Зора (СИ)

Ридами́л и Са́мпеон. Два первейших сына Аргерона Волеугнетателя. От них произошли две семьи. Истинные зератели Ридамила. И нечестивые вампиры Сампеона. К сожалению, так вышло, что я родился среди вампиров. Первый всегда и во всём проявлял сдержанность и умеренность. Поговаривают, из-за этого он покорил свою силу. Она не имела над ним власти. Он был свободен и передал такую же свободу своим потомкам. Второй делал всё совершенно наоборот – он отдавался во власть своего пьянящего господства и таким образом больше всего походил на своего господина, будучи волеугнетателем. А потому он сам и те, кого он породил, стали зависимы от своей собственной силы. Это стало их потребностью. Это стало нашей потребностью. Испитие жизненное силы – не самый приятный процесс. Мы направляем свою волю на жертву, ломаем его собственную, из-за чего жертва перестаёт сопротивляться, и мы просто забираем его жизненные силы – его кровь. Но Сампеон, продолжая развращаться, придумал новый способ, как отнимать жизнь у жертвы – он смешал её с мерзкими актами полового сношения. Совокупляясь со своей жертвой, он одновременно пил её кровь. Что может быть более низко и мерзко, чем это? А то, что и все его потомки стали подражать ему. Они пока что развращены не так, как он, однако, не ровен час, когда они все станут, как Сампеон, как мерзкий кровососущий развратник. Я же пытаюсь сохранять стойкость и терпеть, чтобы моя сущность не стала столь же мерзкой. Я хочу покорить свой голод и достигнуть того, чего сумел достигнуть Ридамил – полностью избавиться от него. Но с каждым новым тарэ́ном и нора́том мне становилось всё яснее, что я – прирождённый вампир, а не истинный зератель. Потому-то и нечего думать, будто бы когда-нибудь сам смогу побороть свою жажду. Я ужа достаточно долгое время веду поиски хоть какого-нибудь средства, которое может понизить влияние испорченной сущности на меня, чтобы я приложил усилия и смог победить вампира внутри. Я искал в науке, в магии, в алхимии. Я даже богов молил. Но, кажется, все мои скитания был бессмысленны. До этого момента. Обращение во тьму некрополиса – такой вариант я не рассматривал. Нежити не нужно ни есть, ни пить. Но в то же самое время вы и не живёте. Да, нежить двигается, смотрит, слушает, даже говорит. Но это не жизнь, а лишь её подобие, лишь маска актёра. Расскажите, что ощущает тот, кто был поднял зелёным пламенем смерти. На что это похоже? Это плен? Или же свобода? Что я теряю, когда перехожу порог жизни и смерти? И что приобретаю, помимо всего, перечисленного вами?
Мы видели, что умом Кивтикиан понимал и даже принимал всё, что ему даст новая сущность, однако ж сердце его было не готово принять ту тьму, которую мы предлагаем. А потому вместо того, чтобы удовлетворить его любопытство, Лукреция отвечала: «Ты чист в наших глазах, а потому против твоей воли мы не будем обращать тебя в бессмертное творение. И сейчас твоя воля противится этому. А потому, чтобы ты всё понял, обдумал и принял взвешенное решение, мы предлагаем тебе примкнуть к нам. Наблюдая за тем, как в этом мире остаётся всё меньше и меньше жизни, ты получишь больше аргументов. Также у тебя будет больше времени, чтобы принять взвешенное решение. Но мы уже дали тебе решение твоей проблемы – во тьме бессмертия нет никаких пороков. И, будучи обращённым в одного из нас, ты обретёшь свободу и не только от своей жажды» Чуть призадумавшись, он отвечал: «Что ж, пусть будет так, как ты сказала» И с того момента вместе с учениками Бэйна стал путешествовать саткар-вампир. Он не чувствовал бога Пустоты и никогда не слышал его голоса, потому что, будучи саткаром, он не достоин был видеть великого: ни для того, чтобы получить благословения из его руки, ни для того, чтобы понести на себе его жуткое наказание.
