Гений 30 лет Спустя (СИ)
— Вот и всё, — потёр руками мужчина. — Ты быстро справился. Хм?.. — сказал было мужчина и посмотрел на Фан Линь… Но тот уже не мог ему ответить, потому что лежал плашмя на земле.
Сознание стремительно улетучивалось из головы мужчины, но перед тем как оно оставило его совершенно, Фан Линь подумал ещё одну, последнюю мысль; в очередной раз в своей жизни он задался вопросом, почему все считали его Звёздным Владыкой? Почему в каждом учебнике, в каждой его биографии, всюду говорили, что он находился на стадии Звёздного Владыки, и при этом иногда на той же странице упоминали о том, что он, Фан Линь, настоящий гений, всегда мог одолевать врагов на стадию выше собственной? Разве никто не видел связи? Или в неё было так сложно поверить?
Фан Линь улыбнулся сам себе; на самом деле он не был Звёздным Владыкой. Ни сейчас, ни когда-либо раньше. На самом деле, прежде чем потерять культивацию, юноша находился всего лишь на Девятом ранге стадии Эманации.
Но этого никто не знал. В это никто не верил. Какая глупость. Ведь если бы он действительно был Звёздным Владыкой…
Если бы он успел совершить последний прорыв, тогда…
— Я бы прибил тебя одним ударом… — прошептал мужчина.
Императрица Ледяных Гу не обратила на его шёпот ни малейшего внимания; девушка открыла рот и проглотила миниатюрный фантом пламенного колеса.
И сразу же её узкие глазки вспыхнули сотрясающим душу желтым свечением; зрачки белой девушки стали раскрываться как сияющие бутоны…
70. Ретранслятор и Сигнал
Глаза Императрицы Ледяных Гу вспыхнули как пламенные бутоны; в них закипал, сгущался и рвался наружу безумный свет… Вот уже, ещё немного, и… Нет… Нет. На последнем издыхание сияние померкло, задохнулось, зачахло; жёлтые зрачки Императрицы вобрали его назад, как сухая земля впитывает воду, и погасли.
Девушка на секунду застыла; потом она опустила руки и спокойно взглянула своими почти что стеклянными глазами на возвышающееся перед собою колесо. Его испещряло множество трещинок, наполненных сверкающим льдом. Постепенно этот лёд исчезал и таял, капля за каплей падая в кромешную тьму вместе с дроблёными крупицами камня — колесо медленно рассыпалось на кусочки…
Но Фан Линь пока ещё не знал о том, что происходило в его душе; мужчина спал глубоким сладким сном. В первый раз после приёма пилюли он впал в кромешное забвение; во второй раз он увидел конкретное мгновение из своего прошлого, возможно потому что оно постоянно витало в его голове перед тем, как его разум унесло в небесные дали.
Теперь же Фан Линь в своём сне видел невозможное.
Во время битвы к нему вернулись силы, все, почти без остатка, и на жалкие тринадцать секунд он снова стал свободен. Он был как человек, которого много дней держали скрюченным и связанным в железной коробке, и которому наконец позволили выпрямиться, размять свои ноги, вздохнуть полной грудью; потом его снова затолкали в коробку, но одного этого мгновения хватило, чтобы в его душе, где-то на языке, на кончике спинного мозга остался мазок свободы — и теперь он сопровождал его сновидение.
Фан Линю снилось ощущение свободного полёта среди звёзд.
Его сон был приятным как бальзам на голое сердце, так что даже когда мужчина проснулся, он всё ещё ощущал внутри себя отголоски ветра свободы.
Фан Линь вдохнул полную грудь затхлого воздуха и стал кашлять. Содрогаясь от кашля, он приподнял спину. Мужчина осмотрелся: он лежал на каменной скамейке в довольно просторном коридоре, с кажущимися немного узкими, но очень высокими каменными стенами, которые, поднимаясь напротив друг друга, в какой-то момент сходились треугольником. В потолке зияли две выбоины, из которых в помещение проливалось ясное голубое небо.
