Мир Элайлиона (СИ)

В нашей комнате, освещаемой мелким открытым окошком и цветами в центре, его фигура жутко возвышается над девочкой. Его нездорово бледная кожа, словно пергамент, обтягивает длинные и тонкие кости, подобно тем, что торчат у забальзамированных трупов.
Рост его выше двух метров, так что на месте Лин я бы и сам испугался. Да и это лицо…
Широкий рот растянулся в жуткой улыбке, обнажая желтоватые зубы, которые кажутся немного острыми. Глаза, глубоко запавшие в череп, будто полностью безразличные к происходящему вокруг.
Аргилэ опустился на колени, его длинные руки коснулись прохладного глиняного пола. Он склонил голову в глубоком поклоне, выражая почтение и… Благодарность.
— Благодарю вас за ваше спасение, — прошептал аргилэ удушающим голосом на родном для меня языке.
Его длинные пальцы, словно без кожи, сжимаются и разжимаются. Глаза смиренно закрылись.
— Я навеки в вашем долгу.
В его поклоне есть что-то неестественное и пугающее. Оно и не удивительно, учитывая его внешность. Даже выражая благодарность, для неподготовленного он выглядит жутко.
Но вчера, когда он кротко попросил меня обучить его этой фразе, лишь для того, чтобы как следует отблагодарить Лин, он выглядел даже забавно. А Анаэль и вовсе сказала, что это мило.
Видимо, наблюдая вчера за мной и Лин, убирающихся в комнате, он предположил, что разговариваем мы на одном языке. Мы, разумеется, сказали ему об этом, однако Таури не поверил. Сказал: «Я же сам всё слышал». В своих намерениях он был очень серьёзен.
Сейчас же девочка-дух, всё ещё растерянная, озирается по сторонам. Вопросительно смотрит на меня, потом на ламию. После, глубоко вдохнув, кладёт правую ладошку на его голову и, поглаживая, говорит:
— Умам уа-ам!
Не способный шевелить шеей аргилэ вместо этого приподнимает всё туловище, вопросительно смотря на Анаэль:
— Она говорит, что рада твоей благодарности и принимает её! — говорит ламия на русском.
Таури, не понявший сказанного, продолжает смотреть.
Вмешался я:
— Анаэль, ты ему не на том языке сказала.
— … А как мне говорить на Нерейдие?
— Эмм… Попробуй прочитать что-нибудь в книжке, а потом скажи нужное Таури?
Ламия делает, как я сказал, после поворачивается к аргилэ:
— [Яз. Нерейдий] Она говорит, что рада твоей благодарности и принимает её!
Удовлетворившись ответом, аргилэ немного покачивается, как бы кивая и снова говорит:
— Прошу, если тени дня что-то понадобится, я готов немедленно помочь. Что бы это ни было, только попросите.
— Уму! — кивает радостно Лин.
Таури поднялся с колен медленно и словно неуклюже. Его длинные и тонкие конечности кажутся слишком хрупкими для его роста.
Сгорбившись, что для аргилэ естественно, он без лишних слов направился к выходу, после чего скрылся за дверью.
Этот аргилэ явно не любитель переливать из пустого в порожнее.
Выгляну за дверь и посмотрев ему немного вслед, при этом щурясь от яркого света солнца, поворачиваюсь к девочкам:
— Что скажешь, Лин?
Дух промумукала, а Анаэль перевела:
— Таури хороший!
— Да, — кивнул я, — Но что это сейчас произошло?
— Ты о чём? — не поняла ламия.
Подойдя и усевшись на прежнее место, я продолжил:
— Почему-то ты не смогла сразу переключиться на «Нерейдий». Странно, ведь на русский ты переключаешься моментально без подобных костылей, — кивнув на книгу.
— Я… не знаю, почему так получилось…
— Хмм, — призадумался я.
Если где и есть ответ, так он в голове Анаэль. Это её способность, которую она как-то неосознанно, но контролирует. Если бы просто никак не контролировала, то ламия либо не могла бы говорить на других языках, либо вообще неожиданно и постоянно переключалась бы между языками.
Придя к определённому выводу, решаю не озвучивать его девочкам, и вместо этого говорю:
— Что ж, продолжаем занятия?
— Ага!
— Уму!
