Научи меня плохому (СИ)

Вик вжал педаль в пол и рванул к Садам.
Он не запомнил дорогу, не замечал ничего вокруг, просто гнал по трассе, ненавидя себя за промедление. А если что-то уже… а вдруг… а что тогда…
Затормозив у проржавевших ворот, он вытащил из бардачка припасенный травмат и сунул его за пояс брюк. Ситуация с рейдерами научила, что нужно быть всегда начеку. Конечно, за такое обращение с оружием его могли бы посадить, но лучше отмотать срок, чем оказаться в могиле или потерять кого-то близкого… и любимого.
Вик выскочил из машины и рванул к калитке. Заперто. Осмотрелся, убедился, что не ошибся домом, и тогда перелез через забор, счесывая дорогие туфли о кирпичную кладку. Весь в пыли и известке двинулся к дому.
Он еще на подходе услышал смех и крик и почувствовал, как внутри все обрывается и падает в пропасть.
Опоздал-опоздал-опоздал…
Вик повернул ручку двери и вошел в дачный домик. Взгляд его сразу упал вниз, на ковер. Он даже не сразу понял, что именно происходит. В доме стоял галдеж, как на базаре. Везде бутылки крепкого пойла и кумар такой, что хоть топор вешай.
Казалось, все вокруг застыло. Все еще оставаясь незамеченным, Вик смотрел, как его мальчика прижимали к полу трое здоровых лбов, а четвертый сидел у него на груди и расстегивал ширинку. Он слушал пьяные голоса и не мог осознать ту громаду ненависти и не излившегося желания, что читалась в словах подростков:
— …Ты же хочешь этого, ненасытная дрянь! Смотришь на меня своими голодными глазками, соблазняешь… Хочешь мой хуй, да? Хочешь? Открой ротик, давай же…
Вик почувствовал, что у него выдирают почву из-под ног и сталкивают с обрыва. И он кубарем летит вниз, а потом падает в воду, услышав:
— Бодь, не суй ему в рот, откусит же. Давай в жопу лучше, а?..
— Да херня, он просто выпендривается. Его же полгорода переебало, он же растраханный, как портовая блядь! Но ладно, давай в жопу…
Марьян, понимая, что с ним собираются сделать, закричал что есть силы, отчаянно вырываясь.
— Нет! Суки, нет, не трогайте меня! Отпустите! Отпус… — крепкая пощечина заставила его прерваться. Он закашлялся и забился пуще прежнего. — Уроды, хватит!
— …Валек, тащи веревки, сейчас мы его… — прорычал Цаплин, и один из парней действительно встал, прекратив давить коленом Марьяну на руку, и обернулся. Замер, уставившись на Вика, а потом не глядя тронул Богдана за плечо.
— Че там? — недовольно отозвался Цаплин и тоже обернулся.
Вик почувствовал, что его начинает тошнить. Он слышал о детской жестокости, но не знал, что она может принимать вот такую гадкую форму. Хотя… какая детская? Этим уродам было уже почти-почти восемнадцать, а его мальчику только шестнадцать.
— Суки, — прохрипел Вик, медленно доставая из-за пояса пистолет. — От-тпустите его.
У него от злости даже речь начала отниматься, но рука осталась твердой. Он снял пистолет с предохранителя и навел на Цаплина.
— Все-все, дядь, спокойно! — вскрикнул подросток, вскочив на ноги и отойдя в угол. Остальные тоже разбежались по углам и замолчали. В комнате повисло такое глубокое молчание, что было слышно только тяжелое свистящее дыхание Марьяна. На него Вик даже смотреть боялся. Заметил только боковым зрением, что он остался лежать на спине, согнув ноги в коленях и закрыв лицо ладонями. Такой… маленький.
— Ты ваще кто? — поинтересовался один из пацанов, поднимая руки вверх в защитном жесте.
— Полиция нравов, — издевательски протянул Вик, чувствуя, как медленно разжимается пружина внутри него. Все-таки успел. Вон Цаплин еще даже ширинку не расстегнул… — Я звонил твоему отцу, — он ткнул пистолетом во вздрогнувшего Валька и продолжил: — Он сказал оставаться на даче и ждать его. Тебе пиздец. Вам всем пиздец. Я это так не оставлю.
— Это кто? — шепотом спросил один перепуганный парень у другого.
— Это батя Тохи, — мрачно отозвался Цаплин.
