Контракт на молчание (СИ)
— Я тебе нравлюсь?
Спрашивает это, но почему-то развращенную часть меня не покидает чувство, что он говорит не совсем о себе. В смысле о нижней своей части… черт, меня даже эти мысли заставляют краснеть. Но выдыхаю я однозначное «да».
— Значит, моя очередь.
Он снова обхватывает ладонями мои запястья, вынуждая развести руки, заводит их за спину, перехватывает одной рукой. Ахнув от удивления, я невольно выгибаюсь грудью ему навстречу и неминуемо натыкаюсь на эрекцию. По лицу Райана пробегает едва заметная судорога явно не боли. Свободной рукой он отодвигает одну из кружевных чашечек бюстгальтера, обнажая яркую горошину.
— Красиво, но я хочу это снять.
Он облизывает свой большой палец и обводит ореол, заставляя меня вздрогнуть и ахнуть от пронзительности ощущения, а затем заводит руки мне за спину и легко расстегивает крючки. Ныряет вниз, чтобы стянуть вторую часть кружев по ногам. Обводит языком беззащитно выпирающую косточку. Всхлипнув, я дергаюсь назад и слышу новый смешок.
Райан выпрямляется.
— Трогай меня.
Я послушно кладу руки ему на грудь и удивляюсь. На фоне его мощи мои белые ладони выглядят настолько хрупкими, что становится не по себе. Это так на нас похоже. Незаземленная, тонкая я, сильный и несгибаемый он. Я веду по его неожиданно гладкой, шелковой коже кончиками пальцев, пока не зарываюсь ими в волосы на затылке. Райан целует меня снова, долго, вдумчиво, выглаживая языком рот.
Трепетание в животе обращается уже знакомым натяжением. Эперхарт этот момент каким-то образом ловит и тут же увлекает меня на пол. Ноги сами совершенно естественно обвиваются вокруг его талии, и на мгновение мы оба застываем, ошеломленные ощущениями. Я задыхаюсь, ловлю ртом воздух. Сдавленно вскрикиваю, стоит мужским губам обхватить вершинку груди, и… продолжаю стонать. Не знаю, как у него получается вырывать у меня стоны каждым новым движением, но пусть бы никогда не останавливался, так это хорошо.
— Громче, никто не услышит.
Накрывает рукой треугольник меж моих ног. Пара движений пальцами, и я начинаю буквально умолять. Громко, перемежая какие-то глупости с «боже», «еще», «пожалуйста», но чаще всего вырывается имя. Райан. Оно — какая-то бешеная зависимость, значимость. Для меня оно — что-то совершенно особенное. Никто никогда не должен узнать, что мои губы это произносили, даже мне самой лучше забыть это звучание. И все останавливается резким:
— Хватит, — останавливает меня Райан, когда я пытаюсь податься бедрами вслед за его рукой.
Только тогда меня накрывает пониманием, какую сильную боль причиняют голове шпильки, царапая кожу. Но дрожащей рукой их вытащить не удается. Райан делает это за меня, а затем и вовсе рассыпает волосы по полу, почти любовно разглаживает, пропускает между пальцами. И вдруг резко сжимает в кулак, одновременно входя в меня на всю длину. Как в прошлый раз. Мой крик, полный и боли, и удовольствия, лезвием взрезает тишину кабинета.
Двигаясь во мне, Райан продолжает держать в кулаке мои волосы и царапает зубами подбородок, обводя языком шею. Так хорошо мне не было даже в прошлый раз с ним. Ноги начинают подрагивать, стоны переходят во всхлипы. Удовольствие не просто приходит, оно неминуемо обрушивается, подбрасывая мое тело вверх, заставляя изгибаться навстречу мужчине, который сделал это со мной… уже во второй раз. Я бездумно царапаю плечи Райана, прижимаюсь губами к его шее, то вскрикиваю, то всхлипываю. И ощущаю, как он становится тверже, больше. Широко распахиваю глаза, вбирая искаженное лицо, запечатлевая его в памяти. Сильно сжатые веки, длинные тени ресниц на щеках, стиснутые до скрипа зубы, судорожное дерганье кадыка, когда Райан проглатывает то ли крик, то ли стон.
К моему изумлению, он не издает ни звука. Как будто я была одна здесь. Точно так же, как на яхте, с Бриттани. Прежде, чем я успеваю отойти от этого понимания, Райан откатывается в сторону.
