Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)
Она печально покачала головой.
-Еще как совместимы!... Мама у меня хорошая. Я вам уже говорила о ней. Очень хорошая. Замечательная. А вот отец... Каждый день напивался и дрался. И матери и всем нам доставалось. Водка всякому смелости и подлости придаёт. А вы думаете, мы не сопротивлялись? Думаете, позволяли себя бить? Мы с Наташей ему сдачи давали.
-Это ужасно, Таня: драка отца со своими дочерьми!
-Вот, я же вам говорила!...
-Рассказывай, рассказывай!
А на другом конце пляжа нашли себе временное пристанище Суканкасы. Здесь малолюдно. Нет ни кабин, ни шезлонгов. Отец и сын, не раздеваясь, в плащах, особняком лежали на горячей гальке у самого моря и проводили генеральную репетицию нападения на Ан-24.
Старший выложил из морских голышей слегка вытянутый овал-салон самолета. Маленькими камешками были обозначены ряды кресел. Из трех спичек он сделал дверь, ведущую в переднее багажное отделение и дальше, в кабину пилотов.
-Проверим друг друга в последний раз. В самый последний. Значит, так... Давай начинай!
Младший нехотя и брезгливо повторяет давным-давно заученное:
-Мы входим в самолет первыми. Всякого, кто попытается занять наши места, вежливо оттираем. Без скандала прем к цели. Пересекаем пассажирский салон. Занимаем первый ряд справа. Ты садишься с краю, я-у окна. Ведем себя тише воды ниже травы. Ни на кого не смотрим. Ничем не интересуемся. Пистолеты и гранаты наготове.
Учитель перебивает ученика:
-Стюардесса подходит к нам, предлагает унести нашу одежду на вешалку.
-Не раздеваемся! Ни в коем случае! Читаем газеты. И потихоньку под плащами снимаем с пистолетов предохранители. Никто из пассажиров не обращает на нас внимания. Не до нас им. Все усаживаются. Укладывают вещи. Летчики греют моторы. Мы украдкой поглядываем на часы и терпеливо, без нервов, ждем своей минуты.
-Так. Хорошо. Когда придет эта минута? Как?
Младший Суканкас вошел в роль, воодушевился:
-Пассажиры усаживаются. Пристегиваются ремнями. Аэродром Батуми остаётся позади. Выходим в море. Разворачиваемся вправо, летим вдоль берега.
-Так. Дальше!
-Я нажимаю сигнальную кнопку. Подходит стюардесса, спрашивает, чего мы хотим. Я молчу. Одна моя рука сжимает гранату, другая готова выхватить из-за пояса "пушку". "Зачем вызывали?" - спрашивает красавица. Я опять молчу. В разговор вступаешь ты. Давай, старик, отличись!
И отец бойко, уверенно, как самый прилежный ученик, произносит свою часть затверженного урока:
-Я достаю из кармана письмо и вручаю стюардессе с такими словами: "Девочка, передай пилотам". Она, конечно, спросит: "Что это?" Я скажу: "Благодарственное послание экипажу за отличное обслуживание пассажиров". Стюардесса засмеется и побежит без оглядки в кабину пилотов. Постучит в запертую дверь условным знаком. Ей откроют. Я врываюсь туда на плечах девчонки и, если необходимо, ликвидирую её первой пулей. Ты в это время уже стоишь на пороге переднего багажного отсека и держишь под огнём пассажирский салон. Стреляешь в каждого, кто пытается подняться со своего места. А я расстреливаю всех лишних в кабине пилотов. Дальше что? Какова твоя задача?
-Хватит, старик. Сто лет назад всё уразумел. Зря тратим время. Давай лучше искупаемся. Это нам больше принесет пользы, чем еще одна репетиция. Хочу побултыхаться в Чёрном море. Надоело Балтийское.
-Я тоже не прочь освежиться, ради этого сюда и пришел. Но купаться мы не будем. Очень хлопотно раздеваться. И опасно. Как бы кто не увидел наши игрушки. Пока оружие греет мне живот, я чувствую себя сильным, неуязвимым. Боюсь остаться голым.
-Да никто поблизости не отирается. Никому до нас дела нет.
-Все равно. Береженого бог бережет. Потерпи. Искупаемся там...в настоящем Черном море.
Тане осталось жить менее трех часов. Так близко она находилась от своих палачей-и ничего не чувствовала! Была жизнерадостна, как всегда. Сидела в шезлонге напротив Ермакова, ближе, чем раньше, и доверчиво, как родному, улыбалась.
