Ловушка для стервы (СИ)
Раздается стук в дверь.
— Чего тебе?
— Ты решила там жить остаться? Тебя это не спасет.
— Отвали!
— Тебе там не плохо? Открывай, а то придется дверь ломать, — мне плохо, Костя. Мне очень плохо. Я не знаю, что с тобой делать. Мне дышать нечем рядом с тобой. Как тебя прогнать и забыть? Как?!
Делаю несколько тяжелых вздохов, от которых ломит грудь. Потом отрываюсь от раковины, на которую все это время опиралась. Открываю дверь, выхожу, как на эшафот.
— Что ты хотел сказать? Говори и вали!
— Прямо здесь?
— А где? Или ты думал, что я буду с тобой вести беседы за чашечкой чая?
— Хорошо. Здесь, так здесь. Только я присяду, — и он садится прямо на пол в коридоре, приваливаясь к стене и глядя прямо перед собой. Делает паузу, потом начинает тихо говорить, как будто сам с собой:
— Знаешь, мне сейчас хорошо. Я сам не знаю почему, но мне хорошо. Вот здесь. На полу. В этой маленькой квартирке. Мне не хочется никаких других удовольствий. Мне хорошо, когда ТЫ рядом, — пауза, а потом взгляд в самую душу, от которого меня начинает трясти. Я смотрю на него сверху вниз, и понимаю, что тону в этом взгляде. Он манящий, зовущий, родной… Вся моя злость бесследно исчезает. Тело становится слабым. Я сползаю по стенке и сажусь рядом. Он снова отворачивается и продолжает говорить в пустоту.
— Думаешь, бред? Обман? Я сам от этого в шоке. Мне плохо и непривычно чувствовать это. Я не знаю, как все объяснить. Ты думаешь, я привык бегать за бабами? Ты думаешь, я говорю такое каждой?
— Я не знаю, — тихо отвечаю я.
— Так вот поверь мне, такое в моей жизни впервые! Да, я привык, что девки сами вешаются на меня. Всегда считал, что бегают за юбками только слабаки. И что теперь? Видишь? Я, как последний слабак, сижу здесь и говорю, что без тебя не могу! — снова этот взгляд. Теперь в нем пылает еще и ярость. От чего не знаю, возможно, от бессилия.
— Ты думаешь, это выглядит странно? Я тоже понимаю мозгами, что надо валить отсюда, найти себе очередную Марину, натрахаться так, чтобы сил не осталось на глупые мысли, и все забыть. Только я не хочу другую! Да и что это будет означать? Я тебя спросил сегодня, для чего ты живешь, не для того, чтобы уязвить, а потому что я сам задаю себе этот вопрос. Я раньше жил бесцельно, болтался, как говно в проруби, от одной бабы к другой, и меня это устраивало. Но сейчас я понимаю, что не хочу назад! Я хочу по-другому! Не знаю как. Я не ждал этого, не хотел, а сейчас вдруг захотел! Захотел поменять что-то в своей жизни. Я тебе говорю честно, у меня не было такого никогда. Значит, наверное, это не зря? — снова мне в глаза, как будто задает вопрос, от которого зависит его жизнь. — Скажи, Наташа? Почему с тобой я чувствую то, чего не чувствовал раньше? Почему в мою голову приходят мысли, на которые я думал, что не способен? Скажи мне, почему?!
— Я не знаю, — только и шепчу я.
— Вот и я не знаю! Это похоже на лапшу, которую вешают бабам, чтобы затащить в постель? Я не умею говорить красиво, зато говорю честно. Я хочу быть с тобой. В постели и жизни. Я не хочу отдавать тебя кому-то другому, эта мысль взрывает мне мозг! Я хочу заботиться о тебе и жить рядом! Терпеть твои капризы и закидоны! Так я чувствую, понимаешь? Я не знаю, изменится это в будущем или нет. Но почему-то мне кажется, что эта болезнь неизлечима, — делает глубокий вдох, переводя дыхание. — Я тебе все сказал! Душу перед тобой вывернул наизнанку! Теперь хочу услышать, что думаешь и чувствуешь ты. Только тоже честно, пожалуйста!
Господи! Что я могу сказать? Меня трясёт, как в лихорадке. Я чувствую предательские слезы на щеках. Меня изнутри раздирают противоречия. Девочка Наташа, закрытая в клетке, надрываясь, просит поверить этому мужчине, циничная, побитая жизнью и не раз обманутая Наташа требует прогнать его и забыть. Костя смотрит пристально на меня, я чувствую! Но я даже не могу открыть глаз, из которых градом льются слезы. Я закусываю губу, чтобы не начать всхлипывать. Потом чувствую сильные руки, они притягивают меня к себе, я утыкаюсь в его плечо и пытаюсь успокоиться. Получается хреново. А он просто тянет меня к себе на колени, прижимает крепче и начинает укачивать как маленькую, глядя по голове и шепча на ухо ласковые слова.