Глава 9
У меня нет возможности принять душ или привести себя в порядок. Да и не хочу я становиться прожженной заметательницей следов. Если Клинт все поймет, пусть. Расставим точки над «i», и можно будет спорить на тему того, нарушен ли контракт. Наверное, мне станет легче, если все станет честно и открыто. И лучше бы так и было. Потому что я все равно расскажу Клинту — не смогу по-другому. Я уже не уверена, что, если есть шанс все исправить, я вытяну это одна.
Но хуже всего, что сейчас я вообще о другом думаю.
Оцепенев настолько, что даже руки не двигаются при ходьбе, я медленно поднимаюсь по лестнице своего нынешнего дома. Ключ от машины вжимается в ладонь, причиняя такую нужную боль.
Во что я ввязалась? Как?
Еще в день знакомства со своим наваждением я впустила себе в голову мысль, что Эперхарт меня хочет. Когда поцеловал — решила, что обо мне немножко мечтает. Уже глупо отрицать, я действительно так думала, я этого хотела — быть желанной. Хотела думать, что в каком-то смысле держу за глотку всемогущего Райана Эперхарта. Едва ли при прочих равных я бы дошла до секса с ним что в первый, что во второй раз. В смысле, мне бы гордость не позволила пасть так низко, допусти я хоть на одну минуточку, что хочу его больше, чем он меня.
Сегодня я стонала под ним, кричала его имя, умоляла, теряла контроль. А он что-то говорил мне, как будто был вне происходящего и… я даже не знаю, было ли ему со мной хорошо. Клинт говорил, что бывает по-разному, как и у женщин.
Да, Валери, молодец, давай приплетем еще Клинта. Чуть-чуть привычно покопавшись в себе, я с удивлением обнаруживаю, что в данный момент никаких сил переживать еще по одному поводу у меня просто нет.
«Завтра в это же время».
Я споткнулась на ровном месте, услышав это. Завтра на том же месте — что? Он найдет еще один способ увлечь меня к шкафу, на пол, на стол, на диван для посетителей, в начальственное кресло… где там еще подходящие поверхности? У меня, вообще, с фантазией на этот счет не очень, а у Эперхарта — вполне. И по поводу способов соблазнения двадцатитрехлетних отчаявшихся девчонок тоже.
Сначала он просто меня поимел, а сегодня, раз так просто не вышло, потратил немало времени на задушевные разговоры. Почти уверил, что мы с Клинтом виноваты едва ли не в равной степени, убедил, что мне стоит на него злиться, качать права, при этом не забывая «спускать напряжение» боссу.
И все же, все же… Презирает меня Эперхарт или нет, я им в некотором роде восхищаюсь. Как бизнесменом, как принципиальным человеком, как знатоком людей. Есть в этом что-то уничижительное, ведь жертва его психологических приемов — я.
Как жаль, что лестница домой не бесконечная.
— Привет, — говорю я, закрываю дверь и поворачиваюсь, невольно сжавшись.
Клинт поднимает голову и радостно восклицает:
— Я сегодня отдал бэкендовую часть на аутсорс. Один из приятелей посоветовал специалиста.
Мужчины. У одного бэкенд на аутсорс, у другого компенсация фазовых колебаний высокого порядка. И только у меня под угрозой помолвка из-за рецидивирующей измены.
— Что случилось? — наконец прозревает Клинт, подскакивает со своего стула и устремляется ко мне.
Вот сейчас, сейчас он подойдет и обязательно догадается. Почувствует запах или иную неправильность. На какой-то безумный миг я вновь начинаю надеяться, что это случится, а после мы сядем, все обсудим и найдем выход.
И все равно когда он подходит ко мне близко, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы отступить назад. Запах парфюма Эперхарта пропитал меня насквозь и теперь расползается по нашему кондоминиуму, никакой душ не смоет и не поможет. Но Клинт участливо трогает мое плечо — то самое, которое недавно целовал Райан, заглядывает в глаза и… ничего. Как? Как?!
Значит, вот оно что. Значит, на обычных городских улицах аморальные, беспринципные Валери смешиваются в толпе с порядочными Клинтами и совершенно никто их не клеймит и не вычисляет? То есть, выходит, если не попасться прямо на месте, с поличным, то наказание ниоткуда не придет? Но это противоречит всему, что я знаю!