* * *
На следующий день…
— «Слушай, Таури, а чем мы тогда вообще на болоте занимались?» Нет, правильней будет… «Для чего мы работали с деревьями на болоте?» — вот что я хочу у него спросить.
 
Всё тот же дом, всё та же комната, те же девочки и всё тот же я смотрю на них.
— Ну, слушай, — говорит ламия, — «Для чего»…
— … Ты не переключилась.
— … Ой.
Анаэль смотрит на книжку, шёпотом немного читает и поворачивается обратно:
— Паро.
— Паро, — повторяю я.
— Ано~.
— Ано?
— Нет-нет, «мы» — так надо.
— Анаэль… Ты снова переключилась.
Анаэль снова смотрит на книжку, шёпотом немного читает и поворачивается обратно:
— Ано~.
— Ано~.
— Карнегир.
— Кар… нигиер?
— Нет, Анвил: «работали».
— Опять переключилась.
В очередной раз Анаэль смотрит в книжку. Учиться с ней тяжеловато… Тетрадь бы, было б гораздо лучше.
Вообще, удивительно у неё способность работает, попирает все законы логики. Хотя, если способности появляются только у магов, то, вероятно, магия в этом как-то всё-таки да учувствует.
Через некоторое время, когда мы уже закончили и сделали перерыв, приходит Таури. И я смог у него спросить:
— [Яз. Нерейдий] Для чего мы работали с деревьями на болоте?
И Таури даже понял!
— Всё, что мы тогда собрали, уйдёт в город. Как мне говорили, из этого делают лекарство. Подробностей не знаю.
Услышав от Анаэль перевод, я задал следующий выученный до этого вопрос:
— [Яз. Нерейдий] А когда мы… Эмм…
Напрягая мозг, пытаясь вспомнить следующие слова, смотрю на Анаэль, глазами прося помощи.
Анаэль, всё поняв, говорит за меня:
— [Яз. Нерейдий] А когда мы отправляемся?
И тут Таури словно бы помрачнел: спина его опустилась ещё ниже, глаза вылезли из глазниц, словно ими он что-то просматривает. И говорит:
— Все полицейские мертвы. Сегодня с этим известием к нам пришли доброхоты из соседней деревни.
Услышав перевод, закусываю губы.
После, когда я спросил зачем сюда кто-то идёт, Таури рассказал, что из соседних деревень им, после произошедшего, приходит помощь в виде еды.
— Тогда, получается… Придётся идти без них?
— Нет, — ответил Таури, — В это время никто не посмеет отправить вас в Лес без сопровождения. У красных скатий брачный период.
Как выяснилось, красные скатии всегда охотятся по одиночке, за исключением брачного периода — энкор и весна. Со второго месяца энкора, то бишь «Лунд Эрнэль», две скатии, самец и самка, начинают брачные игры. После, с началом весны, самка уже рожает и до конца сезона она будет заботиться о потомстве вместе с самцом. Но вот приходят лето, семейка разваливается, две скатии расходятся, оставляя детёнышей одних; сами как-нибудь себя прокормят, а родителям ещё до следующего года дожить надо, дабы произвести на свет ещё больше потомства, но уже с другим партнёром.
Этот период самый опасный в этом лесу. Две объединившиеся скатии становятся гораздо смелее в действиях: если до этого они даже не посмеют напасть на одинокого путника, ведь слишком бдительны (или трусливы, как сказал Таури), то вместе на это вполне способны.
Это всё, что аргилэ известно о них. Да и едва ли местные могут узнать больше, ведь у них нет тех же технологий, что и у учёных земли.
— Ладно, но не будем же мы находиться здесь до конца весны?
— Нет, — ответил Таури, — Вероятно, нас отправят с жителями другой деревни.
— Ты про тех, кто вам помощь присылает?
— Да, с ними мы и отправимся.
— И когда это произойдёт?
Немного подумав, аргилэ ответил:
— … Через пять дней.
— Хорошо, — покивав немного, — В таком случае, Таури, пока это время не придёт, можешь помочь Лин? Ей нужно научиться говорить на нерейдие.
Аргилэ без раздумий согласился, а после я объяснил ему особенности её обучения.
Весь следующий день девочка-дух отказывалась даже взглянуть на меня.