— Правильно, — подтвердил Вик и махнул рукой в сторону лестницы. — Все быстро поднялись наверх, закрылись в комнате и не высовывайтесь, пока мы не уедем. Считаю до трех. Ра-аз…
 
На «два» на первом этаже остались только они с Марьяном.
Он постоял еще немного, глядя отупевшим взглядом в стену, а потом поставил пистолет на предохранитель, сунул его за пояс и подошел к мальчишке.
— Эй… — он коснулся его руки, но Марьян дернулся и взвился на ноги. Сделал шаг в сторону, но его занесло, и он изо всей силы ударился боком об острый угол стола. Застонал, сжав зубы, пошатнулся, но, когда Вик подошел, чтобы подхватить его под руку, оттолкнул его с неожиданной силой. — Это же я…
Марьян, кажется, слабо вообще соображал. Он таращил в пустоту распахнутые от ужаса глаза и жадно хватал ртом воздух, видимо, только сейчас осознавая, чего именно избежал. Судя по всему, Цаплин уже начал раздевать его, потому что на рубашке не хватало пуговиц, а джинсы были расстегнуты и болтались на бедрах, вот-вот спадут.
У Вика защипало в глазах. Он стоял и беспомощно смотрел, как его мальчик мучается от пережитого кошмара, и ничего не мог поделать. Он все-таки опоздал. Если бы приехал сразу, не стал слушать Сергеева, то успел бы еще до того, как попойка скатилась в эту грязь…
— Марьян, — жалобно позвал он, замечая, как судорожно дергаются плечи мальчишки. Он не надеялся на ответ, но все же его получил.
— Что?
— Поехали, я отвезу тебя домой.
Это парень решил проигнорировать. Он до побелевших костяшек вцепился в спинку стула и напрягся, кажется, все силы кидая на то, чтобы не разреветься.
— Это неправда… — спустя, кажется, вечность, прошептал он. — Неправда. Это неправда.
— Что? — осторожно спросил Вик.
— Я не ненасытная дрянь, — едва слышно ответил Марьян, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Я не соблазняю и не хочу его член. И меня никто… — он задохнулся, зашатался, и Вик рванул к нему, поддерживая, хватая за плечи, чтобы не упал. Мальчик доверчиво прижался к нему всем телом, утыкаясь носом в шею. — Меня никто еще не ебал, слышишь? Они все врали. Никого у меня не было.
— Я знаю-знаю! — горячо заверил Вик, поглаживая его по голове. — Успокойся, малыш, успокойся, все закончилось…
— Я еще никогда… я… — Марьян уже откровенно рыдал, захлебываясь истерикой.
Всхлипывал, дрожал, скулил и все шептал, умоляя ему поверить. Он буквально вис на нем всем весом, и Вику пришлось опуститься вместе с ним на колени. Он не сильно вслушивался в его признания, потому что и сам прекрасно понимал, что никого у Марьяна еще не было даже в плане поцелуев, но вот когда он произнес его имя, весь обратился в слух.
— Виктор Алексеевич, я никогда бы ни с кем, верите? Я ведь только для вас, только ради вас…
Вик крепко зажмурился и сглотнул, зачем-то позволил повалить себя на пол. Марьян лег сверху, обнимая и потираясь лицом о его лицо, царапая свою нежную кожу жесткой мужской щетиной. Шептал какой-то бред, а потом принялся целовать везде, куда мог дотянуться.
Первый почти целомудренный поцелуй в висок Вик проигнорировал, второй в щеку тоже будто и не заметил, но когда Марьян набрался смелости и прижался к его губам…
Вик зарычал. Стресс сорвал последние петли, и зверь внутри него вырвался из клетки.
Он позволил поцеловать себя, а потом и сам перекатился, прижал мальчишку к полу. Марьян тихо заскулил, шире расставляя колени, подпуская его еще ближе, так что они оказались в опасной недвусмысленной позе, а сам обхватил мужчину руками за шею, прижимая к себе. Весь подался вперед, и Вик слетел с катушек. Он принялся целовать его мягкие влажные губы, собирать с щек соленые слезы, а руками изучать стройное, не опошленное мускулами тело.
Он уже дошел до расстегнутых джинсов, натолкнулся на холодный металл расстегнутой змейки и вдруг резко, будто кто-то включил здравомыслие, толком еще не успев осознать произошедшее, вскочил на ноги.
— Блять! — выругался Вик, прижимаясь спиной к противоположной стене. Он зажмурился, чтобы не смотреть на распластанного по полу мальчика, с расстегнутой ширинкой, зацелованными губами и расцарапанными его щетиной красными щеками. — Марьян, какого?!.