Откуда взялся этот Клемент?

Таковой выводит на тихую улочку. Мы берем влево и под темнеющим небом направляемся в сторону Байвард-стрит.
Вопреки моей надежде на прогулку подольше, на нужной улице мы оказываемся буквально две минуты спустя после выхода из паркинга. Транспортный поток, как выясняется, не ослабевает даже в это время суток.
— Я думала, машин будет поменьше. Это ведь плохо, да?
— Не обращай на машины внимания, пупсик. План такой: просто подходим к калитке и перемахиваем через нее.
— А вдруг кто-нибудь увидит?
— Это же Лондон, а не какое-то захолустье. Всем плевать.
Мне бы его уверенность.
Возле закрытого воротами входа в подземку мы останавливаемся перед светофором. Пользуясь случаем, Клемент небрежно осматривает улицу в обе стороны. Если его что-то и тревожит, на лице это никак не отражается.
— Как только перейдем, не останавливайся и не оглядывайся. Просто иди за мной. Ясно?
— Ясно.
Наконец, поток машин замирает, и Клемент устремляется через проезжую часть.
На противоположной стороне он внезапно останавливается и наклоняется завязать несуществующий шнурок.
— Вы что делаете? — тут же паникую я.
— Просто выгадываю пару секунд, пока машины не тронутся.
Я отчаянно борюсь с острым искушением оглядеться по сторонам. Но Клемент прав, это послужит явственным признаком, что на уме у нас дурное.
Но вот светофор переключается, и вереница автомобилей приходит в движение.
— Вперед! — командует Клемент.
Словно бы прогуливаясь, он подходит к калитке и исчезает на лестнице.
«Блин-блин, вот и мой черед!»
Меня охватывает чувство, будто за моим приближением наблюдает сотня пар незримых глаз.
«Не оборачивайся!»
Хоть калитка и низенькая, я перебираюсь через нее с изяществом бегемотихи на последних месяцах беременности. Оказавшись за оградой, я, не мешкая, мчусь по ступенькам вниз, прочь от невидимых глаз.
На площадке Клемент уже выуживает из рюкзака болторез. Пространство тускло освещается лампочкой в пластиковом плафоне над дверями. Надо думать, установили ее здесь исходя из соображений техники безопасности, а не ради удобства злоумышленников вроде нас.
— Как пробьемся здесь, — Клемент кивает на двери, — дальше уже пойдет как по маслу.
— Думаете?
Вместо ответа он осматривает висячий замок и аккуратно обжимает стальную дужку губками болтореза.
— Ну-ка, покажи, на что ты способен, — бормочет он.
Затем делает глубокий вздох, берется за резиновые наконечники инструмента и, широко расставив локти, начинает сводить рукоятки вместе. От напряжения на шее у него вздуваются вены.
К моему удивлению, сталь поддается довольно легко. Впрочем, я могла просто недооценивать животную силу Клемента. Наконец, дужка щелкает, и замок глухо брякается об пол.
— Даже проще, чем я думала, — шепчу я.
— Болторез что надо, пупсик. И с ним можно устроить действительно серьезный допрос.
Мое воображение рисует привязанного к стулу Дэвида Стерлинга, в то время как я оттяпываю ему костлявые пальцы.
— Тогда, пожалуй, стоит придержать его до четверга. На всякий случай.
Клемент улыбается и убирает болторез в рюкзак.
— Дальше нам потребуется лампа. Понесешь?
— Давайте пока побережем заряд, вдруг придется задержаться. — Я включаю телефонный фонарик. — Пока сойдет и этот.
— Черт возьми! Да эта штука умеет даже больше, чем придорожная шлюха!
— Уж поверю вам на слово.
Клемент распахивает дверь и делает приглашающий жест:
— Прошу!
— Нет, после вас.
Он подбирает с пола изувеченный замок.
— Улик лучше не оставлять.
Вновь закинув рюкзак на плечо, Клемент шагает в проем, я следом, после чего он аккуратно прикрывает за нами дверь.
— Вход на саму станцию на другой стороне.
Я освещаю стены и пол подземного перехода, убегающего в темноту. Мы медленно движемся вперед. С каждым шагом шум транспорта наверху становится все тише, а воздух все более спертым. Попахивает сыростью и застарелой мочой.
Без каких-либо ориентиров длину туннеля определить трудно, однако луч фонарика в конце концов выхватывает из мрака ярко-красный знак «Проход запрещен». Выгнутое зеркало, закрепленное на стене на уровне глаз, отражает слабый свет с лестницы слева, которая, очевидно, ведет от главного входа на Байвард-стрит.
 
