Н 8 (СИ)
Хреново, что уже стали обращать на нас внимание, есть же еще телепаты среди одаренных, которые…
Пока они есть, если так дальше пойдет, скоро никого не останется.
Сегодня в два у меня встреча с Семеркой, она передаст данные по убитым самородкам, а я вечером же отвезу их Кардиналу, предварительно договорившись. Возможно, ему удастся сплести паутину, где обнаружатся одинаковые нити, что приведут к заказчикам убийств. Сколько это займет времени? Месяц? Два?
Сколько это жизней?
Из раздумий меня вывел голос Рябова:
— Эй, Неруш, ты чего примерз? Заряжаешься от космической энергии? Ты ж у нас великий маг.
Я перевел на него взгляд, сделал взмах рукой, еще один.
— Черт, хотел тебя в Дзюбу превратить, но батарейки сели.
Шутка смеха не вызвала. Ну и ладно. Главное, что Кардинал пошел на контакт. Только бы с ним ничего не случилось, уж больно серьезные силы задействованы. Следом на ум пришла Семерка. Интересно, приглядывают ли за ней, или охрану сняли? Уж очень притягательная цель.
И вообще, откуда эта тревога? Почти осязаемое ощущение нависшего лезвия гильотины. Все бы ничего, но чутье меня еще не подводило. Вот бы такой талант, как у Гусака! Интересно, его можно прокачать и направить в нужное русло? Например, заказать ситуацию или временной период. Нужно будет с ним поработать.
А пока…
Из мыслей вырвал голос Димидко. Он говорил, что после матча с «Даугавой», которая пройдет десятого апреля, нам предстоит уже серьезная игра с сильнейшей командой вышки — «Спартаком». Стратегией Сан Саныч делиться не стал, «титаны» сами начали спорить, как лучше играть, а я восстановил последовательность игр в первом круге:
10. 04. 2025 — «Даугава», Рига;
20. 04. 2025 — «Спартак», дома;
29. 04. 2025 — «Динамо», Москва;
16. 05. 2025 — минское «Динамо», дома;
20. 05. 2025 — «Торпедо», Москва;
27. 05. 2025 — «Пахтакор», дома;
01. 06. 2025 — «Жальгирис», Вильнюс;
06. 06. 2025 — «Локомотив», Москва;
17. 06. 2025 — ЦСКА, Москва;
26. 05. 2025 — «Шахтер», дома.
В принципе, план-минимум уже достигнут: «Титан» в вышке рушит прогнозы экспертов, и то, что казалось фантастикой пару лет назад, воплотилось: меня пригласили в сборную, я играю на равных с лучшими из лучших. Но черт, побери, плох тот солдат, что не мечтает стать генералом! Как же хотелось ярких побед и увидеть на первых полосах газет: «Провинциальная команда „Титан“ впервые в истории возглавила турнирную таблицу!»
Потому план-максимум — войти в тройку лучших команд на чемпионате мира. Первый шаг к этому уже сделан: я в национальной сборной. Вот только поставят ли меня на ворота вместо Акинфеева? Очень и очень сомнительно. Да и, как показала практика, есть игровые ситуации, когда отбить мяч не способен даже лучший в мире вратарь.
Зато я очень даже способен после этого поймать жесточайший откат и шагнуть в окно. В общем, проблемы будем решать по мере их поступления. Сперва — поднять «Титан» в турнирной таблице поближе к первым местам, затем отвоевать себе место под солнцем в национальной сборной, ибо задолбало то, что нас нагибают все кому не лень. Страна большая, богатая, а с футболом просто беда. В этот раз будет по-другому!
Следом пришли мысли о том, что точка бифуркации — это именно точка. Чем дальше от эпицентра, то есть от СССР, тем меньше расхождений с моей реальностью. Взять хотя бы сборную Уругвая, практически идентичную той, что я помню. Зато английские команды мало похожи на известные мне, а наши так посильнее будут и, главное, без легионеров, если не считать Промеса-перебежчика.
Мысли вернулись к опасности, нависшей над одаренными. Промес-то тоже из наших, и о нем известно в том числе недругам. Да что ж такое! Как зациклило меня. Раньше такого не было. Что-то будто предупреждает, подталкивает к чему-то. Понять бы еще к чему.
Левашов толкнул меня в бок и сказал:
— Саня, надо было — с нами по бабам. Че-то ты кислый какой-то.
