You Don't Even Know Me! (ЛП)

— Привет, Ханна! Как дела?
— Всё хорошо, спасибо. Вообще-то я только что сбежала с урока, — сказала она. — Я очень счастлива, что мой звонок выбрали.
— Мы рады за тебя, — сказал Эвен. — Так какую бы песню ты хотела сегодня заказать?
— Хм. Вообще-то у меня вопрос к тебе, Эвен, если ты не возражаешь.
Эвен замер. Ему это не нравилось. Ему совсем не нравилось, когда его подобным образом выделяли в прямом эфире. Он никогда не знал, что люди скажут дальше. Он никогда и близко не был готов к подобному.
— Конечно, Ханна. Поделись своими мыслями, — сказал Эвен.
— Хм… Дело в том, что у меня сейчас последний год старшей школы, и, знаешь, скоро Рождество. Но я чувствую себя потерянной, и мне интересно, бывало ли у тебя такое когда-нибудь. Ну вот когда ты чувствуешь, что понятия не имеешь, что делать со своей жизнью. Я не знаю, что мне нравится, а что нет. Я не уверена, хочу ли продолжать учёбу и поступать в универ или мне нужно остановиться сейчас и найти работу. Люди говорят мне, что я должна делать, что люблю, но я не уверена, что именно.
— О нет, — сказал Себастьян. — Это совершенно нормально для твоего возраста — чувствовать себя потерянной.
— Дело в том, что в последнее время я постоянно испытываю чувство тревоги, потому что я поняла, что впервые в жизни понятия не имею, что буду делать в это же время через год. Не знаю. Кажется, мои друзья чётко знают, чем будут заниматься, а меня просто накрывает мыслями об этом. Мне бы хотелось знать, что я хочу делать. И прости, что я задаю тебе этот вопрос, Эвен. Я знаю, что вы, ребята, не психоаналитики или что-то типа этого, и я знаю, что Себастьян учился в школе журналистики и в университете. Но я помню, что в каком-то интервью ты сказал, что попал на радио нестандартным путём. Мне просто интересно, что это был за путь. То есть как ты понял, что хочешь работать на радио? Прости за эту бессвязную болтовню.
Ох.
Эвен сделал глубокий вдох.
— Эй, Ханна. Не извиняйся. Я тоже часто так делаю — болтаю бессвязно, — сказал Эвен. — И я не уверен, что могу дать тебе ответы, которые ты ищешь. Только ты сама можешь их себе дать. Но я могу сказать, что тоже чувствовал себя потерянным. Возможно, даже слишком потерянным. На самом деле я чувствовал себя так ещё год назад. Я не знал, чем хочу заниматься, до декабря 2018. Возможно, за два месяца до этого.
— Почему? Что случилось? — спросила Ханна.
— Я кое-кого встретил.
.
Тогда — 14 месяцев назад
Эвен чувствовал себя загнанным в угол. Он оказался в ловушке собственных мыслей. В ловушке собственного тела. Он чувствовал себя бесполезным, пустым и потерявшим надежду. У него бывали хорошие дни, но бывали и плохие. В какие-то дни Эвену казалось, что ему всё подвластно. Что он может сделать всё. Он надевал футболку в октябре и часами ходил по улице, пока кислорода, переполнявшего лёгкие, не становилось слишком много. В какие-то дни он чувствовал вдохновение и хотел творить. Он рисовал и скачивал пиратские копии Adobe premiere, чтобы попытаться смонтировать собственные видео, и одалживал у Сони цифровую зеркалку, и снимал какие-то случайные сцены, а потом запирался в своей комнате на долгие часы и творил, творил, творил.
Бывали дни, когда он оставался лежать в кровати или на диване перед телевизором и не делал ничего. Бывали моменты, когда чувства переполняли его настолько, что это невозможно было вынести, вина становилась нестерпимой, как и всё остальное.
Его мама выглядывала из кухни, чтобы посмотреть на него, и улыбалась. И Эвен улыбался в ответ.
Прости. Прости, что ты выбрала меня.
В основном Эвен не забывал принимать свои лекарства. Но иногда ему просто хотелось чувствовать. Ему просто хотелось ощутить искры. Ему просто хотелось хотя бы на мгновение увидеть, каково это — там, по ту сторону. Поэтому он пил и курил, и иногда позволял себе срываться. Он жил на грани. Не совсем там, но почти.
