немного расслабилась, но тут же напряглась, услышав его слова:
— Думаю, было бы благородно предложить эти деньги мне.
Какая-то часть меня понимала, почему — он оказал мне услугу, а ничего бесплатного в этой жизни нет. Но другая часть была так одурманена, так опьянена его щетинистым подбородком и соблазнительными губами, что я сморщила нос.
— За что?
Он раздраженно кашлянул.
— В качестве оплаты, конечно. За то, что спас тебя. Мы ведь только что определились, что именно это я и сделал?
По моим венам пронеслась еще одна порция адреналина. Я кивнула, взвинченная и взволнованная тем, как он на меня смотрел.
— Да, ты прав. Ты меня спас. Будет справедливо, если эти деньги достанутся тебе.
Я бы не лишила своего спасителя заслуженной награды, особенно если учесть, что его одежда знавала лучшие времена. Но все же мне становилось страшно при мысли, как я буду возвращаться домой.
«Ты пришла сюда пешком».
«Значит, можешь пешком и вернуться».
Технически, я могла это сделать. Просто мне было сложно представить, как после всего случившегося я буду ходить по городу, не шарахаясь от каждой тени.
«Внешний мир не для меня».
Мне нужно было оставаться в своей башне, играть с кошкой и управлять компанией отца, к чему меня, в принципе, и готовили.
Незнакомец щелкнул свободной рукой по купюрам.
— Отлично. Я их принимаю. Спасибо.
— Тебе спасибо, что спас меня.
Он блеснул зубами.
— Всегда пожалуйста.
Что-то между нами изменилось, устранив угрозу насилия, вгоняя нас в ступор.
У него слегка поникли плечи. Взглянув на деньги, парень помрачнел так, словно боролся с собой. Внезапно он протянул мне банкноты.
— Вот, возьми.
— Но я ведь только что отдала их тебе. Ты прав…
Одной рукой он обхватил меня за запястье, а другой — вложил деньги мне в ладонь.
— Мне они не нужны.
От жара его прикосновения мне стало нечем дышать. От того, как вспыхнула под его пальцами моя кожа. Как сознание пронзила вспышка узнавания. А потом он убрал руки, и все исчезло.
Попятившись, незнакомец зарылся пальцами в свои темно-каштановые волосы и пробормотал:
— Я должен идти.
Это был мой шанс благополучно вернуться домой. Я могла бы кивнуть, согласиться и, выйдя из переулка, вызвать карету, которая отвезла бы меня в мое королевство.
Но от его явной подавленности мой страх сменился сочувствием. Как и в случае с тем голодным бездомным на Таймс-сквер, мне хотелось помочь и ему.
«Если он вообще бездомный».
Насколько я знала, он бегал по городу безликим рыцарем и пачкал руки, помогая женщинам, вроде меня — которые не имели никакого права так поздно слоняться по улицам в одиночестве.