— У него ПМС, — козырнул Клыков познаниями тонкостей женской души.
— Это че за пэмээс? — удивился Сэм.
— Когда каждый месяц настроение портится, — объяснил Клык
Колесо сделал серьезное лицо.
— У Машки твоей такое есть? Беги, Рома! Потому что это усугубляется с возрастом, и потерю собственной крови она будет восполнять твоей.
Левашов с Гусаком захохотали, Клык покрылся красными пятнами, Сэм шутку не понял и спросил:
— Пацаны, а чего это? А как это? Маша не злая, я ее видел.
Левашов с Гусаком снова захохотали, Круминьш закрыл рукой лицо, но вошла стюардесса и прервала веселье, попросив занять места и пристегнуться.
Как только самолет вздрогнул, коснувшись взлетки, я сразу же написал Семерке: «Ты как? Все в силе?» Снова пробудилась тревога и принялась нашептывать, что Юлия уже мертва, да и мне угрожает неиллюзорная опасность.
Когда стюардесса попросила нас на выход, я еще раз проверил телефон, хотя звуковых оповещений не приходило. Естественно, никаких сообщений от Семерки не было. И как я ни пытался успокоить себя, что отвечает она обычно не сразу, а в течение часа, все равно казалось, что ее жизнь или висит на волоске, или оборвалась.
Вечером надо будет заглянуть к Гусаку, прихватив глушилку, окончательно удостовериться, что он одаренный, и попытаться научить его управлять талантом, если, конечно, это возможно. Благо живет он теперь один, и никто нам не помешает. Но прежде — встретиться с Семеркой.
В автобусе я не выдержал и набрал Семерку. Вызов она ожидаемо сбросила — значит, жива, и мне следует успокоиться, но тревога не отпускала.
Ответила Семерка, когда я только переступил порог квартиры: «Да. В силе». До встречи с ней оставалось сорок минут. В принципе, можно перекусить и собираться, и лучше прийти пораньше, разведать обстановку.
Я шагнул на кухню, сунулся в холодильник, налил себе сырного супа, который у Рины получался особенно вкусным, поставил его в микроволновку разогреваться, глянул в окно и только теперь обратил внимание, какой же замечательно-солнечный сегодня день, мы будто бы привезли погоду из Одессы! Ни облачка на небе, и моя машина, залитая солнечными лучами, сияет, как огненный сполох.
В такие моменты особенно ярко хочется жить и вдыхать воздух полной грудью. Тревога растаяла, как серый апрельский снег.
Перекусив, я вышел на улицу и прежде, чем сесть за руль, постоял под солнцем, наблюдая за воробьями, купающимися в луже, и преисполнился уверенностью, что все будет хорошо. Кардинал свое дело знает. И чего, спрашивается, меня так накрыло? Что может случиться в кафе, куда ходят столоваться менты?
Впитав немного недолговечного весеннего тепла, я уселся за руль и поехал в центр, где долго кружил в поисках парковки, в итоге нашел место только возле здания РОВД, но прогулка не была в тягость.
Кафе находилось на первом этаже сталинки, издали я заметил, как сотрудники выносят стулья и столы, но посетители не спешили на улицу, а мне не хотелось в помещение, и я уселся за стол, который недавно поставили, провел взглядом стайку школьниц, улыбчивых и весенних.
Официанты ко мне не подходили, я заподозрил, что тут самообслуживание и, выпустив из помещения двух человек в форме, вошел внутрь. В двух залах — для курящих и некурящих — толпа посетителей гудела так, что голоса перекрывали негромкую музыку. Ментов как раз-таки было мало, и они уходили — у них заканчивался обед, зато прибывали студенты, толпились у стойки, наблюдались стайки девушек, и мамаши с детьми, и пожилые пары. Официанты не справлялись с работой, потому я занял очередь у стойки, заказал кофе и пирожное себе и Семерке, расплатился и вышел на улицу ровно тогда, когда мимо пронесся ее кабриолет.
В этот момент с парковки уехал паркетник. Девушка это заметила, затормозила и резко сдала назад, припарковалась, опередив нацелившегося на освободившееся место синего «Москвичка».
Помахав мне черной папкой, она вышла из салона и, опираясь на трость, зашагала к столику. Теперь это была женщина, причем очаровательная — ни намека на ее андрогинность.