Контракт на молчание (СИ)
— Хватит беситься, — шепчет он, водя колючим подбородком по моей шее. — У меня прав злиться на тебя отнюдь не меньше. Ты вывезла из страны моего ребенка.
— Стоп. Я вывезла из страны себя, — безрезультатно отпихиваюсь я. — Отделить от себя ребенка я не могла. Да я вообще о ней не знала, если уж на то пошло. Срок был мизерный. Но сейчас я бы много отдала, чтобы позвонить тебе да послушать, что бы ты сказал в ответ на новость о моей беременности. А, Райан? Что бы ты сказал?
— Понятия не имею, — отвечает он и сам отступает.
Наконец-то. Я с трудом удерживаюсь от желания взъерошить волосы пальцами, чтобы стереть ощущение его прикосновений.
Знакомство проходит странно. Дядя Райан есть дядя Райан. Джули от него не в восторге, а помогать я не вижу смысла. Я умираю от желания вымолить прощение у Фай за устроенное за стенкой. Ей-то не два, она все поняла. Но сейчас это сделать невозможно.
Температура у малышки уже не такая высокая, но пока держится. Я автоматически прикладываю руку к ее лбу и обнаруживаю на предплечье алый след от укуса моих же зубов. Кажется, все его видят. И Райан, и Фай. Лишь спустя минут двадцать Джули начинает потихоньку с интересом поглядывать на Эперхарта, но ей уже пора спать. Вот только Райан уходить отказывается.
Когда я, справившись с укладыванием дочери, возвращаюсь в кухню, то застаю картинку уже вовсю общающихся за чаем гостей. Да, Фай тоже гостья, хоть и проводит времени здесь больше, чем у себя дома. О разбитых тарелках теперь напоминает только опустевшая посудная полка: должно быть, няня прибралась. Не Эперхарт же.
Перед Фай я извиняюсь, наверное, раз двенадцать — при каждом удобном случае, хотя вроде бы она отнеслась к позорному инциденту на удивление философски.
— Я пойду. Вам нужно хорошо поговорить, — заканчивает она свой собственный трудный вечер, оставляя нам право наслаждаться руганью в одиночестве.
Мне от одной этой мысли плохеет.
— Вы вернетесь на остров, — категорично начинает Райан.
— А, ну да. Тот самый урок, что ты преподал мне с Клинтом. Про Бриттани. Пожалуй, я воздержусь от собирания чемодана.
— Валери, если упрешься, я затаскаю тебя по судам, клянусь. Можешь оставаться здесь без дочери, но она поедет со мной сразу после окончания воркшопа.
— Нет.
— Думаешь, я шучу?
— Думаю — бредишь.
Мы спорим всю ночь до хрипоты, заламывания рук, взаимных обвинений, мерзких переходов на личности и упреков во всех бедах прошлого. Я оказываюсь мстительной дрянью, которая увезла ребенка, только чтобы отплатить ему за отсутствие любви в прошлом. Он — бесстыдным, бессердечным кобелем, которому плевать где и с кем. Такому ребенка не доверишь. Мы вспоминаем бывших, перечисляем друг другу наши худшие душевные качества. Мы проводим собственное судебное заседание, где выясняем, что оба — одинокие, ненадежные личности, у одного из которых нестабильное материальное положение, другой судится трижды в год, и оба имеют бреши в моральном облике. Один раз Эперхарт натурально хватается за телефон для звонка адвокату, а я выбиваю мобильный из рук, обеспечивая дисплею длинную трещину, после которой сенсор вряд ли способен на адекватную работу. Теперь я должна Райану мобильник, а мой счет в банке еще меньше.
И только к рассвету я осознаю страшную правду. Родитель здесь — я одна. А у Эперхарта, не имеющего чувств по отношению к дочери, цель — победить меня, а не сделать лучше ей. Разделить Джули на две половинки я никак не сумею, зато разборками в суде и совместной опекой по разные стороны Атлантики могу запросто искалечить Джули психику. Райан — не отступит ни за что. Для него есть только он и его желания. Для меня — больше нет. Я в заведомом проигрыше.
— Поговорю с Кайедом и закажу билет, — наконец говорю я, ничего ему не объясняя.
Спорила-спорила с пеной у рта, застыла, глядя в одну точку на несколько минут, — и вот оно, решение.
— Я сам закажу.
