Первый паладин (СИ)
Меж тем мужчина набрал темп и вложил в следующий куплет своей песни больше энергии и напора:
Дружина князя в блеске лат,
Стояли с ними стар и млад!
Отваги были мы полны,
Решимостью наделены!
И был кровавым этот бой,
Мы навалились всей гурьбой.
И кровь хлестала как вино,
Но было нам уж всё равно.
Звуки в трактире умолкли и все его посетители, включая персонал, заворожённо слушали простую незамысловатую песню и игру какого-то струнного инструмента являющегося внебрачным отпрыском гитары, лютни и балалайки. Не мудрено, ведь, вероятно, некоторые из присутствующих пережили описываемые события сами, а остальным было крайне интересно послушать эту историю, переложенную на стихи.
Темп песни, тем временем, замедлился, и бард и вложил в слова больше драматичности и печали:
И пали воины за своих,
Друзей своих, своих родных.
Но волны порождений тьмы,
Создания самой войны,
На нас бросались как волна.
Казалось, жизнь потеряна…
Далее, его пальцы запорхали над струнами как бешеные, а в голосе прозвучал напор сила и торжество:
Вдруг слышат воины, из лесов,
Глуша вой вражьих голосов,
Как гром гремит и гул копыт,
Над полем всадник к ним летит.
Горит огонь в его глазах,
И меч пылает, неся страх,
Всем тварям порожденьям тьмы.
Надежду вновь познали мы!
За ним три всадника на львах,
Их луки пели в их руках,
И каждый выстрел поражал
По десять бестий наповал.
Они как смерчь прошли сквозь строй,
Снося всех тварей как косой.
Темп песни вновь замедлился:
Когда придет к стенам твоим,
Страх смерть и ужас ада,
Молись, чтоб также паладин
С тобою был бы рядом.
Уверуй в свет в его руках,
Уверуй в пламя света!
Лишь паладин барьер от тьмы,
Там где надежды нету!
Моя спутница завороженно слушала песню, как и все посетители. Некоторые тупо уставились взглядом куда-то в пустоту, будто переживая те события заново, а кое-кто украдкой смахивали проступившую слезу.
Меж тем, артист вновь ускорился:
Вселили всадники в сердца
Надежду нам, и страх конца
Отвергнут был уж в тот же миг.
Мы ломанулись напрямик.
Туда где паладин и львы
Сражались с демоном одни.
И был сражен адский вожак.
Бежал разбитый нами враг.
Торжествовал на поле свет,
Победы ярче в мире нет.
Когда придет к стенам твоим,
Страх смерть и ужас ада,
Молись, чтоб также паладин
С тобою был бы рядом.
Уверуй в свет в его руках,
Уверуй в пламя света!
Лишь паладин барьер от тьмы,
Там где надежды нету!
Когда бард отыграл еще проигрыш и повторил припев, закончив песню, люди, выдержав задумчивую паузу, сорвались на энергичные аплодисменты. В широкополую шляпу кланяющегося артиста посыпались монеты, и в этот момент я понял, откуда у меня это навязчивое чувство, будто я его где-то видел.
Такие подробности событий мог знать лишь тот, кто был непосредственным их участником. Это тот парень в пестрой рубашке с экзотической двухсторонней глефой, который оказал мне помощь в драке с высшим.
– Великолепная песня. – Поделилась со мной эмоциями Алисия.
– Довольно неплохо. – Ответил я, про себя добавив «для средневековья». Эх, как же не хватает современной музыки. Чего бы я только сейчас не отдал за портативный проигрыватель со своей коллекцией рока и метала.
Бард же, получив свои заслуженные овации, уворачиваясь от поступающих приглашений выпить, проследовал к выходу. Но проходя мимо нашего стола, он встретился со мной взглядом, и произошло узнавание.
Я украдкой помахал ему рукой. Певец осмотрелся по сторонам и направился в нашу сторону, сияя искренней улыбкой.