Фан Линь на него посмотрел, пощурился и ещё раз прокашлялся. Мужчине вдруг показалось, что его тело издевается над ним; что своим кашлем оно хочет как бы стереть с него отпечаток сладкого сна. Так оно в итоге и вышло. Вскоре, когда у Фан Линя заболело горло, мужчина совсем позабыл сон и полёт, и снова вспомнил где он и чем занимается. Он попробовал подняться, но сразу же снова присел на скамейку, ещё немного передохнуть; потом, когда голова его наконец немного прошла и перестала трещать, Фан Линь с трудом поднял себя на ноги и побрёл по пыльному коридору.
По сторонам его мелькали выбоины в каменной стене. В них, в немного мутном свете — приходилось щуриться, — Фан Линь разглядел черепа, кости, и прочие человеческие останки. Все стены были уложены ими снизу доверху — при этом сам потолок находился примерно в семи метрах, так что это было целых три этажа, нашпигованных мертвецами; мужчина шёл по огромному мавзолею.
В какой-то момент, шагая уже довольно долго, — начали болеть ноги, — Фан Линь стал подыскивать особенно широкие выбоины в стенах, чтобы может быть вытянуть тамошнего обитателя с его места, прилечь там на пару минуток и отдохнуть; и вскоре после того как мужчине пришла в голову эта занятная задумка, наконец забрезжил свет в конце туннеля, и зазвучал размеренный мужской голос:
— …Это гробница Генерала Семи Ветров… Он жил…
Фан Линь пошёл быстрее и вскоре сам искупался в свету; он вышел в просторный каменный зал. Справа бежала стена, переходящая дальше в коридор. Ясный свет словно туш подчёркивал неровности и выбоины на её поверхности. Слева на трёх ступеньках лежала невысокая платформа. Посреди неё находился вделанный в пол гроб из рыжего камня. За ним была другая стена — в ней, на высоте десятка сантиметров, зияла метровая прорезь треугольной формы, ведущая к мутновато-рыжему небу.
Возле груба, опустив ноги на ступеньки, сидел мужчина в голубом халате и потёртых штанах; перед ним на полу уселась девочка в шортиках и майке — Мая с большим интересом слушала рассказ мужчины и держала в руках чашку. Но вот девочку отвлекли шаги, она повернулась, вскочила, и…
— Мастер! — почтительно кивнула.
Фан Линь кивнул, что да, это он, Мастер, и подошёл к ней. И первым, что заметил мужчина, была странное волнение лице девочки. Ей потребовалось немного времени и усилий, чтобы успокоиться и сложить руки за спиной.
— С добрым утром, — прохрипел Фан Линь, и удивился, какой сухой у него голос — как будто это говорил один из высушенных трупов в стене.
— Будешь? — вдруг обратился к нему мужской голос. Фан Линь посмотрел за спину девушки и увидел, что человек в голубом халате протягивает ему глиняную чашку, из которой поднимался дымок; тут же Фан Линь понял, что странный аромат, который витал вокруг, был запахом чая.
Мужчина прошёл мимо девочки и взял чашечку. А стриженный человек в голубом халате снова опустил руки.
Звали его Ян Дао, и он был ни кем иным как «Мастером» Фан Линя — пускай и неофициальным, прибавил про себя мужчина, хлебая чай.
Он добил чашку и выдохнул:
— Горькая дрянь.
— Это Байхао Иньчжэнь, — сказал Ян Дао.
— На твоей подземной плантации не нашлось места для сахарного тростника?
— Байхао Иньчжэнь пьют без сахара, — спокойно заметил мужчина, после чего наступила секунда молчания. Он и Фан Линь переглянулись, затем ученик провёл взгляд немного дальше, да и сам Мастер мужчины повернулся и посмотрел на лежавшую у себя за спиной, перед гробом, белоснежную девушку, облачённую в чёрное. В её груди зияла огромная обугленная рана; Фан Линь присмотрелся и заметил, что по её коже переливались маленькие, едва-ли не прозрачные узорчики.
Мужчина вложил руки в карманы.
— Она…
— Больше неопасна, — сказал Ян Дао.
Фан Линь кивнул; и замолчал, потому что знал — сейчас его ждёт лекция.
И действительно, Ян Дао размял шею, свёл вместе пальцы и заговорил:
— Для начала, думаю тебе интересно будет знать, что эта штучка не человек. Но. Она была человеком великое множество лет назад. Если быть конкретней — шестнадцать. Её телу шестнадцать лет и три месяца.
— …
Мужчина спокойно посмотрел на Фан Линя и сказал:
— Это важно.