Мара и Морок. 500 лет назад

На чёрную рубаху я надеваю красный сарафан и туго подпоясываюсь, вешая поверх кинжал на ремне, – вокруг храма безопасно, но тяжело изменить привычке. Тру глаза, затем рассматриваю своё отражение в старом зеркале. Опустив взгляд, не удивляюсь луннице на столике. Серебро чистое, как и обещала Ясна. Мира действительно умеет обращаться с металлом – почистила украшение аккуратно. Решаю поискать для сестры что-нибудь в подарок в качестве благодарности. Может, позже схожу в ближайшую деревню.
Надеваю лунницу на шею. Я годами её почти не снимаю, и без неё кажется, что у меня не хватает какой-то части тела. Волосы просто расчёсываю и оставляю распущенными, ленясь заплетать в косу.
Зная, что деревянная дверь скрипит, как можно аккуратнее открываю её и покидаю комнату, тихо прохожу по коридорам мимо чужих спален. Расслабляюсь, только когда попадаю во внутренний дворик. Специально высаженная там сирень благоухает, а капли росы сверкают на бледно-фиолетовых цветах. Улыбаюсь, наслаждаясь запахом. Весна в этом году выдалась холодная, поэтому полноценно сирень зацвела только сейчас, в начале июня. Выхожу через главные ворота, несколько служительниц храма, следящих за тем, кто уходит и приходит, кивают мне, но вопросов не задают. Я уже могу свободно покидать храм. Если пожелаю, могу даже отправиться в любое из княжеств на какое-то время.
Несмотря на брачный запрет, к отношениям все жители храма относятся с пониманием, так как это способствует более спокойной жизни. К тому же все знают, что не было случаев, когда Маре удалось забеременеть. Говорят, кто-то пытался и, разумеется, ничего не вышло.
Нас и так вырвали из семей, наградили постоянной борьбой и навесили на шею запретов. Должна же остаться хоть какая-то радость, особенно после окончания обучения. Поэтому мимолётные увлечения не возбраняются. Достаточно предупредить сестёр о своём отъезде, и вряд ли они станут держать. Единственное ограничение – не уезжать дольше чем на месяц, чтобы не ставить остальных Мар под угрозу. Нас всего семь, и, если нужно будет избавиться от нечисти, лучше делать это в компании.
По слухам, было несколько Мар, что пытались сбежать, почувствовав свободу. Но позже все до одной вернулись, не зная, что делать дальше со своей судьбой. Ни одна деревня, ни один город или дом не хотели принимать беглянок, страшась гнева богини Мораны. Оставалась надежда на семью, но по правилам родители девочки, которую выбрала богиня, должны покинуть родное жилище, чтобы не искушать новоиспечённую Мару.
Однако моя семья стала исключением. Я – Веледара, дочь князя Вереста, княжна ашорская, младшая сестра мёртвого княжича Валадана ашорского, что должен был объединить два северных княжества в одно королевство.
Мой отец не мог уехать, будучи главой целого княжества. Однако и от моей семьи почти ничего не осталось. Поэтому после того как в десять с половиной лет меня забрали Мары, я не пыталась вернуться, а Ашор и наши территории я охотно обхожу стороной всё это время. Сёстры знают и никогда меня туда не берут.
Пересекаю поляну перед храмом и углубляюсь в лес. Кожа сапог моментально намокает и темнеет из-за влажного мха и росы. Туман холодит кожу и утяжеляет волосы. Тру ладони, решая, что зря недооценила погоду. Стоило надеть плащ. Прогуливаюсь, слушая птичьи разговоры, и по привычке смотрю под ноги и по сторонам, выискивая полезные травы или ягоды. Мы не так часто гуляем, но всё равно всегда приносим что-то полезное в храм, если находим. Веду плечами, надеясь расслабиться и выкинуть лишнее из головы. Сворачиваю по тропинкам на север, бездумно бреду больше получаса, наслаждаясь простыми движениями, а воспоминания растворяются вместе с туманом, позволяя мне жить в настоящем.
Отвлекаюсь на звук реки справа и решаю прогуляться по берегу. Солнечный свет по-прежнему рассеян пеленой, и всё же там заканчивается полоса деревьев и на открытой местности должно быть теплее. Как только оказываюсь у кромки леса, замираю, глядя на силуэт в тумане реки. Этот кто-то стоит в воде по грудь. Я не могу точно понять, кто это, хочу окликнуть, зная, что время от времени тут встречаются юноши и девушки, а иногда и дети. Но в этой реке не стоит купаться. На дне много скользких камней, в нескольких метрах от берега резкий обрыв, и пару раз я встречала здесь русалок, поэтому на Русальную неделю особенно не стоит заходить в воду. Лучше спуститься по течению.
