Алый камень (ЛП)

— В общем холодильнике.
— Как ты туда залезла?
— Симпатишные плавочки. — Я подмигиваю Тео, проходя мимо него. Присутствие Нолана придает мне уверенности, о чем я, без сомнения, пожалею по возвращении. — Итак, яблоко и банан? Что-нибудь еще я могу принести для вас, пока меня не будет, мистер Рид?
Тео что-то бормочет, прежде чем надуться и уйти в свою комнату.
— Я вижу, вы двое хорошо ладите.
— Прости? — мне требуется огромная сила воли, чтобы удержать себя в руках. — Я плачу вдвое больше, чем мистер «Я – закон». Он совершенно ненормальный. — Я сопротивляюсь замечанию «но опять же, как и твои родители». — Меня запирали в моей комнате. Дважды. И на холодильнике навесной замок. Но да, мы прекрасно ладим. Спасибо, что спросил.
— Морковный сок? Я так понимаю, ты виделась с Имином сегодня утром.
— Я... видела.
Нолан ничем не выдает своего выражения лица, как и вчера в разговоре с родителями.
— Это хорошо. Тебя подвезти?
— Да.
— Здесь можно организовать доставку продуктов. Ты знала об этом? — Нолан держит дверь открытой.
— Правда? — отлично. Я подумывала о велосипеде, но теперь у меня нет причин идти туда, куда не донесут мои ноги, что оставляет мне больше времени здесь, с Тео. Возможно, мне придется пересмотреть свой способ передвижения.
  
Глава 6
 
Меня зовут Скарлет Стоун, и однажды я овладею способностью читать мысли.
Более семи миллиардов человек живут на Земле, на семи различных континентах, разделенных семью морями под радугой из семи цветов. Существует мнение, скорее всего миф, что у среднего человека семьдесят тысяч мыслей в день в течение семидневной недели. Шесть не должно быть моим числом. Должно быть семь. Что, если мне понадобится дополнительный месяц? Тогда я останусь без денег и бездомной?
Возможно, мои мысли превышают семьдесят тысяч в день. Если я читаю книгу, считаются ли эти мысли моими собственными? Возможно, я зациклилась на цифре семь, потому что сегодня седьмой день на острове Тайби. Я не выходила за пределы дома или пляжа - разве что пила чай и сок каждое утро с Имином - с тех пор, как Нолан отвез меня в супермаркет, где я оформила еженедельную доставку.
— В холодильнике свежевыжатый сок, больше, чем я смогу выпить за сегодня. Угощайся.
Тео игнорирует меня, как и раньше, с тех пор, как я сделала замечание по поводу его плавок. Я думаю, что Нолан, должно быть, что-то сказал ему, потому что после инцидента с бананом меня не ставили на скамейку для непослушных. Я также не слышала, чтобы он проронил хоть слово в мою сторону.
Меня до сих пор удивляет, что вообще произошел инцидент с бананом или яблоком. Любой другой человек в здравом уме ушел бы гораздо раньше. Этот человек физически напал на меня. Я авантюрист и смельчак. Я люблю риск, но никогда не считала себя сумасшедшей - до сих пор.
Глядя на белое полотенце на его талии, я задаюсь вопросом, есть ли на нем что-нибудь под ним. Вид внутри дома почти такой же захватывающий, как и снаружи? Я должна чувствовать себя виноватой за эту мысль, но Дэниел все еще занимает половину из семидесяти тысяч моих ежедневных мыслей, поэтому я считаю, что вполне нормально иметь одну или две о Теодоре Риде. Загадка, стоящая у плиты и разбивающая яйца на сковороду, питает мое любопытство больше, чем что-либо или кто-либо. Это о многом говорит, учитывая мой опыт.
Семьдесят тысяч мыслей.
Я бы отдала свою правую грудь, чтобы хоть на пять секунд заглянуть в его мысли.
Меня зовут Скарлет Стоун, и однажды я овладею способностью читать мысли.
— Курица или яйцо? — я кладу книгу на стол лицом вниз и кладу в рот ежевику, когда воздух наполняется запахом шипящего масла и яиц. — Полагаю, это зависит от того, верите ли вы в эволюцию или в сотворение мира. Я вижу обе стороны. Я склоняюсь к курице. Мне нравится идея, что есть что-то после этой жизни - небеса, реинкарнация. Не знаю. Что-то.
 