— Уймись, Райан, — говорю я устало. — Сил никаких нет с тобой спорить дальше. Поезжай в отель, дай мне время прийти в себя и разобраться со всеми здешними делами. Не трогай нас эти оставшиеся дни!
Билеты покупает Эперхарт. И, наверное, мне стоило бы быть ему благодарной за первый класс. Потому что даже там лететь с маленьким ребенком на такое расстояние — сущий ад. Я измучена быстрыми сборами, ощущением стремительно рушащейся жизни и попытками объяснить ребенку, что вообще происходит. Почему мы оставляем горячо любимую Фай и улетаем куда-то с незнакомым дядей Райаном. Но хуже всего чувство вины за неправильную оценку ситуации. Я надеялась сделать ребенку как лучше — и не сумела. Неблагонадежная мама.
В самолете мало сна, много слез и капризов. Не спасают никакие мультики.
— Все еще хочешь быть папой? — не удерживаюсь я от подколки, глядя на растрепанного и не меньше меня измученного Райана.
— Если бы так легко пасовал перед трудностями, то уже давно бы по миру пошел, Вэлли.
— Убери из лексикона это слово, — огрызаюсь я.
— Которое? — невинно спрашивает он.
— Которое «Вэлли».
— Валери, Вали, Вэл, Вэлли, Лери…
— Милая, посиди рядышком с дядей Райаном, а мама от него отдохнет, — воркую я, пересаживая ребенка между нашими креслами. Он смеется.
К моменту пересадки в вертолет Джули так измучена, что засыпает у меня на руках под грохот лопастей. Я бы ни за что не забралась с ней вместе, а потому вынуждена отдать дочку Эперхарту. Едва глянув на мужчину с ребенком на руках, я понимаю, как беспощадно надувает нас природа, вынуждая размножаться. Это зрелище вызывает во мне гормональный взрыв, наполняя смесью и нежности, и желания, и всякой иной чертовщины, которая в нормальном состоянии мне и в голову теперь не постучится. Только не с Райаном Эперхартом!
Джули «фазенда» ожидаемо нравится. Меня она, ожидаемо, доканывает множественными опасностями. Первый день по приезде Райан занимается делами «Айслекса», а на второй самодовольно объявляет, что взял несколько дней и собирается знакомиться с ребенком. Я не возражаю. Как там он говорил про попытки научиться плавать на середине озера?
Через два часа знакомства друг с другом и собаками они возвращаются. Джули воет на всю «фазенду», потому что соскучилась по маме, хочет печенье, а еще она упала и расцарапала себе нос. Я уже поднимаюсь, чтобы разгрести последствия одной маленькой катастрофы, как вдруг вмешивается Мэгги. У нее есть молоко, печенье и манго. Нос не прошел, однако в борьбе «Мама против Манго» последнее победило с разгромным счетом.
А вот Райан обо мне не забывает. Он стоит напротив и раздевает меня глазами. Я уже набираю воздух в легкие, чтобы высказаться по этому поводу, но он вдруг улыбается краешком губ и говорит:
— Завтра приедет доктор. Хочу, чтобы он осмотрел Джулию. А потом появятся юристы. Собираюсь выяснить, на каких правах могу оформить над ней совместную опеку.
— Времени не теряешь.
Меня немного возмущает тот факт, что он сомневается в здоровье Джулии, но его право. А мне стоит быть благодарной: такой уровень докторов я дочери не обеспечу.
— Никогда.
— Может, поговорим о том, что будет со мной? — спрашиваю я с кислой улыбкой, хлопаю себя по коленкам ладонями и сажусь на диван. — Итак, я, Валери Хадсон, на острове, без жилья, работы и с неопределенными планами владельца этого самого острова относительно нашей общей с ним дочери. Поехали.
В этот момент я, как никогда со времени встречи в Дубае, чувствую свою уязвимость. Там мне было ничего от него не нужно, а здесь я опять полностью от него завишу. Самый сложный вопрос, конечно, с работой. Не хочу возвращаться в «Айслекс». Только если Эперхарт совсем упрется рогом в необходимость проживания вместе с Джули. И если сам предложит мне место. В противном случае будем биться до последнего.
— Что ж, давай поговорим. — Но почему-то он не садится. — Джули однозначно будет жить здесь, со мной. — Я вздыхаю и потупляю глаза. Пошли, значит, по худшему пути. Плохо, но ожидаемо. — Если ты беспокоишься о ее безопасности, перестроить «фазенду» деньги у меня найдутся.