Жестокие игры мажора (СИ)

Перехватив ее руки, я прижимаю их вдоль ее тела, не в силах отвести нездоровый восхищенный взгляд от треугольника мягких светлых волос, аккуратно окружающих киску.
Она вызывает такое сильное искушение, что я отпускаю ее руку, но только для того, чтобы провести у нее между ног не травмированными костяшками пальцев. Я чувствую гладкие влажные складки и дрожь, которая тут же охватывает все ее тело.
— Илай…
Блядь.
Я зажмуриваюсь. Она еще не кончила, а мое имя уже звучит как мольба.
Я не знаю, чего она хочет этим добиться: чтобы я продолжил или остановился. Если честно, мне уже неважно, потому что внутри разрастается настолько обжигающее желание, что мне приходится сжать челюсти. Но это не помогает приглушить возбуждение, которое вовсю пульсирует в паху.
Освободившейся рукой Алиса пытается вцепиться в мои слишком короткие волосы, но только царапает кожу головы ногтями. 
Я усиливаю давление костяшками на клитор, отчего Алиса сгибается и роняет стон в форме моего имени. Этот звук, подобно жидкому огню, просачивается сквозь кожу и разжигает нешуточную войну в моей напряженной плоти.
Я не понимаю, какого хрена медлю, испытывая от происходящего мазохистское удовольствие. Даже когда мои яйца охватывает тупой тревожной болью.
Я выпускаю вторую руку Ведьмы, наплевав на то, что она будет опять выдавать жалкие попытки меня оттолкнуть, и обхватываю одной ладонью бледное бедро, принимаясь массировать его до розового румянца, а другой скольжу по ее киске, задыхаясь горячим ощущением тягучей влаги. 
Зрение затуманено: все, что я вижу, – это мои татуированные пальцы, кончики которых соблазнительно исчезают в гладкости ее складок.
Блядь.
Из меня вырывается хриплый стон, сопровождаемый все возможными ругательствами. Я действительно наслаждаюсь этим.
Но если я продолжу трогать эту соблазнительную киску, я трахну ее пальцами и не смогу сделать это нежно. К тому же их длины хватит, чтобы порвать то, на что я поспорил. Еще никогда я так не ненавидел чертовы вызовы. И Ведьму. За гребаную девственность. Я не могу заявлять со стопроцентной уверенностью, но я, блядь, просто чувствую, что ею еще никто не воспользовался.
Вспышка гнева заставляет меня издать раздраженный звук и, резко поднявшись на ноги, я хватаю Ведьму за горло и вынуждаю распахнуть рот от неожиданной смены моего настроения. 
Ее большие глаза лани напоминают бескрайнее море, и они смотрят прямо в душу. Это одна из причин, почему я трахаю девушек сзади. Но с Алисой мне хочется послать к черту уже не одно свое правило. Я обязан видеть каждую эмоцию на ее лице, когда ее киска соприкоснется с моим членом.
С другой стороны, правила созданы для того, чтобы их нарушать?
— Из-за тебя у меня будут неприятности, Ведьма, — мой голос понижается до рычащего предупреждения.
— Почему? 
Блядь, ей следовало бы заткнуться. 
Но я не собираюсь отвечать и поглощаю ее придушенные вдохи ртом в намерении высосать из нее весь чертов воздух. 
По крайней мере, это облегчило бы мне жизнь. Но это еще одно подтверждение тому, что я гребаный мазохист. Потому что я прерываю поцелуй и подхватываю ее на руки, не давая возможности отдышаться. 
Мне больше нравится, когда она не способна соображать.
Я ловлю встревоженный взгляд, когда помогаю ей обнять ногами себя за талию. Мой член болит от желания, и мне приходится проглотить мученический стон, когда я дергаю ширинку и высвобождаю каменный стояк, который пружинит и задевает ее киску. 
Я не знаю, чей из наших стонов проникает под кожу искрой чертового безумия. Но, судя по тому, как этот звук затуманивает рассудок, он принадлежит Ведьме, которая использовала свой голос вместо яда.
Обхватив напряженный член, я помещаю его между нами, борясь с яростным желанием вогнать его глубоко в ее тугую нежную киску. Тело сотрясает жаркой взрывной волной, когда мы тесно соприкасаемся.
Проведя языком по своей нижней губе, я еще раз смотрю на член, зажатый в тисках ее тепла, и поднимаю глаза на лицо Ведьмы, которая задыхается и не может оторвать взгляда от точки нашего слияния.