-Теперь опять ваша очередь рассказывать, Вано!
-Я же рассказывал...
-Вы говорили только о пограничнике капитане Ермакове. Но ничего не успели сказать о себе лично.
-Моя биография, Танюша, короче воробьиного носа. Родился в Аджарии, в рыбачьей деревушке. Отец погиб на войне. На торпедном катере был рулевым. Мама умерла с горя, дед и бабушка-от старости. Попал в детский дом. Закончил десятилетку. Поступил в летное училище. Получил диплом пилота. Летал на Севере. Теперь вот здесь, на юге, служу. Вот и всё.
-Почему у вас такое имя-Вано?
-Потому что я на одну треть, по матери, аджарец, по отцу-русский, а от бабушки есть и турецкая кровь. В нашей семье говорили на четырёх языках. Я хорошо знаю грузинский, армянский, турецкий. Дед украл бабушку где-то в окрестностях Трабзона. Лихой был рыбак. На своей фелюге он ходил до самого Босфорского пролива. Заглядывал и в Крым. Я помню его. Одного года ему до ста лет не хватило, когда умер.
-А вам сколько?
-Много. Скоро тридцать стукнет.
-Почему же до сих пор не женились?
-Потому что один раз здорово обжёгся. Женился и через год разженился.
-Вас разлюбили или вы?
-Во всём виноват один я. - Он тяжело вздохнул. - Не сумел уговорить жену поехать со мной на Север. Она осталась жить здесь, в теплых краях. Известное дело, не выдержала одиночества... Вот такая моя история. Тогда же я дал себе клятву: никогда больше не жениться и не знаться с вашей сестрой. Но...встретив вас, сразу забыл о своей клятве.
Таня, не дослушав, вскочила и побежала в море. Вано как бы нехотя последовал за ней.
Плавали, обгоняя друг друга. Смеялись. Добравшись до красных флажков, повернули назад, к берегу. Она, лежа на спине, не шевелясь, глядя в бездонное небо, о чем-то напряженно думала. Вано тихо пристроился рядом. Жадно, с мольбой вглядывался в её серьёзное, очень сосредоточенное лицо.
-Не надо морщить лоб, Таня. Пусть это делают старухи. Улыбнись! Нет, не так. Не вообще. Одному мне улыбнись-и я отдам за твою такую улыбку жизнь.
-Ну да! Так не бывает.
-А ты попробуй улыбнись.
Она, не глядя на него, не меняя серьёзного выражения лица, покачала головой.
-Не отдавайте, Вано, свою жизнь и за миллион самых очаровательных улыбок.
-Если бы я мог сделать для вас что-нибудь хорошее!...
-Можете, Вано.
-Что? Говори!
-Не догадываетесь?...А я думала, вы чуткий...Сверхчуткий.
-Я обыкновенный влюбленный, Танюша.
Умолк и долго вглядывался в неё печальными глазами.
-Странно. У меня такое чувство, будто я вижу тебя в последний раз.
-Так оно и есть.
Она медленно повернулась на грудь, поплыла рядом с ним. Её глаза тоже были полны печали. Тихо-тихо спросила:
-Это правда, что вы можете сделать для меня что-то очень и очень хорошее?
-Правда. Могу! Говори!
-Не надо больше летать с нами, Вано. Купите путевку в санаторий и отдыхайте себе на здоровье. Пожалуйста.
Он долго плыл молча. Потом твёрдо сказал:
-Ладно. Так и будет. Я останусь в Батуми.
-Я знала, что вы поймете меня. Вы очень чуткий, очень хороший человек, Вано.
-Ты...Ты это серьёзно, Таня?
-Да.
-Так почему же гонишь меня от себя?
-Почему?... Так вот не бывает в настоящей жизни, как у нас с вами.
-Как, Таня?
-Я вам понравилась с первого взгляда, вы-мне. Чересчур все ладно, хорошо. Просто чудесно. А я, Вано, не верю в чудеса. Что-то у нас с вами не так. Чего-то я боюсь, чего-то настоящего нам с вами не хватает.
-Понял тебя. Кажется, понял. Прости, Танечка.
-Не за что прощать. Ни в чем вы не виноваты. Я рада, что встретила вас. Долго, наверное, буду помнить боевого летчика капитана Ермакова.
-Спасибо и на том. А проводить до аэродрома можно?