Я не знаю, сколько продолжается это безумие. Только понимаю, что своими нежными руками он ломает клетку. Из нее выползает на волю слабая девочка Наташа. Это она сейчас бьется в истерике, и загнать ее обратно будет ой как сложно. Эта мысль убивает меня еще сильнее. Теперь я уже не реву. Просто затихла и не знаю, как жить дальше. Своими словами он как будто содрал с меня кожу. Чувствую его теплые губы на щеке, тяжелое дыхание. А потом он снова начинает говорить:
— Я понимаю. Ты боишься! Чего? Предательства? — я только киваю.
— Я тоже его боюсь. Этим мы с тобой похожи. Ведь предают не только мужчины! Я тоже знаю, как это больно, — он берет в руки мое лицо, находит мой взгляд, — поэтому давай бояться вместе! Вместе ведь не так страшно, правда? Давай будем держаться не за наш страх, а друг за друга. Говорить так, как чувствуем. Попробуем доверять друг другу!
— Я поклялась никогда никому не доверять, — горько говорю я.
— Я тоже. И что? Мы стали счастливее от этого? Да! Мы оба закрыли свои души от всех, но они на волю просятся! Давай и дальше не доверять никому. Давай доверять друг другу!
— А если не получиться? — с сомнением спрашиваю я.
— Пока не попробуем, не узнаем!
— Я не хочу снова собирать жизнь из кусочков. Ты ведь меня совсем не знаешь. Что ты хочешь от меня получить? Семью? Детей? Я для этого не гожусь.
— Ты знаешь, у меня была семья, жена, которая клялась мне в любви, обещала быть самой лучшей и верной, а потом обернулось все наоборот. Поэтому словам я мало верю. Я ведь тебе и не обещаю ничего на века. Не заглядываю далеко вперед. Я живу днем сегодняшним. И тебе предлагаю делать так же. Не потому что собираюсь тебе изменять, а потому что человеческая натура переменчива. Именно поэтому единственное, что я тебе обещаю, и чего прошу взамен — быть честными. Честно говорить о своих чувствах и если они изменятся, сказать прошу тоже честно.
— Тогда я тоже скажу как есть. Я не знаю, как описать то, что я чувствую к тебе. Но это нечто сильно отличающееся от моего прежнего опыта. И да, я боюсь предательства.
— Предательство — это ложь. Давай ее не будет между нами. А дальше посмотрим, — хочется верить ему. Да я уже верю. На споры больше нет сил. Тело, как желе, из которого вытащили все кости. А он снова смотрит в глаза, лишая последних крупиц воли и здравого смысла. Вытирает слезы со щек большими пальцами, а потом нежно целует. Эта нежность добивает меня окончательно, и я таю в его руках, как мягкое мороженое, стремлюсь к нему всем телом, сдавая последние бастионы. Чувствую холодный пол под спиной, и его горячие руки. Они забираются под блузку, задирают юбку, находят чувствительные точки. Не могу сейчас дать ему много, сил хватает только чтобы принимать жадные ласки, стонать от удовольствия и забываться в мужских руках. Этот секс другой между нами. Он открытый. Мы тянемся друг к другу не только телами, но и пробуем прикасаться душами. Эти прикосновения болезненны, аккуратны, они отдают боязнью и нерешительностью, они нам обоим непривычны, но тем они и прекрасны. Я не чувствую жесткого пола, не чувствую тяжести мужского тела. Я как будто парю в океане нежности и удовольствия. И только в финале движения наши обретают ритм и жесткость. Дыхание становится тяжелым, а наслаждение простреливает острыми ударами тело прежде, чем забрать все мысли и бросить в пучину высшей точки наслаждения.
Глава 21
Наташа
За окном глубокая ночь, только мне не спится. Мы давно перебрались на кровать, я впала в какое-то подавленное состояние. Мне не хотелось говорить, мне нужно было принять слова Кости и осознать их. То, что он предлагает, для меня слишком сильные изменения, которые заставляют поломать не только прежний уклад жизни, но и все ее установки, ориентиры. Я не уверена, готова ли к таким переменам и, самое главное, я все еще боюсь. Это как сделать шаг из безопасной комнаты, где ты все знаешь, в большой мир, полный сложностей и опасностей. Сейчас я замерла на пороге, смотрю на этот яркий зовущий мир, трогаю его руками, но шагнуть за порог не решаюсь. Сзади все еще шепчут старые страхи, что это иллюзия, и стоит мне шагнуть за порог, прекрасные образы сменяется уродливыми, зубастыми тварями, которые раздерут мою душу в клочья.