Иногда, когда всё вокруг становилось слишком унылым, слишком серым, слишком давящим, Эвен курил слишком много и пил слишком много. Но в этом не было ничего такого. Он продолжал всё держать под контролем. Правда.
 
.
Иногда ему хотелось содрать с себя кожу. Он не мог выносить заточения в стенах дома матери, в окружении демонов собственного рассудка. Он не мог смириться с тем, что ему не удавалось продержаться на работе дольше нескольких месяцев. Он любил работать в кофейне. Он любил людей. Большую часть времени он любил людей. Но потом он вспоминал. Он вспоминал, что не попал в киношколу, и что не будет снимать фильмы, и что, как бы сильно он ни мечтал, всё это так и останется лишь мечтами.
У Эвена всегда были мечты, но ни одна из них не стала реальностью. Тогда какой в этом смысл? В чём грёбаный смысл?
Так что Эвен сдался. Он отказался от своих желаний. Отказался от каждой своей мечты.
.
Соня не бросала его, и Эвен был благодарен за её существование. Она была его лучшим другом. Она всегда знала, что сказать. Порой она знала его лучше, чем он сам.
Но в то же время Соня таскала его на всякие тусовки, и спрашивала, принял ли он таблетки, и отслеживала его настроение, и порой слишком давила на него своим желанием контролировать. Иногда это становилось невыносимым.
.
Пришло время Хэллоуина, и Соня заставила его отвести её на вечеринку, которую устраивали студенты из Университета Осло. Он не мог придумать себе костюм, и она задала ему единственный вопрос, который имел значение.
— Если бы ты на одну ночь мог быть кем угодно, кем бы ты стал?
— Богом. Я бы стал Богом.
— Что?
— Ну знаешь… Я мог бы делать всё. Всё, что захочу, — сказал Эвен.
.
Эвен поймал на себе несколько странных взглядов, но ему было наплевать. Сегодня он был Богом, а Богу насрать на такие мелочи.
Это был хороший вечер. Он выпил несколько бутылок пива, и «дал пять» в знак приветствия людям, которых знал, и болтал с теми, кого не знал. Он не мог понять, почему другим иногда было так интересно его слушать. Но ему это нравилось. Ему нравились люди. Большую часть времени.
— Так чья это вечеринка? — спросил он Соню.
— Нильса.
— А кто это?
— Нильс. Вы были в одном классе в Бакке. 2STB.
— О, точно. Блин. — сказал Эвен. — Погоди. Блядь. Значит, парни тоже здесь?
— Нет. Не думаю, что он их настолько хорошо знал. Не волнуйся. К тому же это вечеринка даже не Нильса, а его соседки. Её зовут Эва.
— Да? Ну ладно.
.
Эвен разговаривал с девушкой по имени Хайди. Она была милой и очень симпатичной. У неё были короткие светлые волосы, голубые глаза, и она дёргала его за бороду.
Она ему нравилась. Он даже мог представить её в своей постели. Практически.
Но потом его взгляд скользнул по людям у неё за спиной и остановился на парне, который был одет как Юлий Цезарь, ну или точнее который попытался одеться как Юлий Цезарь.
Парень смеялся. Он смеялся, и сердце Эвена улыбнулось.
Мило.
У него на щеках были ямочки, а волосы казались мягкими и упругими. Этот мальчишка был невероятно милым, когда пытался читать рэп. Получалось ужасно. Действительно плохо. Но Эвен был в восторге.
Хайди снова дёрнула его за фальшивую бороду, и Эвен внезапно вспомнил о её существовании.
— Не хочешь уйти отсюда? — спросила она.
— Хм. Прости. Думаю, что останусь здесь.
.
— Кто это? — спросил Эвен у Сони.
— О ком ты?
— Вон тот парень.
— В греческом костюме?
— Он не греческий, какого хрена? Римский!
— Да плевать, Эвен.
— Так кто это?
— Я не знаю. Хочешь, чтобы я выяснила? — спросила Соня.
Что я делаю.
— Эм… Нет, забей. Не знаю, что у меня в голове.
.
Эвен снова почувствовал себя несчастным. У него всегда возникали эти желания. Всегда появлялись эти мечты, маленькие мечты, недостижимые мечты. Иногда он видел кого-то в толпе и думал об этом человеке много дней. Он зацикливался на идее о том, чтобы владеть им и в ответ принадлежать ему. Он придумывал все эти сценарии, в которых всегда был счастлив, в которых у него всегда было всё, чего он хотел.