Уханцы собрались на главной площади, потому что вернулись их соседи. Каждому был интересно узнать, почему они так быстро возвратились домой и куда подевалась их повозка. Но безмолвные отец и сын, которые, скрывая пламень смерти внутри себя и не говоря ни слова, посылали на них свои мрачные взоры. Чем вызывали недоумение. Теперь эти бессмертные смотрели на своих соседей иным взором, перед которым открыты все мерзости нечестивых душ. Все гнусные дела, слова и мысли открывались перед ними. И совершенная сущность противилась всему этому. Они смотрели на каждого и читали всё то ничтожное, что они делали в своей жизни. Также они видели, что никто из них, никто из тех, кто сейчас собрались на главной площади, не видел в этом ничего плохого. Ни в ком не было ни угрызения совести, ни раскаянья в своих делах. Они настолько погрязли в этой ничтожности, что, можно сказать, питались ею, как жадный вампир, испортив пороками свою сущность, питается жизненной силой человека. Пороки стали для людей необходимостью. Их тела будут чесаться и содрогаться, их мысли будут беспорядочно метаться, они не смогут сосредоточиться ни на чём, пока не съедят свой грех, пока не испьют свой порок, пока не насытятся своей ничтожностью. Вот и сейчас половина из тех, кто стояли тут, пришли к Седрику. Все те, с кем он спал, желали его. Но теперь пришло время завершиться этому параду нечестия. Когда на центральную площадь пришли зордалоды и вампир, суд был начат. Влад сказал Кивтикиану, чтобы тот не страшился ничего, ведь сила, которую они используют, полностью подчинена им, и они не позволят ей причинить ему хоть какой-нибудь вред. Поле этого раздался могущественный голос Лукаса, который выговаривал всем, кто собрались тут, все их пороки и нечестия. Он назвал некоторые имена и некоторые грехи, которыми эти люди объяты, словно всепожирающим пламенем. А после заключил: «Да будет тьма» И могущественные силы смерти закружили повсюду, обгладывая порочные души и пожирая дух, так что на земле оставались лежать только безжизненные тела. Но следом за этой силой шла другая, созидающая. Она поднимала к бессмертному существованию либо менгов, либо тесаров, либо зер, чтобы этот некрополис был населён разнообразными существами. Кивтикиан Архирус следил за всем этим и был поражён, с какой мощью имеют дело эти пятеро. Не успел вечер как следует опуститься над миром, а на месте деревни Ухан стоял самый настоящий некрополис, наполненный только лишь праведностью и тьмой. Сила смерти носилась над городом, стелилась лёгким туманов по самому городу, а также покоилась под ним, готовая забрать жизнь каждого живого существа, которое посмеет ступить сюда. Но за тем, как завершается формирование оплота тьмы пять зордалодов и слуга Аргерона наблюдали уже со стороны, потому что сам Кивтикиан был живым существом, и находиться в этом месте ему совсем нежелательно. После того, как Алиса сказала, что всё завершено, они направились дальше на восток, где их ожидал Эт’сидиан.
 
Само собой, у зерателя было множество вопросов. И по мере того, как они приближались к родному городу Константина, на все эти вопросы находились ответы. Так что у саткара скопилось великое множество аргументов, которые помогали ему принять верное решение. Неуверенности было много. Однако ж и того, что эту самую уверенность уничтожало, оказывалось немало. Но мы понимали, что вампира в первую очередь волновало его исцеление, нежели то, какими силами он будет обладать, когда станет одним из нас. Он видел то, как бессердечно мы отнимали жизни. И его это оттолкнуло от нас. Однако ж он видел, как после этого человек восставал в новом обличии. Также зордалоды ему пояснили, за что они предают смерти живых. Поэтому, глядя на то, как восстают мёртвые, а также имея представление о том, почему всё это происходит, Кивтикиан складывал у себя правильное представление о том, кто же такие бессмертные, ведомые Бэйном. И теперь только от него зависело, принять ли эту тьму, чтобы освободиться от своего порока, или же продолжить поиски другого средства.
Но путь до Эт’сидиана был долгим, а потому в пути Кивтикиан, который попросил звать его сокращённо Кивти́к, рассказал историю того, как ему тут живётся. Используя пентаграмму, этот саткар перемещался меж мирами, скитался там толноры и корлы в поисках своего средства, но, не находя его, перемещался в следующий. В этот мир он пришёл достаточно давно – 336 корла. И все эти десять корлов он ведёт поиски этого самого средства. Он побывал во многих странах, разговаривал со многими чародеями и алхимиками. Но нигде не было ответа. И только два корла назад он поселился в этой стране. Стать следопытом ему не составило труда, ведь саткарские способности ему в этом помогали. Он мог видеть сущность людей, мог проникать в их мысли и добывать все необходимые сведения. Это помогало ему, не вызывая подозрений, интересоваться вопросами по исцелению от вампиризма. Различные книги, а также россказни и страшилки привнесли в этот мир понимание того, что за существо такое, вампир. А потому в разговорах с людьми не возникало дополнительных вопросов. Кто-то преследует кровососущих тварей, и этого было достаточно, чтобы расположить их к себе. Хоть эти существа были выдуманы, всё же россказни о них распространились даже сюда. И вот, Кивтик рассказал, что весь Эт’сидиан столкнулся с большущей проблемой – пандемия. Константин подхватил его слова, сказав, что людям надо бы поменьше бродить близ восточного квартала, который наполнен силой Загриса. Кто-нибудь подхватил заразу, а потом стал его разносчиком. Зордалод также добавил, что пандемия – это расплата за людские грехи. Стремление непокорных нарушать запреты также является одним из пороков нечестивых душ. И за этот порок поплатился он сам и множество других людей. Более того, Кивтик даже добавил то, что суран одобряет такое поведение. Он ссылается на то, что пандемия помогает спасает его город он перенаселения. Слова филёра показали, что местный управитель города считает себя местным богом, которому дана власть распоряжаться чужими жизнями. Это также является пороком. Все люди равны. И правитель ничем не лучше повинующегося. Они оба одинаково несовершенны, они оба испытывают все те же потребности. Даже ленгерад, который поставлен немного выше человека, не должен позариться на место великого. А тут такое.