— Вот это, должно быть, и есть дверь на станцию, — говорит Клемент.
На выкрашенной в черный цвет деревянной двери сразу несколько угрожающих табличек. Строго говоря, и без них понятно, что посторонним соваться сюда не следует, и это подкрепляется наличием врезного замка вкупе с висячим на стальном запоре.
Клемент ставит рюкзак на пол и вновь достает болторез. Висячий замок постигает та же участь, что и его собрата на другой стороне подземного перехода. Грохот падения металлическим эхом разносится по туннелю.
— Минус один, — бормочет Клемент, вновь копаясь в рюкзаке.
Пока мой вклад в операцию сводится к подсвечиванию фонариком всех движений сообщника.
— Может, уже достать лампу? — предлагаю я.
— Не, не надо. От нее свет на лестницу попадет, прохожие смогут заметить.
Клемент извлекает из рюкзака кейс с инструментами и достает две отвертки и плоскогубцы.
— Посвети-ка на замок, пупсик.
Я послушно подхожу поближе к двери.
Врезной замок сверху прикрыт алюминиевой пластиной, крепящейся на четырех винтах. Клемент по очереди отвинчивает их и, взяв отвертку поменьше, откручивает винтик в основании ручки, после чего снимает ее, оставив на месте металлический штырь.
Затем снимает пластину, открывая механизм замка.
— Понятно, почему они добавили еще и висячий, — заключает Клемент. — Самый простой замок.
— Это же хорошо, да?
— Еще как!
Он орудует пассатижами и отверткой во внутренностях замка. Вскоре Клемент, отстранившись от двери, проворачивает плоскогубцами торчащий металлический штырь от ручки. Потом свободной рукой просовывает отвертку в щель между дверью и косяком и, действуя ею как рычагом, открывает дверь.
Из темноты нас обдает волной затхлого воздуха.
— Вау, Клемент, я впечатлена. Где вы этому научились?
— Грехи юности.
Клемент кладет пассатижи и отвертки в кейс, который убирает обратно в рюкзак.
— Вот теперь она нам понадобится.
Он достает лампу и ставит ее за дверью на пол, направив в темноту.
— Давай, пупсик, включай. Посмотрим, с чем мы тут имеем дело.
Я наклоняюсь и щелкаю выключателем.
— Вот же гадство! — сдавленно чертыхается Клемент.
  
30
 
Перед нами металлическая лестница, спускающаяся в абсолютно пустой зал размером, насколько можно разглядеть в луче света, примерно десять на десять метров. Очень похоже на заброшенный дом, в котором я в детстве играла с друзьями: голые кирпичные стены да балки и полное отсутствие каких-либо признаков, указывающих на былое предназначение помещения.
Отнюдь не то, что я ожидала увидеть — как и Клемент, судя по его реакции.
— И это бывшая станция подземки? — недоверчиво спрашиваю я.
— Именно так.
— И что с ней случилось?
— Без понятия, но выглядит так, будто отсюда вынесли все подчистую.
— Но это же очень плохо! А вдруг они, сами того не заметив, вынесли и слиток?
— Тогда мы его не найдем. Только станцию закрыли задолго до ограбления на Бейкер-стрит, так что, если Гарри все-таки припрятал золотишко именно здесь, наверняка в то время зал уже так и выглядел.
— Значит, нам придется обыскать каждый уголок?
— Ага, хотя разумнее будет начать с места, где раньше находилась касса.
— А где она находилась?
— Отсюда не понять. Давай, бери лампу.
Клемент подхватывает рюкзак, и вместе мы вступаем на металлическую лестничную площадку. Затем Клемент закрывает дверь, заточив нас в сыром и душном зале.
Я поднимаю светильник и направляю его на лестницу. Вид у нее хлипкий, кто знает, когда ее собрали из подручных материалов. Поручнем служит стойка строительных лесов, прикрепленная к ступенькам ржавыми подпорками. От площадки до бетонного пола внизу никак не меньше двух с половиной метров.