Мышцы на его спине едва заметно двигаются, пока он взбивает яйца. Как может человек, который ничего не говорит, быть таким чертовски отвлекающим?
— Держу пари, ты буддист, — продолжаю я. — Я работаю над тем, чтобы найти покой среди тишины, прислушиваясь к тому, что Вселенная пытается мне сказать. Это трудно, понимаешь? Я думаю, что по своей природе мы социальные существа. Средний человек использует пять тысяч слов в своей речи и вдвое больше, когда пишет. Кажется, что это пустая трата мозгового потенциала, если мы должны проводить большую часть своей жизни в медитации, пытаясь заглушить голоса в своей голове.
Тео роется в шкафу со специями.
— Ты ищешь соль?
Он крутит головой по сторонам. Соль? Так вот что нужно, чтобы привлечь его внимание. Принято к сведению.
— Та, что с синей крышкой. Используй ее. У тебя была не йодированная поваренная соль. Не годится. Морская соль - это то, что нужно. — В моей библиотеке вдохновляющих книг есть несколько книг о правильном питании. Знания вызывают привыкание.
— Почему ты здесь? — голос Тео грубеет с каждым неровным словом, как будто он не говорил несколько дней.
— Почему любой из нас здесь?
Его глаза сужаются.
Мои губы кривятся, чтобы не улыбнуться. Мое любопытство превышает любопытство среднестатистического человека. Мне говорили об этом годами. Среди моего желания выяснить, какова была моя цель в жизни или продолжает быть, я не могу контролировать свою потребность разгадать тайну Теодора Рида.
— Прости. Я погрузилась в эти вдохновляющие книги и ежедневную медитацию. Мой мозг застрял в философском состоянии. Ты хочешь знать, почему я здесь, в этом доме, с тобой. Верно?
Бережливость Тео достойна похвалы. Я начинаю немного завидовать этой черте, так как тяжесть его взгляда с каждой секундой становится все тяжелее.
— Я воровка. Была воровкой.
Я не думала, что его каменное лицо может ожесточиться еще больше, но это так.
Я закатываю глаза.
— Не яблоки и бананы, так что хватит смотреть. Мой отец был вором, и его отец тоже. Мы все официально ушли на пенсию - мой дед в могилу, мой отец в тюремную камеру.
Тео возвращает свое внимание к сковороде.
— Я решила провести свою пенсию здесь, поскольку именно здесь я родилась. Ну... в Саванне.
Он садится напротив меня. Я не могу в это поверить. Это первый раз, когда он остается на кухне, чтобы поесть. Обычно он выносит еду на отдельный балкон перед своей спальней, с которого открывается вид на пляж. Когда он там, я даю ему двадцать минут, прежде чем выйти на свой личный балкон, примыкающий к его. Как только я сажусь в свой шезлонг, он возвращается в дом.
— Ты сильный пловец.
Его подбородок прижат к груди, пока он запихивает в себя яйца.
— Это не убьет тебя, если ты ответишь мне.
Он смотрит вверх, вилка приостановлена в нескольких дюймах от его рта.
— Был ли вопрос во всей твоей непрекращающейся болтовне?
— Я сказала, что ты сильный пловец.
— Это не вопрос.
— Отлично. Это комплимент. Ты должен сказать «спасибо» или «спасибо, мэм», не так ли?
Уголок его рта дергается, это не улыбка, скорее, он готов снова обнажить клыки.
— Да. «Мэм» используется из уважения.
— Но ты меня не уважаешь?
— Нет.
— Потому что я украла твой фрукт?
— Да.
Невероятно.
— Ну, я бы без проблем назвала тебя «сэр», даже после того, как ты пальцем трахнул мой рот.
— Я не насиловал твой рот. Если ты хочешь, чтобы я показал тебе, каково это, когда твой рот трахают пальцами, то я буду очень признателен, но я лучше засуну туда носок и заклею скотчем.
Вау! Почему я все еще здесь? Сумасшествие - недостаточно сильное слово для нас обоих.
Он оглядывается через плечо, когда раздается стук в дверь.