 
Однако из горла не успевает вырваться и звука, как человек делает шаг, вероятно, поскальзывается и резко уходит под воду с головой. Я дёргаюсь вперёд на несколько шагов, слыша громкий всплеск, жду, что он или она вынырнет. Затаив дыхание, прислушиваюсь в ожидании нового всплеска или ругани, но стоит пугающая тишина.
Один.
Два.
Три.
Четыре.
Пять.
Шесть.
Выругавшись вслух, я бросаюсь к реке, на ходу отстёгивая ремень с кинжалом и отбрасывая его на песок. Едва не падая, стягиваю сапоги. Снимать сарафан у меня нет времени: я не надела штаны. Испугавшись, что это мог быть совсем юный мальчик или девочка, бросаюсь в воду. Поднимаю как можно больше брызг, надеясь отпугнуть русалку, если это её рук дело.
Вода пронзительно холодная, моментально пробирает до костей. Ткань липнет к ногам и телу, затрудняя движения. Как только вода доходит до груди, я ныряю, но не успеваю даже глаза открыть под водой, как головой врезаюсь во что-то. Натыкаюсь на чью-то голую спину и моментально выныриваю, пытаясь встать на речное дно. Однако из-за внезапного столкновения всё ещё не успеваю сориентироваться, вновь теряю равновесие и заваливаюсь на бок, во второй раз полностью оказываясь под водой. Та моментально заливает нос и горло.
Кто-то хватает мою руку и рывком возвращает меня на ноги. Это не юноша и даже не девушка, а взрослый молодой мужчина. Первое, что я встречаю, – недоумённый наклон головы и интерес во взгляде, похоже, наше столкновение оказалось для него не меньшей неожиданностью. С его длинных волос по голой груди и плечам стекает вода, но он с невозмутимым любопытством наблюдает, как я откашливаюсь, выплевывая воду. Проходит чуть меньше минуты, пока я прекращаю кашлять. Он продолжает молчать со спокойной полуулыбкой, потревоженная вода вокруг нас успокаивается.
– Здесь опасно, – сдавленно говорю я.
Брови молодого мужчины приподнимаются, он мимолётно оглядывает влажную ткань на моих плечах. Я стою твёрдо, вода достаёт мне до ключиц, когда ему она едва доходит до груди.
– Верно. Зачем тогда полезла? – отвечает он, не предпринимая попыток сдвинуться с места.
– Я думала… ты поскользнулся или русалки… из-за тумана неясно было. Решила, что ты можешь быть ребёнком, – теперь даже для меня самой все эти объяснения звучат как бред, однако он кивает в такт моим словам, задумчиво сжимая губы.
– Действительно. Из-за тумана могло и показаться, – он смотрит на меня голубыми, пугающе светлыми глазами. Его губы растягиваются в снисходительной улыбке. – Но поверь, юнцом я перестал быть давным-давно.
Наглый.
Его ухмылка и приторно-сладкий тон, с которым он растягивает слова, позволяют мне стряхнуть оцепенение. Однако незнакомец всё равно оказывается быстрее. Подняв из реки левую руку, он демонстрирует мне сеть с трепыхающимися в ней карпами.
– Я ловил рыбу, – коротко объясняет он.
Едва не соглашаюсь, что он выбрал удачное место, – здесь есть глубокие ямы, да и сами мы иногда рыбачим в этой части реки, – но моментально осекаюсь, захлопывая рот. Я вся мокрая, стою в воде, выставив себя дурой из-за самоуверенного решения помочь, а собеседник продолжает мне нагло улыбаться, всем видом показывая, что понимает, насколько я сглупила.
Кожа на его груди и плечах покрывается едва заметными мурашками, а я сама начинаю трястись. Утро выдалось прохладным. Рано ещё для комфортного купания.
– Пойдём, – собеседник уверенно обходит меня, направляясь к берегу.
Мне не хочется подчиняться, но и остаться в воде будет верхом глупости. Стоит мне развернуться, как я опять неудачно поскальзываюсь на камне. В этот раз успеваю удержать равновесие и не уйти под воду с головой, но всё равно поднимаю очередную волну брызг. Молодой человек оборачивается и протягивает мне руку.