 
В горле застревает сухой смешок, когда я вспоминаю о слове на букву Ч. Уверен, я превзошел все ее ожидания, судя по тому, что из ее рта вот-вот начнет неосознанно капать слюна. 
В этот момент меня охватывает беспокойная собственническая мысль: поотрывать бы все члены на планете, чтобы этот ее взгляд больше не достался никому. 
Но, встряхнув головой, я избавляюсь от этой хуйни и снова хватаю Ведьму за шею, вынуждая посмотреть на меня.
Алиса не сразу находит мои глаза – слишком потерянная, задыхающаяся и возбужденная.
— Смотри на меня, — я приближаюсь к ее губам с садистским шепотом. — Не отводи свой гребанный взгляд, Ведьма, ни при каких обстоятельствах. Поняла?
Ее горло двигается под моей ладонью, и я толкаюсь бедрами к ней, скользя вперед-назад по ее мокрым складкам. 
Твою мать. 
Я стискиваю челюсти и понимаю, как сильно я заведен, настолько, что долго не продержусь. 
Отпустив ее шею, я подхватываю Алису под задницу и начинаю двигать ее так, чтобы она терлась киской по всей длине моего члена. 
Ее глаза прикрываются и ей приходится ухватиться за мои плечи. Я толкаюсь снова, прижимая ее сильнее к прозрачной стене кабинки.
Управляя ее телом, я наращиваю темп до предела, в котором мы оба начинаем задыхаться. 
Алиса пытается выполнить мое требование, но в конечном счете откидывает голову на стекло и роняет сдавленный стон, подставляя мне свою шею. 
Я провожу носом по скуле, подбородку, вдыхая чистый невинный запах ее кожи, и спускаюсь ниже, чтобы оставить укус на дрожащем горле.
Я чувствую, как в нем поднимается звук удовольствия, но Алиса не справляется с этим чувством и проглатывает его. 
Тогда я наклоняюсь и втягиваю в рот тугой сосок прямо сквозь рубашку, которую хочу сорвать. 
Я всасываю сосок глубже, добиваясь прерывистого стона, и с глухим шлепком выпускаю его, перемещая свой рот на пуговицы, которые я собираюсь порвать зубами, чтобы добраться до ее голых сисек, при этом не прекращая тереться об ее киску.
Я разрываю одну петельку, и Алиса напрягается, но уже не от возбуждения; она ослабляет хватку на моих плечах и стремится меня оттолкнуть.
— Нет… не рви… пож-жалуйста…
Я замираю, медленно облизывая губы, после чего поднимаю на нее взгляд, встречаясь с взволнованными глазами, цветную радужку которых почти поглотил черный зрачок.
Прочистив горло, я перевожу дыхание и киваю.
Переместив вес стройного тела на одну руку, я собираюсь расстегнуть гребаные пуговицы, чтобы не испортить вещь. И я отказываюсь думать о том, что это она меня попросила так сделать.
Но Ведьма снова останавливает меня, положив подрагивающие пальцы на мою руку.
— Не надо… — ее голос едва слышен. — Я не хочу, чтобы ты ее снимал.
Я злюсь, и от этого мои челюсти напрягаются до выступающих желваков.
— Я хочу посмотреть, — стараюсь говорить спокойней, но это сложно, когда твои яйца в шаге от того, чтобы взорваться. — Я только расстегну.
— Обещаешь?
Что, блядь, за хуйня? Она опять начинает дрожать.
— Да, — раздраженно рычу я, злясь на себя за то, что ведусь на все это, и, больше не дожидаясь ответа, ловко перебираю пальцами оставшиеся пуговицы и откидываю полы рубашки в стороны, обнажая перед собой маленькие упругие сиськи с острыми розовыми сосками.
Я мычу от какого-то темного желания и, вернув вторую руку под ее задницу, начинаю снова двигать Алису так, что головка моего члена то исчезает, то появляется между нашими животами, а ее сиськи подпрыгивают в такт моих движений.
Я наклоняюсь и начинаю играть ртом поочередно с призывно торчащими сосками. 
Мое дыхание, тяжелое и неровное, рикошетит от ее тела обратно к моим губам, пока я трахаю ее киску, не входя, блядь, в нее, и одновременно кусаю, сосу и облизываю проклятые соски.
Но я вынужден отстраниться, когда чувствую перемену в ее теле и стонах, которые она издает.