– Вы не возражаете? – Задал он вопрос, и, не дожидаясь ответа, приземлился на свободное место. – Хозяйка! Еще пива мне и моим друзьям!
– Как же я счастлив, лицезреть вас, господа! Мадмуазель, Вашу красоту не скрыть даже под капюшоном. Позвольте представиться, Вольдемар. Бард, певец, поэт и путешественник.
– Мое имя Иратус, а это Алисия. Вы как-то скромно умолчали о том, что Вы еще и воин, Вольдемар.
– Ох, полно Вам, уважаемый. Просто бродячий артист обязан уметь постоять за себя.
– Уметь постоять за себя и «выжить в безнадежной резне», это немного разные вещи. Но, в любом случае, я должен тебя поблагодарить за помощь. Один я бы не справился тогда. – Перешел я на «ты», отбрасывая наигранный пафос и официоз.
– Уж кого все должны благодарить, так это вас. Не петь нам больше песен, не подоспей вы четверо тогда.
– Так ты значит путешественник? – Оживилась Алисия.
– Именно. Брожу по королевству, несу искусство в массы, зарабатывая на пропитание.
– Может ты и в столице был? Какая она?
– Оу, она прекрасна. Величественные стены, окружающие город, белы и ослепительны как звезды, а башни её, кажется, подпирают само небо. Десятки магов трудятся над поддержанием ослепительной красоты улиц, а в магазинах можно отыскать практически любые товары.
Вольдемар еще несколько минут распинался, рассказывая о величественности столичного города. Алисия же слушала сладкие речи, едва не уронив челюсть.
– Ну а здесь ты, какими судьбами? – Поинтересовался я, подловив паузу в восхищенном повествовании.
– Друг мой, я же уже говорил, что я путешественник. Но, сдается мне, в это место меня привела сама судьба. Дабы я воочию лицезрел поистине исторические события и запечатлел их для потомков. – Он загадочно посмотрел на нас, отпивая из кружки.
– Но ведь ты мог уйти. Зачем ты участвовал в столь безнадежной битве?
– Эх. – Вздохнул Вольдемар. – Задумывались ли вы когда-нибудь над таким вопросом, как бы вы хотели умереть? Вот, например, ты Иратус?
– Не знаю. Может быть у себя дома, в окружении детей и внуков?
Бард рассмеялся:
– Так отвечают почти все, но вот в чем дело. Это ответ на вопрос: «Как бы ты хотел жить?» а не умереть. Все хотят прожить долгую и счастливую жизнь в окружении семьи. О смерти же никто не задумывается. Никто не хочет умирать, но никто не избежит смерти.
– Полагаю, ты ответил себе на этот вопрос?
– Да. Смерть, как и жизнь, это довольно ценный ресурс. Понимаете о чем я? Будучи готовым к смерти человек способен на великие поступки. Я же не боюсь смерти. Я боюсь, что она будет бессмысленной. Умереть надо так чтобы тебя запомнили. Чтобы умирая, ты понимал, что это было не напрасно. Что ни твоя жизнь, ни твоя смерть не лишена смысла.
– Значит, твое решение о вступлении в местное ополчение что-то сравни героическому суициду?
Вольдемар замялся:
– Отнюдь. Умом я понимал, что нужно бежать и у меня даже был шанс. Но какая-то иррациональная уверенность в том, что я должен остаться, заставила меня взять в руки оружие. Я был уверен, что я не умру, что я должен увидеть всё своими глазами. И я решил, что даже если мой внутренний голос ошибается, то смерть моя будет красивой. Какая смерть может быть почетнее, чем смерть в бою, на защите невинных?
Бард одним махом осушил кружку с пивом.
– Но что это я всё о себе, да о себе? – Он перевел взгляд на Алисию. – Может прекрасная дева поведает, какими ветрами её принесло в эти места? Не часто ваших… соплеменников можно увидеть среди людей. Кроме случаев, когда незадачливых авантюристов затыкивают острыми стрелами.